— ХКМ на столе, — Бауман рассеянно махнул ладонью влево, бегая пальцами по сенсорному экрану. Портальная установка жутковато взвыла, внутри заработал какой-то генератор, взревели моторы "Уралов" снаружи.
Везденецкий взял ХКМ — прибор, чем-то напоминавший наручные часы от "Apple", и застегнул ремешок на запястье. Хронологическая координатная машина. Именно благодаря ей можно было воспользоваться Портальной установкой, при этом не затерявшись где-нибудь в пространстве-времени и не появившись на орбите черной дыры.
— Синхронизация! — скомандовал Бауман.
Везденецкий ткнул в экран, вспыхнул незатейливый интерфейс, на котором мерцал ярлык клавиши "ВХОД". Скрепя сердце, он нажал на ярлык, и тут началось самое страшное.
Ожидание смерти и переброски.
Нет, сама смерть наступала молниеносно, безболезненно, но от понимания того, что вот-вот умрешь, подкашивались колени.
ХКМ ударил по нервам специальным электрическим разрядом, мозг Везденецкого моментально перестал работать, так что он не почувствовал боли.
Сначала была тьма. Затем перед взором появилось небо, стремительно втянувшее Везденецкого в себя. Сейчас он был в состоянии, названном им "Сиянием чистого разума". Это когда возникало физическое ощущение полного растворения тела, но при этом оставалась возможность визуально воспринимать мир. Его тянуло сначала в небо, потом в космос, мимо звезд и планет, а финишировал он в буйной воронке из раскаленного газа, разогнанного до околосветовой скорости.
Снова тьма. Какие-то звуки: крики, выстрелы, грохоты. Везденецкий будто бы прятался в шкафу, набитом ватой.
"Мля, ну давай скорее" — подумал он. Быстрее появишься, быстрее начнешь реагировать на обстановку и что-то делать.
Получите и распишитесь — Везденецкий возник в воздухе как инопланетянин, в метре над землей, и рухнул на равнину, которой недавно любовался. Она изменилась до неузнаваемости. Травы практически не было. От нее остался лишь пепел да зала. Земля была плотно утрамбована гусеничными траками и дрожала от грохотов тысяч орудий, громогласно разрывавших воздух. В небе гудела авиация, сбрасывая бомбы и оказывая огневую поддержку танковым дивизиям. Воняло гарью и оружейным порохом. Поле боя окружило стеной черного дыма. Новичок сразу бы растерялся в такой ситуации. Непонятно кто стрелял, откуда стрелял, где стрелял.
Гром танковых пушек перемежался с грохотом взрывавшихся снарядов, вздергивавших рядом с "Тиграми" фонтаны чернозема. Честно сказать, "Тигр" внушительная машинка. Эдакий гроб на гусеничном ходу, весом в 57 тонн, с грозным 5-и метровым орудием, уверенно бьющим километра на полтора. Он катился неспешно, величаво, гусеницами дробя иссохшую и опаленную землю. За "Тигром" ковыляла цепочка фрицев с автоматами, немецкий лейтенант что-то кричал, но из-за шума было не разобрать. Казалось, что он гавкал, будто бешенная собака.
Везденецкий заметил, как из кустарников за грунтовой дорогой дерзко отстреливались "Т-34", долбя по "Тиграм". Бухнула пушка тридцать четверки, из лобовой брони "Тигра" выбило яркий веер искр, взвизгнул рикошет, снаряд со свистом улетел в небо. Железо зазвенело так, что мне уши заложило, и я побоялся представить, насколько яркую гамму ощущений испытал экипаж танка. Фрицы струхнули, собрались за "Тигром" в плотный строй. Видать, перестали верить в собственную неуязвимость. Фюрер сидел в бункере в Германии, а они были тут, осознавая, что он им ничем не поможет и они могут умереть.
Перед орудием "Тигра" полыхнула вспышка, прогремел залп, от ударной волны в воздухе завихрился пепел. По ушам тоже ударило знатно. Везденецкий снял АШ с предохранителя и щелкнул затвором, дослав патрон в патронник.
