состоял «штабс-капитан) решила посодействовать в исполнении мечты бывшего гимназиста и отправило его за казённый счёт в этот самый Индокитай! Ну, хорошо, поправил себя юноша, пока ещё не в Индокитай а во Владивосток — но ведь не зря капитан второго ранга Казанков в спешке снаряжает сейчас старый военный транспорт 'Манджур», и не зря он сам с мичманом Новосельцевым готовят новые боевые устройства. Стоит, пожалуй, сказать спасибо Аверкию Гордасевичу, сыну проворовавшегося петербургского полицейского чина, завербованного британским агентом и по его наущению отправившемуся в Абиссинию, с ашиновскими переселенцами. По заданию англичанина Бёртона он взорвал на рейде Новой Москвы французский авизо, прибывший для переговоров — и для взрыва этого использовал подводную мину, изготовленную из украденных у Матвея реактивов. Эту мину они и воспроизвели — на совсем другом техническом уровне, устранив вечный бич кустарных динамитных бомб, так любимых народовольцами и вообще террористами всех мастей — крайнюю капризность и ненадёжность.
Новая конструкция должна во-первых, выдерживать долгую транспортировку под водой, во-вторых, позволять установку взрывателя с задержкой по времени, чтобы дать возможность «морскому пластуну», установившему заряд, убраться восвояси. Сам-то Горасевич поступил проще — прицепил свою «адскую машину» к винту «Пэнгвэна» в расчёте на то, что когда он начнёт вращаться, толчок произведёт нужное действие, но им было необходимо нечто более предсказуемое удобное в обращении. Такое устройство мичман и спроектировал — не без помощи Матвея! — ещё на борту «Смоленска», на пути к Владивостоку — и вот, пришло время испытать его в деле.
* * *
Кожаная маска для плавания под водой прилегала к лицу недостаточно плотно — вода просачивалась тонкой струйкой, доставая, когда Матвей приводил себя в относительно вертикальное положение, до носа. Это, впрочем, было не страшно — ноздри был заткнуты парой гуттаперчевых заглушек, во рту же помещался гуттаперчевый же загубник, напоминающий амбушюры переговорных труб, которыми пользуются на кораблях, чтобы передавать распоряжения с мостика в машинное отделение. От загубника шла изогнутая, изготовленная из бамбука и кожи трубка — через неё «морские пластуны» могли дышать, когда подвсплывали к самой поверхности, не показываясь, однако, над водой.
Сам процесс плавания изрядно облегчали замысловатые приспособления из арсенала «морских пластунов», называемые «водолаптями» — кожаные башмаки, снабжённые перепонками из железных прутьев и тонкой кожи, отчего ноги обутого в них человека походили на лягушачьи лапки. Изобретение это было испытано испытанные ещё во время Дунайской кампании 1877-го года, а потом ещё и опробовано во время южноамериканских приключений. В дополнение к «водолаптям» имелись и перчатки с такими же перепонками — но сейчас приходилось обходиться без них, поскольку для выполнения намеченного пловцам были необходимы свободные, ничем не скованные кисти рук.
Осадчий учил Матвея пользоваться всеми этими премудростями — учил строго, не за страх и за совесть, поскольку устанавливать механические взрыватели буксируемых мин и приводить их в действие предстояло именно ему. Но вчерашний гимназист был только рад наука «морского пластуна» показалась ему захватывающей, не похожей на всё остальное, что, ка кон полагал до сих пор, входило в обычную военную подготовку. Но и подразделение, возглавляемое бравым унтером, никак нельзя было назвать обычным — Казанков как-то обмолвился, что другого такого нет ни в одном флоте во всём мире…
Вчерашние испытания «холостого» образца прошли вполне успешно. Вместо полноценного заряда в полтора пуда пироксилина, в корпус мины было помещено всего полфунта взрывчатки и вдобавок к ней — две объёмные бутыли с карминовой краской, закупленные для такого ответственного случая в ближайшей москательной лавке. Мощности слабенького вышибного заряда как раз и хватило на то, чтобы корпус лопнул, и краска из разлетевшихся в стеклянную труху бутылей образовала у борта «условно подорванной» шхуны огромное ядовито-красное пятно. Мичман Новосельцев, наблюдавший за испытаниями со стоящей рядом шлюпки остался доволен, и назначил испытания полноценного образца на следующий день.
Подход к цели осуществлялся с расстоянии в три кабельтовых, и, как убедился на собственном опыте Матвей, самым трудным оказалось выдержать в непроницаемо-тёмной воде правильное расстояние. Для этого они заранее испробовали самые разные способы, включая, например, такой: к поясу Осадчего был привязан кончик шнура, который разматывал сидящий в лодке «морской пластун». Задумка была такова — если не удастся сразу выйти точно на цель, они дождутся, когда шнур натянется (длина его была отмеряна в три с половиной кабельтова, немного больше расстояния, которое предстояло преодолеть под водой), следовало подвсплыть, оглядеться и, обнаружив шхуну, которая смутно вырисовывалась на фоне ночного неба, скорректировать курс. Но в итоге от всех ухищрений решено было отказаться — пловцы через небольшие промежутки выставляли из воды головы — ровно настолько, чтобы видеть происходящее — и проверяли направление.
Так они и действовали сегодня, и сумели подойти к шхуне, потратив на это примерно полчаса — плыть пришлось медленно, опасаясь малейшего всплеска. Осенняя водичка в бухте Золотой Рог не слишком-то тёплая, и Матвей успел изрядно окоченеть, прежде чем неожиданно ткнулся головой в осклизлый, обросший водорослями и бугристыми ракушками подводный борт.
Дальше всё пошло, как по маслу. Осадчий куском тонкого троса прикрутил мину к перу руля и уступил место напарнику. Матвей, обмирая от осознания ответственности, нащупал рычажок установки взрывателя, медленно досчитал до десяти и вырвал чеку. Потом хлопнул по плечу висящего рядом в воде Осадчего и они, загребая изо всех сил воду водолаптями, поплыли прочь от обречённой посудины. Всё тело Матвея враз покрылось липким потом — и самого банального страха — полтора пуда пироколлодия не шутка, и если не отплыть достаточно далеко — всплывёшь, как глушёная рыба, кверху брюхом.
Но, к счастью, всё обошлось благополучно. Механизм мины был выставлен на максимальную задержку в тридцать минут, направление на поджидающую «диверсантов» шлюпку указывал яркий фонарь, и они с унтером успели не только взобраться на борт, но и стянуть осточертевшие маски, когда пенный столб взрыва как бы приподнял несчастную шхуну из воды и расколол её пополам. А спустя малое время на берегу, верстах в двух от места испытания, замелькали огоньки фонарей и даже послышался, вроде, звон железа по подвешенному металлическому листу.
— Просил же я Сергея Ильича предупредить полицию, что мы будем опытовые взрывы производить, чтобы зазря не поднимали паники и обывателей успокоили бы… — с досадой прошептал мичман. — Так нет же, запаниковали! Ты, братец, правь к берегу подальше от этого вселенского хая, — сказал он, обращаясь
