Степан? — спросил левый крепыш.
— Вспоминай, Степан Кондратьевич, — посоветовал я. — Напряги память…
* * *
Со Степаном Кондратьевичем и его племянниками мы сегодня расстались мирно.
Не в последнюю очередь из-за того, что мои руки были заняты тортом.
* * *
Вариным сыновьям «Муравейник» понравился.
Но ещё больше их восхитили карамельные бабочки. Я невольно порадовался, что одну из бабочек слопал мой брат Кирилл. Потому что бабочек стало четыре — мальчишки без проблем поделили их между собой ещё до того, как попробовали торт.
* * *
Варин старший сын, когда мы завершили вечернее чаепитие, спросил:
— Дядя Серёжа, а ты на гитаре умеешь играть?
Я заметил, как Варвара Сергеевна недовольно поджала губы.
Но проигнорировал её намёк.
— Умею.
— Ух, ты! — воскликнули мальчишки.
— А песни про солдат знаешь? — спросил младший.
Я кивнул.
— Конечно.
Парни улыбнулись, взглянули на Варвару Сергеевну.
Я заметил, как Варя вздохнула.
— Мама, а можно мы папину гитару достанем? — спросил старший.
— Пожалуйста, мама! — воскликнул младший.
— Дядя Серёжа нам на ней сыграет! Как папа!
Павлова дёрнула плечом.
— Ура! — хором воскликнули мальчишки.
Они наперегонки умчались в комнату.
Варвара Сергеевна сказала:
— Старую гитару сегодня нашли. На чердаке. Я и забыла про неё…
Варя отвела в сторону взгляд — всегда так делала, когда обманывала.
А я подумал: «Вот и моя гитара нашлась».
Шестиструнную гитару принёс младший из Павловых. Он протянул её мне, улыбнулся. Будто случайно мальчик задел мизинцем струну — та противно задребезжала. Дети улыбнулись.
Я приглушил струну. Заметил на ладах музыкального инструмента пыль. А ещё увидел на потёртом корпусе гитары сделанную синими чернилами надпись: «Серёжа + Варя = Любовь».
Варвара Сергеевна тоже на неё взглянула. И снова помрачнела. Именно благодаря этой надписи я и запомнил, что у Вариного покойного мужа было такое же имя, как и у меня — за пятьдесят лет этот факт не выветрился из моей памяти.
Не меньше четверти часа я настраивал гитару. Мальчишки с интересом наблюдали за моими действиями, облизывали карамельных бабочек. Следила за моими руками и Варя — задумчиво, невнимательно.
Идеального звучания от инструмента я не добился. Но порадовался результату своей работы. Снова признал, что провалявшаяся несколько лет на пыльном чердаке гитара прекрасно сохранилась.
Я провёл пальцем по струнам — прислушался к их звучанию. Убедился, что гитара Павловых далеко не худшего качества. Даже подумал, что она ничем не уступала той, на которой музицировал сейчас Артур Прохоров.
— Дядя Серёжа, про солдат! — напомнили мальчишки.
Я встретился взглядом с глазами Варвары Сергеевны. Вдохнул аромат «Иоланты» (Варины сыновья давно уже выдали мне тайну: их мама пользовалась духами только перед моим приходом).
Вспомнил: в прошлый раз я исполнил для мальчишек песню «Отслужили мы три года». Но теперь… Я сыграл проигрыш — и лишь после этого сообразил, какую песню спою.
— Зачем ты это сделала, надела платье белое…
Варя вздрогнула. Она отвела от моего лица взгляд, посмотрела на тёмный прямоугольник окна, за которым уже вступила в свои права ночь. Мне почудилось, что она меня не слышала — мысленно была сейчас далеко от меня и от этой комнаты.
— … Что дома ждут, что дома пишут…
Варя не написала мне ни одного письма. Всё, что я узнавал о ней во время службы, мне сообщал Кирилл. А вот я отправлял Павловой письма едва ли не каждый месяц, часто вспоминал о ней… пока служил в армии.
— … И девочки, которые их обещали ждать…
Я наведывался к Варваре Сергеевне по нескольку раз в месяц, когда учился на первом курсе. Приезжал к ней и в первое полугодие второго курса. Пока мне не увлёкся своей одногруппницей Ларисой Шировой…
— … Сбивая чёрным сапогом…
В последний раз (в той, в прошлой жизни) я видел Варвару Сергеевну в торговом центре, что появился в две тысячи первом году на месте городского рынка. Ей тогда уже исполнилось шестьдесят лет, но мне почудилось: она почти не изменилась.
— … Тебя я жду, тебя я слышу…
* * *
Утром Варя проводил меня до двери — как обычно. Махнула мне рукой. Закуталась в халат.
Я снова отметил, что мы с ней никогда не целовались на прощанье: ни в прошлой жизни, ни теперь.
Павлова вздохнула, улыбнулась. И вдруг она будто о чём-то вспомнила. Схватила меня за плечо.
— Подожди, Серёжа, — шепнула Варвара Сергеевна. — Стой здесь. Не уходи… пожалуйста.
Варя мазнула взглядом по моему лицу и скрылась в доме — бесшумно, словно привидение.
Я застыл на верхней ступени веранда. Смотрел на яркую полосу, что появилась на небе. Слушал голоса пробудившихся птиц.
Варвара Сергеевна вернулась с гитарой в руках — протянула её мне.
— Возьми, Серёжа, — сказала она. — Это тебе. Подарок. От меня. И от мальчишек.
Я посмотрел на надпись «Серёжа + Варя = Любовь». Покачал головой.
— Слишком дорогой подарок, Варенька. Не возьму. Если хочешь, научу твоих пацанов на ней играть…
— Нет! — сказала Павлова.
С кустов сирени вспорхнули птицы, испуганные громкими звуками Вариного голоса.
Варвара Сергеевна перешагнула порог, прикрыла дверь на веранду. И снова протянула мне гитару.
— Забери её, Сергей. Пожалуйста.
Павлова теперь говорила едва слышно — как всегда по утрам: когда спали её сыновья.
Мне почудилось, что её плечи поникли.
— Видеть её не хочу, — сказала Варя. — Не вспоминала о ней. До вчерашнего дня. Унеси её.
— Ладно.
Я принял из рук Варвары Сергеевны подарок. Прижал струны к грифу ладонью.
Варвара Сергеевна улыбнулась — невесело.
— Выбросить её мальчишки не позволят, — сообщила она. — Скажу им: это наш подарок тебе на…
— … На день ВДВ, — подсказал я. — Он через пару недель: второго августа.
Павлова кивнула. Мне показалось, что она повеселела.
Я шагнул к ней и поцеловал её… в щёку: именно щёку Варвара Сергеевна подставила для поцелуя.
— Спасибо, Варя, — сказал я. — Но подарок слишком дорогой. Деньги за гитару я отдам со стипендии.
— Только попробуй! — ответила Павлова. — Я и так задолжала тебе за все эти торты…
* * *
Я вернулся от Варвары Сергеевны и сразу же отправился на пробежку вокруг посёлка. Проделал утренние процедуры в привычной последовательности: бег, брусья и турники, отработка ударов на стволе яблони. Из родительского
