— Разрешите и мне внести предложение.
— Говори, Цензорин.
Гай Марций Цензорин, ровесник и друг Публия Красса, любил щегольнуть ораторским мастерством, в свое время он брал уроки красноречия у самого Цицерона и считался хорошим оратором. Однако он понимал, что сейчас не время для длинных речей.
— Вот что я предлагаю. Легионеры измотаны и многие, пользуясь остановкой, спешат отдохнуть. Давайте встанем здесь лагерем. До захода солнца остается не так много времени и, если мы двинемся в путь прямо сейчас, скоро все равно вынуждены будем остановиться. Пусть воины поспят, а ночью мы вступим в путь. Все отдохнут, да и идти по ночной прохладе будет легче, чем под палящей жарой.
Предложение Цензорина сочли разумным. Было решено сняться с лагеря с наступлением темноты и идти на юг ускоренным маршем.
Будучи квестором, Кассий имел меньше обязанностей при устройстве лагеря, чем командиры легионов. Покончив с ними, он решил немного вздремнуть перед ночным походом. Когда его разбудил контубернал, он решил, что пора выступать, однако тот озадачил его словами:
— Тебя желает видеть Гай Мегабакх.
— Зови.
Могучий командир кавалерийской алы, также как Цензорин, был другом Публия Красса. В палатку он вошел в сопровождении двух греков. Кассий узнал Иеронима и Никомаха. Эти ученые мужи сопровождали в походе Публия, любившего занять краткие часы досуга философской беседой. По мнению Кассия оба были более искушены в пьянстве, нежели в философии, но Публий видимо имел свое мнение на этот счет.
Оба почтительно приветствовали квестора и нерешительно остановились на пороге.
— Входите, друзья. Чем обязан удовольствию видеть вас?
— Тут вот какое дело, Кассий, — начал Мегабакх, в противоположность Цензорину, не отличавшийся красноречьем. — Не знаю как и сказать… В общем, узнав, что мы поворачиваем на юг, Иероним и Никомах кое-что рассказали Публию. Кое-что очень странное. Публий их высмеял и запретил идти к проконсулу, но я все равно беспокоюсь. Вот и решил обратиться к тебе за советом.
— Так что же случилось?
Мегабакх посмотрел на греков. Те немного помялись, потом Никомах начал, глядя отчего-то в пол.
— Славный Кассий! Я, как и мой друг Иероним, долгое время жил в Каррах. Поэтому мы кое-что знаем о местности, где оказалась наша армия. Если мы пойдем отсюда на юг, то вполне возможно окажемся в Синнаке.
Он замолчал, как будто этим было все сказано.
— Ну и что? Что это за Синнака? — раздраженно спросил Кассий. Он не понимал зачем Мегабакх притащил к нему этих двоих.
— Так называется местность к югу отсюда, — ответил ему Иероним. — А еще так называется город. Очень древний.
— Это конечно только легенда, но многие верят в нее, — перебил его Никомах.
— Можете вы говорить яснее?
— В этих местах, и у нас в Каррах тоже, ходят рассказы о древнем городе, занесенном песком. Его называют Синнака. Предание о нем передается из поколения в поколение. Говорят, что его построили тысячи лет назад, задолго до осады Трои, и уже в то время он давным-давно не существовал. Те, кто видел его, описывают занесенные песком циклопические руины.
— Что нам за дело до каких-то развалин? Они могут заинтересовать разве таких философов как вы.
— Не смейся, квестор. Говорят, этот город построили боги или титаны еще на заре времен. Ныне там бродят лишь тени. И всякий, кто попадает в него, навсегда исчезает из мира живых.
— Как же тогда появились эти рассказы?
— Мы не утверждаем, что все в них правда. Людям свойственно приукрашивать факты. Но известно доподлинно, что несколько купеческих караванов пропали в тех местах. Люди боятся приближаться к Синнаке. Что-то поистине жуткое есть на том плоскогорье.
— Пропала пара караванов… И из-за этого надо меня беспокоить? Ну ладно философы, но ты, Мегабакх!
— Меня беспокоят эти слухи, Кассий. Ты знаешь, я не боюсь врагов. Врагов из плоти и крови. И я, и мои солдаты готовы хоть сейчас сразится с парфянами. Но вот все таинственное, связанное с богами…
— Что до меня — меня беспокоят как раз парфяне, а не мифические призраки. Публий правильно сделал, что запретил вам беспокоить проконсула такой ерундой. Лучше идите отдыхать, нам еще всю ночь предстоит идти.
Простившись с ним, все трое покинули палатку. Кассий, не зная сердится ему или смеяться, вновь попытался уснуть.