Эх, подсобить бы своим. На эту свору и половины магазина хватило бы. Броников на них не было, а АШ-254 без проблем дырявил бронепластины высшей категории защиты. Везденецкий заприметил слева глубокую складку местности, и первым делом пополз к ней, чтобы потом пострелять по немцам. Складка оказалась глубже чем он думал, небольшая яма, по сути, а в ней залегло два ошалелых и чумазых от копоти фрица. Один из них с удивленной миной на лице выронил изо рта сигарету. Вид Везденецкого шокировал бедолаг. Непонятная снаряга, непонятное оружие, да еще и шлем причудливый.
Неясно, что они тут делали. Автоматы сиротливо лежали в сторонке, на земле дымилась горстка окурков. Дезертировать собрались, может? Не, точно не дезертировать. На воротниках чернели петлички СС, а СС-овцы — отмороженные твари, способные без колебаний убить ребёнка. Даже солдаты вермахта относились к СС-овцам настороженно, а уж Везденецкий ненавидел их лютой ненавистью.
— Гитлер капут, самки собаки, — с усмешкой сказал Везденецкий, на умышленно ломаном немецком. Его он знал в совершенстве, но хотелось лишний раз поиздеваться над фашистами.
Один фриц бросился за автоматом, второй расстегнул кобуру с пистолетом, но правило шести футов никто не отменял. Ну, собственно, тут дело даже не в дистанции, а в готовности к ведению огня. Эти расслабились, вот и поплатились. Везденецкому не пришлось толком целиться. Первому он прошиб грудь короткой очередью, и фрицу на лицо брызнуло алое, второй схватился за автомат, но тут же почувствовал у виска горячее дуло.
— Ну, и что ты собираешься делать? — язвительно спросил Везденецкий.
— Пощадить, — СС-овец медленно поднял руки вверх, всхлипнул, взмолившись дрожащим голосом на ломанном русском. — Есть ребёнок. Жена. Пощадить, умоляю.
Ладно, это было непрофессионально. По-хорошему, их стоило сразу пристрелить, молча, но хотелось послушать нытье в стиле "у меня дети и у меня жена". Чушь собачья. СС-овцы знали, как давить на психику людей, особенно если речь о добродушных, как они русских называли, Иванах. Не было в рядах СС тех, кто не убил хотя бы одного еврея, кто не относился к Гитлеру фанатично, так что жалеть его не стоило. Геббельс перед крахом Третьего рейха отравил жену и детей, и этот сделает так же.
Спуск легко поддался пальцу, отдача ударила в ладони, пуля прошила голову фрица навылет и вгрызлась в землю. "Туда тебе и дорога" — со злобой подумал он, а потом заметил во внутреннем кармане кителя фотографию, где этот фриц улыбался на фоне горы трупов. Вот тебе и жена с детьми, вот тебе и пощади. А рядом с фотографией небольшой свёрток. Развернув его, Везденецкий увидел бегло нарисованный план всего Курского сражения, от сегодняшнего дня и до скорого контрнаступления. Повезло. Если бы эти черти не решили устроить перекур и дождаться затишья, Германия могла бы победить.
Теперь в складке залег Везденецкий. Он бы с радостью помог своим, оказал бы открытую поддержку, но перед ним стояли другие задачи. Пискнул ХКМ, и у Везденецкого привычно заухало сердце от переизбытка адреналина. Это был сигнал обнаружения. Вражеский хроно-диверсант теперь знал: за ним начали охоту и времени оставалось мало.
У обоих.
— Ну где ты, ирод, — прошептал Везденецкий, вглядываясь в карту местности и ожидая, пока ХКМ закончит анализ с помощью системы подпространственных спутников. Через пару минут на экране появился красный ромб. Километров шесть на север, в сторону Курска. Теперь и Везденецкий знал, где в последний раз засветился враг.
Оставалось только найти его и прихлопнуть, пока он не наворотил дел. Одно непонятно — каким-то образом его занесло за линию Советского фронта. Неужто он замаскировался под наших, и задумал какую-то диверсию?
Необходимо выяснить
Глава 2. Гости из будущего
1943 год, СССР, окрестности п. Поныри.
Слышался только гул пламени в подбитых танках. На равнине стало значительно тише, и Везденецкий замер, вслушиваясь. Он точно знал — шумиха в этот момент никак не могла стихнуть естественным образом, а значит что-то пошло не так.
— Жора, ты меня слышишь? — Везденецкий связался с базой по межпространственному каналу радиосообщения. Эта технология стала применяться недавно. Возможность поговорить с кем-то из своего времени успокаивала. — Тут муть какая-то происходит.
