Глава седьмая
Прощай, школа! Стихи и проза. Редакция журнала «Юность»
Решение не жалеть оказалось правильным. Об этом мне рассказали Петров с Бошировым во время очередной нашей встречи в ресторане «Метрополь», где мы любили иногда днём выпить кофе с пирожными (и то, и другое было здесь отменного качества) и поболтать о разном. К тому же «Метрополь» находился в шаговой доступности и от Кремля, и от Совета министров, и от площади Дзержинского — очень удобно.
Кто-то скажет, что кофе с пирожными в подобном случае больше подходит женщинам, и будет не прав.
Мужчины любят сладкое не меньше женщин, а уж хороший кофе… Не так много мест имелось в Москве, где готовили хороший кофе. Не коньяк же пить в рабочее время! Петрову с Бошировым — ещё ладно, а мне, подростку, совсем ни к чему. К тому же к спиртному я был равнодушен. А вот хороший кофе любил.
Ребята-комитетчики по-прежнему меня курировали или, говоря человеческим, а не казённым языком, присматривали за мной.
— Мало ли что может случится, — объяснял Петров, вальяжно развалясь на стуле и смакуя кофе. — Мы за тобой не следим, упаси боже, но всегда начеку и готовы прийти на помощь. Например, если бы ты позвонил нам, а не министру внутренних дел, спектакль с товарищами милиционерами из Новочерёмушкинского ОВД мог заиграть более яркими красками.
— Это как? — поинтересовался я.
— Так их просто уволили всех, — объяснил Боширов. — А мы бы им ещё и публичную порку организовали.
— Было за что?
— Выше крыши, — сказал Петров. — Когда копнули… Щёлоков этого майора Коровина, папашу твоего одноклассника-идиота, считай, с нар снял, когда уволил с волчьим билетом. Мы бы посадили на фиг.
С соседкой по парте Таней мы подружились. Насколько это было возможно при моей загруженности. Она оказалась забавной девчонкой. Внешне, вроде бы, ничего особенного. Рост невелик, грудь только-только начала вырисовываться под школьной формой. Однако ножки ровные, крепкие, талия узкая, волосы густые, рыжие. Смех весёлый, заводной. Ещё смелая — не побоялась встать рядом в истории с Длинным и его папашей. Ещё — начитанная. Впервые я встретил на Земле ровесницу, которая прочитала больше меня. Художественной литературы, я имею в виду. Причём не только фантастики-приключений, а литературы серьёзной. Во всяком случае, считающейся таковой. К примеру, она прочла всю тетралогию Томаса Манна «Иосиф и его братья», изданную в СССР в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. В то время, как я брался за это произведение трижды, и трижды откладывал, не в силах нырнуть в его глубины. При этом я понимал, что роман хороший, но… В конце концов, вспоминал я анекдот, чукча не читатель, чукча писатель. Потом как-нибудь прочту. Если время и желание найду.
Ещё она хорошо разбиралась в поэзии и, как выяснилось, сама писала стихи. Во многом незрелые, но в них уже чувствовался талант настоящего стихотворца — дайте только срок.
Собственно, на сочинительстве мы во многом и сошлись. Потому что я тоже начал сочинять. Но не стихи — фантастические рассказы.
Зачем? Сам толком не знаю. Если первый свой рассказ «Случай на речке Кушка» я писал исключительно для гонорара (ладно, ещё было интересно, получится или нет) и был он документальным, то теперь, когда недостатка в деньгах я уже не испытывал, исключительно потому, что очень сильно захотелось.
Вот захотелось — и всё.
Поэтому я купил себе шикарную немецкую пишущую машинку Erica, обычную и копировальную бумагу и за неделю, работая по вечерам, написал два рассказа.
Первый назвал «Экскурсовод». В нём говорилось о человеке, чьей профессией было водить экскурсии в прошлое. В какой-то мере навеяно рассказом американского писателя Рэя Брэдбери «И грянул гром», но совершенно о другом. Основная идея рассказа Брэдбери заключалась в том, что из-за причинно-следственных связей путешествия в прошлое опасны: раздавил случайно бабочку в мезозое — получи другое общество в своём времени. У меня же говорилось, что опасность вовсе не в этом, а в том, что прошлое может так захватить человека, что он изменит своему настоящему. Но будет ли это изменой в прямом смысле слова — тоже вопрос.
Второй — «Мусорщик» — рассказывал, с какими трудностями и опасностями могут столкнуться люди светлого коммунистического завтра, очищая земные океаны от всевозможного мусора, накопившегося в результате безудержного потребления и гонки вооружений отсталых капиталистических времён.
Получается, оба рассказа так или иначе были связаны со временем. Ничего странного, учитывая мои обстоятельства — у кого чего болит, тот о том и говорит.
Будучи уже немного знаком с тем, как делаются у нас дела, скромничать я не стал. Но и давить уже имеющимся авторитетом и административным ресурсом тоже. Просто позвонил старому знакомому — корреспонденту «Комсомольской правды» Аркадию Горскому.
— Ермолов? — послышался в трубке бодрый голос корреспондента. — Серёжа, ты, что ли?
— Он самый.
— Сам господь, которого нет, тебя послал. Главное — не бросай трубку!
— С чего бы?
— Не знаю, на всякий случай. Тут главный редактор вспомнил, что мы знакомы и требует с тобой интервью. Срочно в номер, так сказать.
— Интервью со мной? С чего бы это?
— Как это — с чего? Мальчик-гений, который изобрёл гравигенератор и материалы для сверхпроводимости! Это же открытие эпохального масштаба! Изобретение колеса и письменности в одном гранёном стакане!
— Погоди, а ты откуда знаешь, что это я изобрёл? — как-то незаметно и естественно я перешёл с корреспондентом на «ты».
— Слухами земля полнится, — ответил он уклончиво. — Серёга, у газетчиков свои источники. Оно тебе надо?
— Как сказать. Понимаешь, в чём дело, Аркадий, эти сведения секретные. То есть, я понимаю, что шила в мешке не утаишь, но писать об этом — о гравигенераторе и сверхпроводимости, да и обо мне тоже пока рановато. Ты в курсе, вообще, что меня ЦРУ в этом году похищало, чтобы упомянутые секреты вызнать?
— Ни хрена себе… — пробормотал Горский. — Правда, что ли?
—
