Иерусалим очень изменился с того дня, как я впервые увидел его. Он больше не был прифронтовым городом, соединенным с основными населенными центрами страны узким уязвимым коридором. Сразу выросла его роль в экономической и общественной жизни. Он превращался из номинального в фактический политический, административный, и со временем обещал стать экономическим центром страны.
До объединения города на развитие власти направляли до 30 % общей суммы инвестиций по стране. Теперь от 40 до 50 % и частные вложения выросли с 5–6 до 10–15 %. Половина направлялась в жилищное строительство и строительство общественных зданий. Почти 20 % на строительство отелей, что вело к быстрому росту туризма, при безопасности в стране.
Целенаправленно проводилась политика по заселению евреями деревень и районов, откуда были выселены арабы. Новые районы частично заселялись репатриантами, частично старожилами, в том числе и работниками множества правительственных учреждений, переведенных в Иерусалим. Переезд чиновников со стабильными зарплатами, нуждающихся в жилье, дал изрядный дополнительный толчок строительному буму, начавшемуся в 1948 год.
Новые районы отличала свободная планировка с широкими проездами, разнообразие типов зданий. Эти районы, обычно, располагались на холмах и возвышенностях, что приводило к тому, что между ними оставались незаселенные дырки. Это затрудняло и удорожало работу городских коммунальных служб. Зато каждый район был полностью автономен, со своими магазинами, поликлиниками и прочими необходимыми благами. В последнее время проводился план застройки таких незаселенных промежутков. Таким образом, не только площадь города увеличилась вдвое, но численность населения столицы перевалила недавно за миллион.
После войны 1956 г в арабских странах, поднялась волна антисемитизма, и многие евреи, еще не уехавшие, потянулись в Израиль. Вот они и селились в новых блочных кварталах. Неожиданно и Польша отпустила остатки евреев, еще сохранившиеся в стране. За несколько месяцев приехало несколько тысяч человек, расселенных в новом городке Маале Адумим и строящемся иерусалимских районах Гило и Французском холме. Даже у нас построили несколько домов для новых репатриантов. Согласно планам министерства строительства, в каждом поселении и городе должны были заселять определенный процент от местных жителей, чтобы не создавать нищих районов. Все равно их селили вместе, так что, очень похоже, в очередной раз, благими намерениями будет приготовлена дорога в ад.
Одновременно со строительством новых жилых кварталов происходило развитие и благоустройство старых районов и городского центра, где было построено множество административных и торговых зданий. Построены Иерусалимский театр и перестроены здания медицинского центра «Хадасса». Сразу после объединения города были снесены дома, подступавшие к Стене Плача почти вплотную, и образована просторная площадь для молящихся. Восстановлено оскверненное иорданцами еврейское кладбище на склонах Масличной горы, и вновь отстроен еврейский квартал в Старом городе. На пустыре между стеной Старого города и расположенными напротив нее еврейскими кварталами разбили национальный парк.
Все новое, что появлялось в жизни страны, начиналось с Иерусалима. На перекрестке улиц Кинг Джордж и перпендикулярной ей улицы Яффо где-то в прошлом году был установлен первый в Иерусалиме и во всей стране светофор. До этого движение управлялось исключительно полицейскими регулировщиками. Целыми днями на всех четырех углах вокруг этой диковинки собирались мальчишки. Каждое переключение светового сигнала на светофоре они встречали радостными воплями, настолько поражала их воображение невиданная техника.
Была и отрицательная сторона у всей этой деятельности. В городе сильно выросли цены, как на жилье, так и на все остальное. Иерусалим стал самым дорогим городомв стране. Многие продавали квартиры и переезжали в города-спутники, где цены на жилье были ниже и жизнь дешевле. Хотя, по статистике, личный транспорт имелся не чаще, чем одна машина на сорок человек, автобусное сообщение было регулярным и, после начала поставок нефти из Ирана, перебоев с бензином не было. А статистика — вообще очень занимательное дело. Я не курю, жена только по праздникам, за кампанию с хорошо выпившими, дети еще не начинали — по данным статистки мы каждый день выкуриваем пачку, включая младенца.
