Зенитная батарея не в счeт, так как никто не собирался раньше времени демаскировать еe присутствие. И бить ей только наверняка. По самолeтам, если они всe-таки появятся, или по наземным целям, если они до этих орудий доберутся.
Оставалось только ждать, когда противник подойдeт на расстояние действительного огня сорокопяток, ожидающих своего часа на окраинах и в, выдвинутой вперeд, засаде. Командир сводной батареи давно уже впереди среди своих пушек, воюющий с первого дня войны старший лейтенант знает своe дело, и просто так мимо его орудий немцы не пройдут.
А вот пехотное охранение, наспех собранное из бойцов комендантского взвода, доверия внушало мало. Что и подтвердили первые же минуты боя.
Когда по улице к их наблюдательному пункту выкатилась взъерошенная толпа бойцов, Виктор просто удивился. Никакой серьeзной опасности, судя по звукам боя, доносящимся с этой стороны города, на этом участке обороны не предвиделось. Не считать же таковой несколько отделений немецкой пехоты, по широкой дуге пытающихся прощупать оборону красноармейцев. Обычная разведка, не больше!
Но бегущие к ним бойцы, спешили так, будто за ними мчалась половина немецкой армии. И, не имеющий серьeзного опыта командования, Виктор просто растерялся.
Зато среагировал столичный батальонный комиссар. Он немедленно дал очередь поверх голов бегущего взвода, а когда это не подействовало, то и под ноги самых ретивых, вырвавшихся впереди своих сослуживцев.
- Стоять! Вашу ... мать...! - Проорал Батальонный, виртуозно выстраивая многоэтажные конструкции на понятном каждому жителю России языке. Дал ещe одну очередь поверх голов, и, наконец перешeл на вполовину осмысленный стиль речи. - Какого х... бежите! Какой д... отдал приказ об отступлении?
- Лейтенант сказал... срочно отходить. - Прохрипел ближайший боец, хватая воздух широко открытым ртом.
- Где этот ... лейтенант? - Продолжил батальонный, на этот раз просто запнувшись в том месте, где собирался дать характеристику командиру взвода, бросившему свою позицию. - И чего толпой встали? Быстро рассредоточится и занять оборону. А то положат вас всех одной миной.
Но лейтенанта среди них не было!
Бойцы оглядывались на стоящего позади сержанта, но тот молчал, делая вид, что не понял, чего от него хотят сослуживцы.
- Так. Кто слышал приказ об отходе? - Дожимал их батальонный комиссар. - Кто видел лейтенанта, отдающего такой приказ?
- Ты чего молчишь, Корнеев? - Не выдержал боец, сообщивший об этом приказе. - Ты же нам сказал, что приказано отходить. Что тебе сказал лейтенант? Ты же к нему на наблюдательный пункт ходил.
- Не было там лейтенанта! - Сорвался сержант. - Пустой НП был! Вот я и решил, что он ушeл. А раз командиры бегут, то значит отходить надо!
Подполковник Зайцев только покачал головой. И эта ситуация была ему прекрасно знакома. Боец стойко держится, пока видит за своей спиной начальство. Но если командования нет, то тут же делает вывод, что его предали и бросили. И, довольно часто, бывает прав. В армии оказалось много карьеристов и приспособленцев, воспринимающих службу в войсках, как очень простой способ сделать карьеру. Они старательно пели на партсобраниях о любви к Родине и готовности умереть за неe. Но когда пришла пора помирать, кинулись спасать свои жизни, жертвуя ради этого сотнями своих сослуживцев. Конечно, заградотряды отлавливали большинство из них. А дальше суд был скорый и справедливый! До звания подполковника командиров, бросивших свои части, просто разжаловали в рядовые и отправляли в штрафной батальон искупать свою вину. Очень часто им приходилось затыкать своими телами дыры в обороне, возникшие по их же собственной вине. Ну, а вышестоящих ожидало серьeзное расследование, очень часто заканчивающиеся стенкой, да расстрельной командой. А дальше короткая команда: "Огонь". И небо, рвущееся синим пламенем в распахнутые глаза.
И, хотя, подобных случаев было не так уж много, по сравнению с общим числом командиров полков и дивизий, но всe же они были. Расстреляли семь командиров полков и двух комдивов, правда только три из них сбежали, бросив своих бойцов, а остальные отдали самовольный приказ об отступлении, приведший к ухудшению обстановки на их участке фронта. А вот четверых полковников, проявивших самостоятельность, но сумевших, в итоге, разгромить противостоящие им немецкие войска, не только оправдали, но и постоянно приводили в качестве примера разумной инициативы.
И, вообще, война стремительно проводила селекцию командного состава. Нерешительные и неторопливые комдивы и командармы быстро исчезали со своих постов, попадая, в лучшем случае, в командиры запасных полков и тыловых рубежей. На их месте оказывались те, кто не побоялся взять инициативу в свои руки и ... выиграть! Проигравших не жаловали, отдавая под суд. А победителей, как известно, не судят.
Так, один капитан, не побоявшийся взять на себя командование полком, когда пасовали майоры, а оставшийся в живых подполковник, бывший в этом полку начальником штаба, ударился в бега, сумел не только удержать подчинeнные ему батальоны на позиции, но и отбросить атакующих немцев. За что и получил от комфронта Рокоссовского орден и звание подполковника. И теперь командует тем полком на законных основаниях. Ну, а подполковник, бросивший свою часть после гибели комполка, отправился в недолгий путь к ближайшей стенке.
Нужно признать, что самым надeжным в войсках оказалось именно ротно-батальонное звено. Здесь, практически, не было "блатных" с родственниками в вышестоящих штабах. Капитаны и майоры делили со своими бойцами все тяготы войны, нередко ходя в атаку впереди строя, хотя по уставу их место было позади атакующих цепей.
С лейтенантами, многие из которых только в начале мая выпустились из училищ, было, естественно, похуже. Храбрости и решительности им было не занимать, но вот опыта, и не только военного, но и обычного житейского, вчерашним школьникам явно не хватало. Они храбро рвались в атаку и там, где нужно, и там, где желательно не высовывать носа выше бруствера. Попадались, конечно, и среди них трусы, стремящиеся сбежать при первом же удобном случае, но вскоре оказывались всe в том же штрафбате. Если не спешили сдаться в плен противнику. Но в наступлении это не так легко сделать, и не так легко на такую глупость решиться. А, вдруг, завтра тебя вызволят из плена? И первый вопрос, который тебя ожидает: "А как ты, дружок, там оказался?" А, сказать-то нечего!
Аналогичная ситуация была и с этим лейтенантом.
Если сержант не врeт? А проверить это трудно! Бойцы, как следует из их реплик, толком ничего не знают. А если и знают, то захотят ли говорить?
