Ознакомительная версия.
– Выслушайте меня, прошу вас…
После этих слов Маша опрометью кинулась вниз, на свой этаж и, несмотря на то, что поругалась с матерью, и стала, что есть силы, стучать в дверь своей квартиры. Мать, конечно же, её впустила и спросила, что случилось и где она пропадала весь день. Пришлось наврать, что гуляла до поздней ночи с девчонками, а закончила враньё тем, что только что убежала от какого-то маньяка, спокойно разгуливающего по их району. Мать пообещала завтра же поставить об этом в известность руководство Мэрии, затем покормила дочь ужином и отправила в постель.
Ночью Маша почти не спала – всё ей казалось, что с чердака, через вентиляционный люк, просачивается светящаяся женская фигура.
– О’кей, – сказал Барабанов, выслушав Машин рассказ. – Сегодня после полуночи поднимемся на чердак…
– Ура-а-а! – завизжала от радости Князева. – Мои тебе «чмоки»!
– Ладно, до вечера!.. – и Вася скрылся в своей квартире.
…В старинном двухэтажном особняке, под номером два, стоявшем на углу Карамельного переулка и улицы Героев 1812 года, жили четыре семьи. По архивным данным, дому было более двухсот лет. Кто в нём жил когда-то, не знал никто, кроме дворника Семёна Фёдоровича, но все его познания по истории дома жильцы относили к тому, что дворник любил выпить, а когда выпивал, то фантазировал похлеще барона Мюнгхаузена.
По версии Сергея Фёдоровича, этот дом, ещё в конце 18 века построил инспектор зуевской гимназии. Когда же он уехал на повышение в Москву, то продал его немецкому издателю, который купил дом для своих русских родственников. А уж после революции 1917-го года, дом национализировало пролетарское государство, разделив на четыре квартиры, в которых стали жить советские жильцы или квартиросъёмщики.
За все годы, начиная с 1918-го, «дом на Карамельном» знал многих жильцов. Одни были расстреляны в первые годы Советской власти, как «буржуазные элементы», другие погибли в Отечественную войну, кто-то получил новые квартиры, кто-то уехал из Зуева навсегда.
Мария и Василий проживали на втором этаже и были соседями по площадке. Мария жила в квартире № 3, Василий – в квартире № 4.
Князева училась в восьмом классе Спортивного колледжа, а Барабанов заканчивал десятый класс Гуманитарной гимназии, и через год собирался поступать на издательский факультет зуевского Книжного института.
И Маша, и Вася жили со своими мамами. Машина мама – Людмила Петровна – работала курьером в зуевской мэрии, а Васина – Ольга Евгеньевна – служила актрисой в местном драмтеатре.
…Вася сразу поверил рассказу Маши. Во-первых, она никогда не врала, во-вторых, сам верил в подобные истории с детства.
Спустя пять минут Барабанов звонил в газету «Зуевская молодёжка», с которой сотрудничал уже не первый год, и пообещал Валере Бегуну – заведующему отдела «Тайны и сенсации», что для воскресного выпуска выдаст захватывающий материал с уникальными фотографиями. О чём он – Барабанов пока не сказал, чтобы не быть голословным, но если «сойдутся звёзды», материал появится суперкрутой. И попросил Валеру оставить «подвал» последней страницы за ним.
А Людмила Петровна обрадовала дочь днём по телефону, что, наверное, к осени они переедут в новую двухкомнатную квартиру на окраине, так как дом в Карамельном переулке прибирает к рукам одна «богатенькая» фирма, которая собирается перестроить его в супермаркет. Магазинов в микрорайоне было мало, и мэрия дала добро. А квартиры всем жильцам дома купят сами бизнесмены.
Эта новость никак не порадовала Машу. Во-первых, нужно будет менять школу или «пилить» в Центр из такой дали. Скорей всего «пилить» – попробуй найти таких подруг, с которыми дружила целых восемь лет, а с некоторыми даже и больше, ещё с детского сада. во-вторых, её соседом, уж точно не будет Вася Барабанов.
Когда впервые пятилетний Васенька взял трёхлетнюю Марусю за руку, все во дворе, включая «подъездных бабушек» соседних пятиэтажек, прозвали их «женихом и невестой». Маша тогда ещё ничего не понимала о своём новом «жизненном статусе», зато Вася, в отличие от многих мальчиков своего возраста, не только не убежал весь красный от стыда, а лишь сильнее сжал Машину руку, неся за Марусю мужскую ответственность. Эта одна из черт его характера – идти поперёк всех мнений – заслужила непререкаемое уважение со стороны не только жителей двора, но, в первую очередь, со стороны самой Маши. Вася стал для неё самым верным и единственным другом на всём свете.