И без других проблем тоже не обошлось. В Израиле это называется «субботние войны». В Иерусалиме существует Ха-Эда ха-харедит, что то вроде «Богобоязненной общины», возглавляемая еще с 30-х годов венгерскими ультраортодоксами под командованием Амрами Блоя и Аарона Каценленбойгена. Человек с такой фамилией, обязательно должен страдать всякими комплексами — никто ее правильно не может произнести. Всего их было где-то 400 семей, проживающих в Старом городе в районе Меа Шеарим. Посчитав Израиль, созданный светскими евреями, абсолютным злом и досадной помехой на пути Мессии, ультраортодоксы отказались от малейшей причастности к государству. Они не получают израильских паспортов и гражданства, медицинскую страховку, и даже пособия от государства брать не согласны.
Ну, отказались и отказались, в конце концов — их дело. Но ведь не желают жить спокойно и требуют от остальных жить по их правилам. Бассейн должен быть закрыт по субботам, и женщины и мужчины купаться в разные дни. Раввин Блой как-то выбежал на футбольное поле, чтобы помешать играть в священную субботу, и попытался произнести речь. Его тонкую душу не поняли и забрали в полицию. Но даже там он не пожелал осквернять святой язык и принципиально не отрыл рта для ответов на вопросы полицейских. Был показательно отправлен на 30 дневную отсидку за неуважение к суду, рассматривающему это дело, но от принципов не отказался и теперь регулярно приходил в кинотеатр, открытый по субботам, и, засовывая голову в окошко кассира, не желал ее вытаскивать назад, чтобы не дать другим купить билеты на сеанс. По мне — настоящий клоун, но ультраортодоксы его очень уважали и слушались.
А еще они на день независимости демонстративно жгут израильские флаги, перекрывают улицы по субботам, чтобы транспорт не ездил, и постоянно мешают археологам производить раскопки в Иерусалиме, чем доводят таких людей, как мой тесть, до белого каления. И хотя мэрия все равно не обращает особого внимания на их выходки, но многим они постоянно портят жизнь. Так что в Иерусалиме, обычно, не скучно.
Парад начался точно по расписанию, в 12:30. К этому времени собралась масса народу. Арабские хамулы приезжали целыми автобусами, евреи приходили семьями. Люди стоят по несколько часов, мешая друг другу, зато атмосфера очень праздничная. От моей должности была большая выгода. В отличие от толпящихся на улицах, мы с удобством устроились на гостевых трибунах. Военные полицейские стояли внизу и не заслоняли парад своими телами.
Сначала прошли подразделения от каждого рода войск. Прямо скажу, зрелище, для бывшего воспитанника советского военного училища, было более чем грустное. Маршировать они не умели. Никаких вытянуть носок, чтобы стук стоял. И ведь я своих солдат никогда не пытался учить подобному, были вещи поважнее, вроде меткой стрельбы, но все равно, хотелось зрелища, а эта расхлябанность раздражала. Неужели уже старым становлюсь, что это не так, а то не эдак?
Потом проехала техника. Танки, артиллерия самоходная и прицепная, безоткатки на джипах, грузовики с солдатами, мотоциклисты и почему-то бульдозеры. Над головой несколько раз пролетали четверками новейшие истребители и бомбардировщики. В конце пронеслись вертолеты. Каждый раз, когда появлялось что-то новое, народ на улицах радостно орал.
— Слушай, — пихая меня в бок, неожиданно спросила Анна, — у нас война не ожидается?
— С чего вдруг такие странные мысли? — удивился я.
— Так почитаешь газеты, послушаешь радио, и страшно становится… Египет с Сирией в одно государство объединились. Ирак с Иорданией туда же. Парад этот, как будто не видно, сильно демонстративный. Никогда столько новейшей техники не гнали.
— Это, скорее, действительно, демонстрация. Не трогай нас, и мы не тронем. Наш бронепоезд стоит не на запасном, а на очень основном пути, и постоянно шевелит пушками. С Египтом нам делить нечего, но, если надо, мы их быстро в песок утрамбуем.
В этот момент мне стало не до международной обстановки. Вера попросилась на горшок. Это хорошо, что она просится, и все необходимое предусмотрительно взято из дома. Вот только попробуйте провести это ответственное мероприятие среди массы народа, не всем понравится как зрелище, так и запах.
Торопливо прихватив сумку, я удалился в сторону. Привычно совершая все, что положено, а что — если я нахожусь в семейном кругу — это моя прямая обязанность, я пытался сообразить: дети всегда просятся в самый неподходящий момент. Это случайно, или они желают обратить на себя внимание?
