По их словам, СССР потерял там около ста тридцати тысяч бойцов, не считая четверти миллиона обмороженных. При том, что убитых противников насчитывалось в пять раз меньше. А обмороженных солдат у них и вовсе не нашлось. Но это были еще цветочки. Оказалось, что финны сбили самолетов в десять раз больше, чем мы. Плюс ко всему сожгли две с половиной тысячи танков, а мы ни одного. По той простой причине, что таковых у наших врагов просто не обнаружилось.
Все это сильно поколебало уверенность в непобедимости Красной армии и отбило желание парня идти служить. К сожалению, он не видел другого способа вырваться с Урала, густо застроенного лагерями. Вот тут судьба и решила пойти ему навстречу. Совершенно неожиданно его лишили «брони». Впрочем, здесь не было ничего удивительного. Сняли ее лишь после того, как основной объем работ был уже выполнен и число строителей, необходимых на площадке, стало понемногу сокращаться. Высвободившихся людей начали спешно мобилизовывать в армию. В конце концов очередь дошла до Григория, и его вызвали в военный комиссариат.
Нужно сказать, что ему снова, в очередной уже раз, очень крупно повезло. Дело было в том, что родной отец парня Петр Стратилатов попал под кампанию и был раскулачен в 1927 году. Естественно, что после его трагической гибели все имущество их семьи бесследно пропало. В том числе исчезло и свидетельство о рождении Григория.
Благоразумная мать мальчика посоветовалась со знающими людьми. После чего выписала своему ребенку новые документы, по которым он числился сыном красноармейца Павла Степанова. А это был не абы кто, а верный боец революции, героически сражавшийся в Гражданскую войну. Где он и получил многочисленные ранения и различные знаки отличия.
То, что парень потом переехал в областной центр, к счастью, нигде не фигурировало. Как и то, что он поселился у Михаила Федоровича, родного брата матери, и семь лет воспитывался в его семье. После неожиданного ареста жены дядя очень озаботился безопасностью своего племянника. Поднял все свои связи и «устроил» ему путевку на ударную комсомольскую стройку.
Только благодаря этому Григорий очень вовремя собрал вещи и уехал из Самары. Естественно, что документы немедленно отправились вслед за ним. Когда же чекисты собрались внести в досье важную запись, то стало уже поздно. К тому времени бумаги уже медленной скоростью двигались на далекий Урал. Между прочим, именно эта строка говорила о его связи с врагом народа — женой дяди и, соответственно, приемной матерью парня.
Видимо, особисты поленились сразу отправить сообщение в город Асбест, а потом закрутились и благополучно забыли о такой мелочи. Оно и понятно, работы у заплечных дел мастеров тогда было невпроворот. Так что в анкету парня эта запись тоже не попала. Стоит ли говорить, что тетушка была немкой по национальности и происходила из зажиточной семьи. За что, собственно, в тридцать седьмом году ее арестовали и расстреляли как фашистскую шпионку.
Если бы не счастливая цепь этих благоприятных случайностей, а именно — новое свидетельство о рождении, отсутствие в досье записей о дядюшке и тетушке, то дело бы обернулось очень плохо. В этом случае на парне всю жизнь висела бы каинова печать — «член семьи врага народа». Соответственно, работать по выбранной им специальности особисты Григорию уже не дали бы. Да и дорога в армию ему была бы закрыта окончательно и бесповоротно.
Вот так и вышло, что во всех его бумагах значилось только хорошее — активный комсомолец, «ворошиловский стрелок», значкист ГТО. Окончил строительный техникум, работал на ударной комсомольской стройке и к тому же знает немецкий язык. Правда, в многочисленных анкетах он везде благоразумно писал, что «владеет только со словарем», но и этого оказалось вполне достаточно. В военкомате сразу обратили внимание на его отличную физическую форму. Изучили «прекрасное» личное дело и дали весьма благоприятную рекомендацию: «Направить в армейскую разведку!»
После чего военком с чувством выполненного долга подышал на продолговатый резиновый штамп. Сделал аккуратный оттиск в «призывном свидетельстве», и там появилась фиолетовая печать: «Годен к строевой!»
8 февраля 1941 года Григория наконец-то призвали в ряды Красной армии. С местом службы ему тоже невероятно подфартило. На его счастье, парня направили не в далекую Монголию или какой-нибудь заполярный Мурманск, а в теплый и весьма благодатный Крым.
Набранная по всей стране команда таких же, как и он, удальцов собиралась достаточно долго. Поэтому многочисленная группа добралась до места назначения только в начале ранней весны. Но это на Урале она едва-едва начиналась, а здесь, в солнечной Тавриде, была в самом разгаре. Вся зелень уже распустилась, зацвели травы и деревья, и воздух оказался напоен чудесными запахами, приятно дурманящими голову.
Вместе с остальными кандидатами в разведчики Григория посадили в полуторку и отправили в путь. Немного повозили по степи и доставили в небольшой военный городок, расположенный недалеко от Севастополя. Здесь был проведен очередной, еще более тщательный медицинский осмотр. Врачи так сильно придирались к новобранцам, что парень только диву давался.
В результате долгих обследований большинство приехавших бойцов так и не смогли пройти эту невероятно строгую комиссию. В конце концов дотошные эскулапы признали полностью годными лишь тридцать человек. Остальных без всякого сожаления отправили в другие, менее престижные воинские части.
Старательно отобранных курсантов погрузили в крытые автомобили и тайно перевезли в другой пункт, на этот раз в учебный лагерь. Сразу же по прибытии на место началось интенсивное обучение в армейской спецшколе. Если оружейное дело и прочие военные науки преподавали обычные молодые офицеры, то со всем остальным дело обстояло совершенно иначе. Физическую подготовку и рукопашный бой вели суровые мужики, многое повидавшие за свою нелегкую жизнь.
Как Григорию шепотом рассказал один из самых пронырливых студентов, все они бывшие «пластуны». Услышав это странное слово, парень сначала даже растерялся.
— Что за пластуны такие? Что они пластали и где?
Хорошо, что информатор сразу заметил недоумение на лице слушателя и коротко сообщил, что это значит на самом деле. С его слов выяснилось, что до революции в царской армии так назывались диверсионные подразделения, состоящие из элитных казачьих войск. Чуть позднее ему по секрету доверили еще одну совершенно сногсшибательную новость.
Оказалось, что абсолютно все инструкторы долгое время сидели в различных лагерях, как «злостные враги народа». Вслух про это никто не говорил, но парни прекрасно знали об этом печальном факте. Активные комсомольцы, из которых были набраны молодые бойцы, откровенно недоумевали, почему таким подозрительным людям доверили обучение будущих разведчиков?