Едва стеменело, римская армия снялась с лагеря и двинулась на юг. Вперед Публий отправил разведку, во главе колонны шел наиболее опытный Двадцать третий легион, состоявший из ветеранов Помпея, в арьергарде двигалась галльская кавалерия. Не желая выставить простодушного Мегабакха в смешном свете, Кассий не стал рассказывать Публию о его визите, да и времени переговорить у них не было.
В небе стояла полная Луна, казавшаяся просто огромной в знойном воздухе пустыни. В лунном свете было видно, что местность постепенно меняется. Перевалило далеко за полночь, вокруг начали появляться холмы, кое-где между ними темнили заросли кустарника. Степь постепенно сменилась плоскогорьем. Впереди виднелся массив невысоких гор. Легионеры приободрились — ночью идти было легче, жара не донимала и многие, считая, что они вот-вот доберутся до воды, допивали последние тщательно сохранявшиеся запасы. Уже начинало светать, когда армия втянулась в широкое ущелье. Шаги легионеров, лязг снаряжения и цокот копыт гулко отдавались между его стенами. Кассий посмотрел вверх. Над ними мерцали угасающие звезды. В какой-то момент они показались ему необычайно близкими. Казалось, до них можно дотянуться рукой. Квестор удивленно остановил коня и тут началось!
Яростный грохот потряс ущелье. С обеих его концов донесся пронзительный вой. Внезапно поднялся ветер, швыряя в людей тучи пыли. Легионеры сломали строй, сбиваясь в кучу. Многие повалились на землю. Небо разорвала яркая вспышка. Затем еще одна и еще! Крики людей смешивались друг с другом:
— Боги! Что это?!
— Проклятое место!
— Назад! Бежим!
— Стоять, мерзавцы! Держать строй!
Кассий узнал голос центуриона Цецилия. Небо… Что стало с небом?! Оно было белым. Ослепительно белым. И стремительно опускалось вниз. Последней мыслью квестора было: «А греки-то оказались правы. Вот оно, проклятье Синнаки». И тут небо рухнуло вниз, затопив ущелье белым маревом. Кассий лишился чувств.
По расчетам Фульциния, его отряд удалился от лагеря уже миль на двадцать, и за все это время им не встретилось никакого жилья. Ни города, ни маленькой деревушки, ни даже одинокого путника, которого можно было бы допросить. При этом Фульциний не сомневался, что куда бы ни забросила их судьба, люди здесь есть. Проложил же кто-то дорогу по которой они сейчас едут! Хорошая такая дорога, можно подумать, что римская. На дорогу они наткнулись недавно, и Марк принял решение двигаться по ней. Риск конечно был — мало ли на кого можно наткнуться в неизвестной стране. Но зато и вероятность встретить людей, а значит выполнить поручение, данное ему Крассом и Кассием, была больше. Ну а в случае чего, он не сомневался, что резвые галльские кони спасут их от опасности.
Дорога пролегала через поросшие акацией холмы, время от времени делая приличные петли. Вперед по приказу Марка умчались двое разведчиков, основной же отряд из восьми человек двигался неспешной рысью. Фульциний видел, что его солдаты подавлены. Не было слышно привычных шуток, которыми они всегда перебрасывались. Даже никогда не унывающий Сальвий ехал опустив голову и о чем-то задумавшись. А задуматься было о чем — сам Фульциний, глядя на расстилавшуюся вокруг местность не мог отделаться от мысли, что они… в Италии! Могло ли такое быть? Как знать? После того ужаса, что довелось пережить в ущелье, многие готовы поверить во все, что угодно. Во всяком случае, они больше не в Сирии, и парфян тут тоже нет. Это уж точно.
Впереди послышался слабый цокот копыт, а вскоре стали видны фигуры всадников, скачущих во весь опор. Остроглазый Галл тут же поднял руку:
— Проныра и Руф возвращаются.
Вскоре отряд столпился вокруг двух разведчеков.
— Ну, видели что-нибудь? — спросил Фульциний.
— Всадник, — ответил Руф. — Один. И одет хорошо. Оружия при нем не заметили. Едет прямо по дороге, очень быстро.
— Он вас видел?
— Обижаешь, командир!
Фульциний на секунду задумался.
— Возьмем его. Возвращаемся назад, где поворот проезжали. Там и засядем.
Не теряя времени, отряд укрылся в придорожных зарослях, приученных лошадей заставили лечь на землю.
Долго ждать не пришлось. Из-за поворота вылетел всадник на взмыленном коне, и Фульциний тут же выехал на дорогу, подняв руку в приветственном жесте.
— Эй, приятель! Постой!
Всадник резко остановился, изумленно взглянул на него, всплеснул руками и попытался развернуть коня. Но тут же очутился в руках подоспевших разведчиков.
