– Ну что ж, могу я узнать, что за бессмертное произведение вы сочинили, которое так расхваливал Владимир Григорьевич? Ноты у вас с собой?
– Если честно, то они остались в ВУОАПе. Но я могу сыграть по памяти.
– Хм, а петь тоже вы будете?
– Могу, хотя я уже говорил, что вижу в этой роли Марка Наумовича.
– А вы не так просты, юноша… Прошу к инструменту.
Я сел за черный, блестящий лаком рояль австрийской фирмы "Bosendorfer", откинул крышку и пробежался пальцами по клавишам. Какое давно забытое чувство… На мгновение нахлынули воспоминания, которые я отогнал усилием воли. Не время ностальгировать по будущему-прошлому, тут, можно сказать, поворотный момент моей новой жизни, который, вероятно, направит ее в новое русло.
Я проиграл вступление, а затем начал петь. В эти пару минут для меня ничего не существовало, кроме песни и, отыграв последний аккорд, я на несколько секунд закрыл глаза. Вокруг стояла тишина, прерываемая разве что едва доносящимся с улицы звуком проезжавших автомобилей.
Я опустил крышку рояля и повернул голову в сторону Блантера. Тот пребывал в глубокой задумчивости, скрестив руки на груди и глядя куда-то мимо меня. Потом все же его взгляд сфокусировался на моей персоне.
– Действительно, сильно, – негромко сказал композитор, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – То есть это точно ВАША вещь?
Блин, и долго они еще будет сомневаться в моем авторстве?! Хотя на их месте, пожалуй, я бы тоже удивлялся и сомневался. Делать нечего, придется всех уверять, что я вундеркинд.
– Да, это мое, а еще я написал за последние полгода десятка два шлягеров, и сегодня все они официально оформлены в ВУОАПе. А вообще я каждый день могу выдавать по хи… по шлягеру.
Снова последовал вопрос о моем музыкальном образовании и удивленно приподнятые брови после моего ответа.
– Я могу допустить, что вы изучили ноты, но научиться играть на рояле без педагога… Я решительно не могу в это поверить!
– У нас в школе в актовом зале стояло пианино, вот я после уроков сидел и по два часа играл, репетировал. Наверное, у меня талант, – скромно заключил я, не зная еще, как выкрутиться из этой ситуации.
– И все равно это невероятно, – заявил Блантер, в возбуждении расхаживая по огромной зале. – Вам сколько лет? Пятнадцать? Хм… А еще какими-то инструментами владеете?
Я стал вспоминать, на чем еще играл в своей долгой жизни. Гитара, само собой, как акустика, так и электро, клавишные, на басу и на ударных пробовал, губная гармоника…
– На гитаре могу, – не стал я выкладывать сразу все козыри.
– А можете исполнить еще что-нибудь из вашего, так скажем, репертуара?
Что ж, похоже, карась заглотил наживку. Теперь только бы не сорвался.
– Ну давайте я сыграю пару-тройку вещей, если у вас время терпит.
Исполнил для одного слушателя "На дальней станции сойду", "Крыша дома твоего" и "Шумят хлеба". Затем, подумав, решил добавить еще и "Нежность". Последние две песни были написаны Пахмутовой – тяжелой артиллерией композиторского цеха. Есть уж бить, то, как говорится, наотмашь.
– Думаю, для первого раза достаточно, – скромно сказал, вставая из-за рояля.
– Это… это потрясающе! – развел руки в стороны Блантер. – Но как?! Почему раньше никто не слышал о Егоре Мальцеве?
– Говорю же, все появилось как-то неожиданно. А вот теперь я наконец созрел, чтобы представить свое творчество народу. И кстати, вы обещали меня познакомить с Бернесом.
– Да-да, я сейчас же ему позвоню.
Матвей Исаакович кинулся к телефону и набрал номер.
– Алло, Марк, добрый день, это Блантер. Ты сейчас чем занимаешься? Баклуши бьешь? Слушай, тут такое дело… Сидит у меня дома один молодой человек пятнадцати лет, и просто спит и видит, чтобы ты спел написанную им песню… Да, подозреваю, что самородок. Не хочешь приехать ко мне, сам на него посмотреть? А заодно и с песней познакомиться? Через сколько? Час максимум? Ну давай, жду.
Я с плохо скрываемым интересом прислушивался к разговору, от результатов которого во многом зависело мое будущее. И когда Блантер вернул трубку на место, я про себя облегченно выдохнул.
– Ну что же, через час Марк Наумович обещал быть. Не желаете пока, молодой человек, чаю. Или кофе предпочитаете?
Конечно, я предпочитал кофе, желательно со сливками, но решил не борзеть, и скромно согласился на обычный чай, к которому хозяин предложил еще и вазочку с печеньем и конфетами. С момента попадания в это тело я постоянно ощущал чувство легкого голода. С питанием в эти годы было не ахти, особенно, учитывая скромное материальное положение моей новой семьи. Что говорить, на моих глазах Катька перешивала старое материно платье под себя. С едой дело обстояло не лучше, хотя мама и брала частенько по два дежурства подряд, выматывая свой организм до предела. Так что, глядя на приличных размеров вазочку, у меня возникло стойкое желания сначала самому наесться от пуза, а затем ссыпать оставшееся богатство себе в карман и угостить дома маму и сестру. Видно, Матвей Исаакович что-то такое прочитал в моих глазах, кивнул в сторону вазы и подбодрил:
– Не стесняйтесь, Егор, угощайтесь.
Ну я и угостился… слегка. Пяток печенюшек и столько же шоколадных конфет слегка удовлетворили мое чувство голода.
– Может, супчику разогреть? – неожиданно предложил Блантер. – Жена с сыном вчера уехали в санаторий в Ялту, напоследок Нина мне целую кастрюлю моего любимого горохового супа с копченостями сварила. Чтобы не отощал, как она выразилась. А без них у меня, признаться, и аппетит что-то пропал. Кое-как похлебал сегодня днем, не знаю, сколько я его доедать буду.
– Ой нет, спасибо, я уже наелся, – ответил я, стараясь скрыть свое желание как минимум ополовинить эту самую кастрюлю. – Давайте я лучше пока текст для Марка Наумовича накидаю, ноты записать уже вряд ли успею.
С текстом я управился за несколько минут. Не успел отложить в сторону дорогую перьевую самописку, как в дверь позвонили – Бернес приехал даже раньше озвученного времени.
– Ну-ка, показывай, Мотя, своего вундеркинда! – приятным баритоном огласил всю квартиру гость.
Выглядел он вполне моложаво, жизнь в нем буквально бурлила, и не подумаешь, что через каких-то восемь лет любимец миллионов угаснет от рака легких. Кстати, не мешало бы его попросить со временем как следует заняться своим здоровьем, обозначив именно легкие как возможную мишень для атаки раковых клеток. Глядишь, и удастся продлить жизнь знаменитому артисту.
– Ага, это ты, значит, и есть? – ткнул в мою сторону указательным пальцем Бернес. – Очень приятно, Марк Наумович.
– Егор, – пожал я протянутую руку.
– Так, и что за песню ты хочешь мне предложить?