Для Васи Маша была тоже надёжным товарищем, но свои влюблённости он источал и на других девочек, как во дворе, так и в школе. Однако, само присутствие Маши Князевой на свете каким-то странным образом сводило на нет все его старания с представительницами противоположного пола. В конце концов Барабанов понял, что пора сдаваться на милость Марии, и даже мысленно уже не сопротивлялся этому. Он дал себе слово, как только через два года она поступит в Институт спорта – подарит ей зримую надежду их будущих отношений. Но пока решил не говорить об этом. Если дарить радость каждый день, то радость, в конце концов, превратится в привычку. А привычка, как известно, убивает радость.
…Ровно в полночь они поднялись к чердачной двери. Маша неслышно открыла её ключом, а Вася включил фонарик. Яркий луч осветил тёмное и таинственное пространство.
Друзья вошли на чердак.
Вокруг, на старых деревянных балках покачивались лохмотья пыльной паутины. Запахло кроличьим помётом. Когда-то, лет двадцать тому назад, в первой квартире жила семья директора рынка, жена которого разводила кролей на продажу.
– И как ты каждый день через это всё пробираешься?… – удивился Вася, кривясь от удивительно стойкого запаха.
– Зато потом сразу в Рай попадаю… – ответила Маша.
– «Пэр аспэра ад астра»!.. – прокомментировал Барабанов.
– Чего? – не поняла она.
– «Через тернии к звёздам»! – перевёл он с латыни.
– А-а… Этот фильм я видела… – кивнула Маша.
Барабанов направил луч в разные стороны, осветив фонариком деревянные стены, пол и потолок в балках.
– Ну и где он, твой НЧО?… Уже начало первого…
– Наверное, часы отстают…
На смартфоне было – ноль часов 12 минут…
Они обошли чердак два раза, заглядывая за каждый угол – никого…
– Вон там она появилась… – показала Маша пальцем.
– Эй! Выходите, пожалуйста! – учтиво предложил Вася привидению-невидимке.
– Тише! – зашептала Князева. – Ты это… не очень…
На его приглашение никто не явился.
– Вот, прокол! – с досадой произнёс Вася. – А я уже материал в газету анонсировал.
– Наверное, обиделось! – виновато сказала Маша. – Оно ко мне… то есть, она – как к человеку, а я поступила, как дурында…
Они обошли чердак в третий раз. Он оставался таким же пустым и тёмным, но уже не таким таинственным.
– Пустой номер! – резюмировал Барабанов. – А может у твоего НЧО сегодня выходной день? То есть, «выходная ночь»…
– Жаль! – опечалилась Маша. – Она… то есть, оно, наверное, хотело сказать что-то очень важное…
Друзья уже направились к выходу, как вдруг угол чердака, на который показала Князева, озарился неясным сиянием, и перед ними явилась светящаяся женская фигура.
Маша невольно прижалась к Васе.
Барабанов быстро направил смартфон на привидение. Однако, глянув на экран дисплея, с изумлением увидел, что хоть он и светился голубым цветом, никакого изображения на нём не было, словно объектив был направлен в пустоту. Вася стал нажимать на все кнопки смартфона, но тот словно «завис». И только тогда он сообразил, что перед ними некая сущность из потустороннего мира.
Маша энергично потянула его к выходу, но Барабанов, крепко взяв её за руку, как в детстве, и спокойно спросил приближающуюся к ним женскую фигуру:
– Кто вы?
– Я дух Татьяны Филипповой… – отчётливо ответило привидение тихим печальным голосом. – Её тень… Когда-то жила в этом доме… Прошу вас, выслушайте меня… И помогите… Ничего плохого я вам не сделаю…
– Хорошо, – сказал Барабанов. – Только больше не приближайтесь ни на шаг…
Фигура таинственной Татьяны послушно остановилась:
– Спасибо… Прошу садиться…
И показала рукой на два пустых фанерных ящика позади них. Вася и Маша присели.
– Только, по возможности, сократите вашу историю до самого главного, – попросил он её.
– Не волнуйтесь, – продолжил дух Татьяны. – Все события Прошлого, соединившись с Настоящим, продлятся мгновенья… Итак… 12 января 1836 года, дорожный дилижанс, из Вязьмы в Москву, привёз меня утром на Тверскую заставу…
Листок иссохший, одинокий,
Пролётный гость степи широкой,
Куда твой путь, голубчик мой?
Денис ДАВЫДОВ
12 января 1836 года, во вторник, к восьми часам тридцати минут утра, в Москву, на Тверскую заставу из Вязьмы, подъехал дорожный дилижанс на полозьях, запряжённый четвёркой каурых лошадей, облепленный на важах и горбке ручной кладью – от сундуков до корзин – с зажжёнными фонарями на крыше.
Ознакомительная версия.
