— Проклятый араб ускакал вместе со своими соплеменниками незадолго до того, как Публий явился ко мне со своими вестями. Сказал, что он отправляется на разведку, и я отпустил его. Должно быть, он видел, как вернулись наши разведчики, и шкурой почуял неладное!
— Не стоит сейчас говорить о нем, — рассудительно заметил легат третьего легиона Октавий. — Мы предупреждены о предательстве, и стоит подумать, как спасти войско.
Затерянная в пустыне римская армия внезапно лишилась проводников, и было неясно, как действовать дальше. А где-то рядом коварный враг готовился нанести удар.
На спешно собранном совете присутствовали все командиры легионов. Лица их были мрачны, а кое-кто откровенно растерялся.
— Я уже предлагал совету избрать другой путь, — начал Кассий, стараясь говорить спокойно. — С самого начала нам следовало идти на север, на соединение с армянами. Теперь, когда замысел врага открылся, мы должны…
— Мы не дойдем до Армении, Кассий, — перебил его командовавший шестым легионом Лициний. — Проводников у нас нет, а путь туда лежит через горы. Кто поведет армию? Ты?
Кассий едва не вспылил, — Лициний своей осторожностью частенько вызывал у него раздражение, — но квестора опередил Публий.
— Помните армянских послов, что были у нас два дня назад? Когда мы отказались идти на север, они заметили, что мы идем по узкой полосе пустыни, тогда как на юге, всего в одном переходе, течет река и начинаются плодородные земли.
— Да, они советовали нам повернуть на юг, чтобы воины хотя бы не страдали от жажды. И еще говорили что-то такое про холмистую местность.
— Доблестный Рустий совершенно прав. В холмах их кавалерия не сможет развернуться, и, если они нападут, мы будем в лучшем положении, чем здесь.
Кассий незаметно улыбнулся, услышав как Публий назвал Рустия «доблестным». По его мнению, легат пятого легиона, известный сибаритством и любовью к «Милетским рассказам» Аристида, отличался чем угодно, но только не доблестью. Тем не менее, все военачальники с воодушевлением приняли предложение Публия. Даже Копоний и Варгунтий, легаты четвертого и двадцать пятого легионов, больше всех требовавшие преследовать парфян по пустыне, теперь согласились, что их заманивали в ловушку и из ловушки необходимо выбираться как можно скорее.
— Разрешите и мне внести предложение.
— Говори, Цензорин.
Гай Марций Цензорин, ровесник и друг Публия Красса, любил щегольнуть ораторским мастерством, в свое время он брал уроки красноречия у самого Цицерона и считался хорошим оратором. Однако он понимал, что сейчас не время для длинных речей.
— Вот что я предлагаю. Легионеры измотаны и многие, пользуясь остановкой, спешат отдохнуть. Давайте встанем здесь лагерем. До захода солнца остается не так много времени, и, если мы двинемся в путь прямо сейчас, скоро все равно вынуждены будем остановиться. Пусть воины поспят, а ночью мы вступим в путь. Все отдохнут, да и идти по ночной прохладе будет легче, чем под палящей жарой.
Предложение Цензорина сочли разумным. Было решено сняться с лагеря с наступлением темноты и идти на юг ускоренным маршем.
Будучи квестором, при устройстве лагеря Кассий имел меньше обязанностей, чем командиры легионов. Покончив с ними, он решил немного вздремнуть перед ночным походом. Когда его разбудил контубернал, он подумал, что пора выступать, однако тот озадачил его словами:
— Тебя желает видеть Гай Мегабакх.
— Зови.
Могучий командир кавалерийской алы, так же как Цензорин, был другом Публия Красса. В палатку он вошел в сопровождении двух греков. Кассий узнал Иеронима и Никомаха. Эти ученые мужи сопровождали в походе Публия, любившего занять краткие часы досуга философской беседой. По мнению Кассия, оба были более искушены в пьянстве, нежели в философии, но Публий, видимо, имел свое мнение на этот счет.
Оба почтительно приветствовали квестора и нерешительно остановились на пороге.
— Входите, друзья. Чем обязан удовольствию видеть вас?
— Тут вот какое дело, Кассий, — начал Мегабакх, в противоположность Цензорину, не отличавшийся красноречием. — Не знаю, как и сказать… В общем, узнав, что мы поворачиваем на юг, Иероним и Никомах кое-что рассказали Публию. Кое-что очень странное. Публий их высмеял и запретил идти к императору, но я все равно беспокоюсь. Вот и решил обратиться к тебе за советом.
— Так что же случилось?
Мегабакх посмотрел на греков. Те немного помялись, потом Никомах начал, глядя отчего-то в пол.
— Славный Кассий! Я, как и мой друг Иероним, долгое время жил в Каррах. Поэтому мы кое-что знаем о местности, где оказалась наша армия. Если мы пойдем отсюда на юг, то так или иначе окажемся в Синнаке.
Он замолчал, как будто этим было все сказано.
— Ну и что? Что это за Синнака? — раздраженно спросил Кассий. Он не понимал, зачем Мегабакх притащил к нему этих двоих.
— Так называется местность к югу отсюда, — ответил ему Иероним. — А еще так называется город. Очень древний.
— Это, конечно, всего лишь легенда, но многие верят в нее, — перебил его Никомах.
— Можете вы говорить яснее?
— В этих местах, и у нас в Каррах тоже, ходят рассказы о древнем городе, занесенном песком. Его называют Синнака. Предание о нем передается из поколения в поколение. Говорят, что его построили тысячи лет назад, задолго до осады Трои, а уже во времена Ахилла и Агамемнона он давным-давно был разрушен. Те, кто видел его, описывают занесенные песком циклопические руины.
— Что нам за дело до каких-то развалин? Они могут заинтересовать разве таких философов, как вы.
— Не смейся, квестор! Говорят, этот город построили боги или титаны еще на заре времен. Ныне там бродят лишь тени. И всякий, кто попадает в него, навсегда исчезает из мира живых.
— Как же тогда появились эти рассказы? — усмехнулся Кассий.
— Мы не утверждаем, что все в них правда. Людям свойственно приукрашивать факты. Но известно доподлинно, что несколько купеческих караванов пропали в тех местах. Люди боятся приближаться к Синнаке. Что-то поистине жуткое есть на том плоскогорье.
— Пропала пара караванов… И из-за этого надо меня беспокоить? Ну ладно философы, но ты, Мегабакх!
— Меня беспокоят эти слухи, Кассий. Ты знаешь, я не боюсь врагов. Врагов из плоти и крови. И я, и мои солдаты готовы хоть сейчас сразится с парфянами. Но вот все таинственное, связанное с богами…
— Что до меня — меня беспокоят как раз парфяне, а не мифические призраки. Публий правильно сделал, что запретил вам беспокоить проконсула такой ерундой. Лучше идите отдыхать, нам еще всю ночь предстоит идти.
