Ознакомительная версия.
Но куда больший шок вызвало бы оружие – в руках затаившихся в зарослях Тиргартена бойцов были девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы «ПП 19–01» «Витязь» с глушителями, прямые потомки легендарного «калашникова». Ничего подобного в реальности сорок пятого года не существовало и существовать не могло даже чисто теоретически. И каким образом оружие, разработанное через более чем полвека, оказалось именно в этой точке пространства и времени, знали лишь эти двое. Знали, но не рассказали бы даже под самыми изощренными пытками: сумей гитлеровцы их захватить, оба умерли бы гораздо раньше начала допроса. Бойцы группы особого назначения отдела 7 МО РФ просто не умели и не считали нужным сдаваться в плен.
Да и кто, собственно, сказал, что их было всего двое?..
– О, вот и командир ползет! – обрадованно прошептал Лехинс, легонько толкая товарища в бок. – Быстро он, молодец!
– Заждались? – командир штурмового отряда со сложным индексом, понятным лишь непосредственному начальнику да главному компьютеру «семерки», подполковник Виктор Иванович Трешников, до рождения которого оставалось еще долгих двадцать семь лет, устало провел по взмокшему лбу тыльной стороной грязной ладони. Ни чище, ни грязнее вымазанный пятнами и полосами маскировочной косметики лоб от этого, разумеется, не стал. Как и рука.
– Ф-фух! Да уж, сложновато тут ползать, фрицы на стреме, заразы. Ладно, мужики, погнали, мы чуток ошиблись, местность все-таки сильно изменилась, метров триста еще. Ребят я там оставил, вместе с грузом, нечего всей толпой по округе шариться. У вас как, тихо?
– Тихо, Нулевой, – иронично ухмыльнувшись краешками губ, качнул низко опущенным лохматым капюшоном Сергей. – Особенно когда мина рядом падает. Аж в ушах от такой тишины звенит. Место точно то, что нужно?
– Да точно, точно. Где-то там вход, больше ему и быть негде. Ладно, давайте за мной, дистанция – десять метров, не отставайте. Сейчас по овражку проползем, там на дне грязюка, мама не горюй, смотрите не вляпайтесь. Но мин нет, я проверил. Погнали…
Трое людей, похожих на небольшие ожившие холмики, внезапно словно получившие способность самостоятельно передвигаться, один за другим беззвучно растворились в зарослях, не потревожив при этом ни одной ветки…
Берлин, недалекое будущее
Дежурный пограничник столичного аэропорта «Берлин Тегель» Ганс Кюхель с трудом подавил зевок – ежедневный аэробус из Москвы приземлялся поздно, в половине двенадцатого ночи – и с вежливой улыбкой протянул паспорт третьему молодому человеку из небольшой группы русских туристов. Документы у троицы были в порядке, Шенген не просрочен и оформлен по всем правилам, так что придраться оказалось не к чему, да и незачем. После досрочных перевыборов канцлера и отмены в позапрошлом году идиотских санкций, навредивших Европе в целом, и Германии в частности, куда больше, нежели самой России, в страну снова потянулись туристы, что не могло не радовать. Какое-никакое, а пополнение бюджета – впрочем, не сравнимое с огромными суммами экспорта и доходами от совместных предприятий, в первую очередь в традиционной для федеративной республики области автомобилестроения. Болваны политики наконец одумались, прекратив испуганно смотреть за океан и позволив русским финансовым потокам оживить подзахиревшую немецкую экономику. Кюхель никогда особенно не интересовался политикой и историей, но из редких рассказов побывавшего на Восточном фронте деда помнил, что с русскими следует дружить, но ни в коем случае не воевать. А если русские при этом еще и помогают экономике – так это и вовсе прекрасно!
– Спасибо! Отличное обслуживание, – вежливо поблагодарил турист по-немецки, забирая паспорт. На родном для Кюхеля языке русский говорил весьма неплохо, чувствовалась или хорошая теоретическая подготовка, или большая практика. А едва заметный акцент даже напоминал выговор коренного уроженца Баварии. По крайней мере, многие из эмигрантов, даже прожив в Германии много лет и получив полное гражданство, разговаривают куда хуже, причем дело вовсе не в акценте как таковом, а именно что в знании самого языка.
– Не за что, господа, это моя работа. Приятного вечера. – Пограничник коротко кивнул парню, двинувшемуся в сторону поста таможенного досмотра.
«Спортсмены, наверное, – неожиданно решил Кюхель, инстинктивно проведя ладонью по нависшему над форменным ремнем солидному брюшку любителя пива с жареными сосисками. – «Вон какие подтянутые да рослые. Наверняка там, в своей России, не напичканные холестерином гамбургеры жрут, а нормальную пищу. Да, точно спортсмены, потому и вещей с собой почти нет, только по одному небольшому рюкзачку. Видимо, тренировка у них тут, и не первая, раз так язык вызубрили. Тот, что постарше, – тренер, конечно. Только глаза странные, холодные какие-то, что ли? Такие, что и взглядом лишний раз встречаться не хочется. Вроде бы смотрят доброжелательно, вот только от такой доброжелательности аж мороз по коже. Хотя, кто их, этих спортсменов, разберет…»
Если бы младший пограничный офицер Кюхель служил в бундесвере или какой-нибудь спецслужбе, он, вероятно, нашел бы иное сравнение: такие глаза бывают у бойцов спецназа или профессиональных убийц. Но в армии Ганс не служил – перед смертью дед, пехотный унтер-офицер Гюнтер Кюхель, дважды раненный на фронте и отсидевший семь лет в советском плену, где вместе с бывшими боевыми камрадами восстанавливал разрушенные войной русские города, взял с внука слово, что тот не свяжет судьбу с военной карьерой. Служба в подчиняющихся министерству внутренних дел погранвойсках оказалась достойным компромиссом. Поэтому версия о спортсменах его вполне устроила.
Проводив скептическим взглядом идущую к соседней стойке паспортного контроля для граждан Евросоюза высокую тощую немку, похожую на сушеную воблу, с жиденьким хвостиком соломенно-желтых волос на затылке, возвращающуюся на родину из туристической поездки, он тут же переключился с русских спортсменов на размышления о сомнительных достоинствах соотечественниц. А потом и об этом позабыл, разглядев подходящую к его стойке ослепительно-красивую девушку с российским паспортом в руке, тянущую за собой здоровенный чемодан на колесиках. Вот это уже совсем другое дело, нежели какие-то спортсмены…
Берлин, парк Тиргартен, утро следующего дня
Затянутый утренним туманом городской парк встретил троих «спортсменов» щебетом просыпающихся птиц и зябкой сыростью, тянущейся со стороны озера Нойер. Посещение территории разрешалось круглосуточно, по графику работали только площадки осмотра достопримечательностей, музеи и увеселительные заведения, но в столь раннее время – часы показывали только половину седьмого – раскинувшийся более чем на две сотни гектаров Großer Tiergarten был безлюден и пуст и на самом деле напоминая настоящий лес. Даже запахи были лесными, пахло влажной травой, весенней землей, прелыми листьями, еловым ароматом, отчего с трудом верилось, что буквально в километре – центр огромного и шумного европейского мегаполиса.
Ознакомительная версия.
