– Теперь, далее по моим обещалкам… Ты же вроде с Андреем Жданововым знаком по нашей бузе с хулиганами?
– Конечно, знаком! По крайней мере, за руку каждый раз здоровались…
– Продолжай это знакомство да, почаще: этим летом Жданов станет Председателем Нижегородского губисполкома РКП(б), а в 1934 году – Ленинградского…
Заговорнически подмигиваю и шёпотом:
– Смекаешь, про что я?
От нечаянной радости, аж со стула соскакивает, прикладывая ладонь к груди напротив сердца:
– Серафим, да я… СЕРАФИМ!!! Ты, ты…
– Сядь, успокойся и не благодари. Я всего лишь показываю дорогу, а топать по ней тебе придётся своими ногами! И я не обещаю, что путь твой будет лёгок, а жизнь приятна и безмятежна – как о том мечтает большинство двуногих тварей, вообразивших себя «сапиенсами»…
* * *
Посмотрев в окно, подождав когда он успокоится и снова начёт хладнокровно соображать, я продолжил:
– Теперь, про наших ребят… Увы, Миша, но этот путь тебе придётся проделать в гордом одиночестве. Помнишь, я вам про группу альпинистов рассказывал?
Оживившись:
– Как не помнить? Очень у тебя наглядно тогда получилось: один лезет на вершину – другие его подстраховывают. Лидер группы поднялся на одну «ступеньку» – подтягивает всю команду к себе наверх… «Командная работа», одним словом – ты нам постоянно про неё талдычил.
– Молодец, хорошо запомнил!
Понизив голос, говорю:
– Могу добавить: один из группы альпинистов продвигается к вершине самостоятельно, тайно и несколько в стороне. Он зорко поглядывает за своими подопечными… Возможно в оптический прицел-телескоп! И, если видит что им угрожает какая-то опасность… Ну, например какая-то другая группа альпинистов – со своим собственным лидером, мешает им подняться на следующую ступеньку… Мне продолжать, Миша?
Предельно посерьёзнев:
– Пожалуй, не надо – я всё понял. Хотя…
– Смелее! Мы, ангелы – не кусаемся.
– Кто же в конце концов – окажется на самой вершине? Я или лидер нашей группы? И как мы её между собой делить будем?
Ну, что сказать? Очень умный мальчик и задаёт очень умные и своевременные вопросы.
Тяжело вздыхаю:
– Хорошо, Миша! Приведу ещё один пример: наши ребята, это как обычные шахматные фигуры – ладья, слон, конь… Пешки, наконец. На шахматной доске, они могут играть только в команде, прикрывая друг друга: по одному их – одного за другим, очень быстро «сожрут».
Рисунок 1. В 1924 году, шахматы – это была всеобщая страсть! Вообще, все 1920-е годы шахматами увлекались даже те, кто о них знал на уровне E2-E4, ну и, конечно, ещё: «Лошадью ходи, лошадью!».
Подняв палец вверх и, приблизившись как это только было возможно через стол:
– Ты же, Миша – ФЕРЗЬ!!! Самая сильная фигура на шахматной доске. Ты можешь играть самостоятельно, в отрыве от остальных фигур… Ты это понимаешь?
– Это то, я понимаю…
– Но, самый главный на шахматной доске… Кто?
– Как, «кто»? Известное дело – король.
– Правильно! «Король», это не фигура, это… ЭТО – КОРОЛЬ!!! Да, он самый слабый на шахматной доске и, нуждается в постоянной защите и опеке – но без него вся шахматная игра не имеет смысла и, все фигуры, пешки… И даже САМ(!!!) ферзь без КОРОЛЯ(!!!) – всего лишь жалкая точёная, крашенная деревяшка – пригодная только чтоб бросить его фтопку.
Смотрю на него и жду…
– Король…, - поднимает на меня глаза и смотрит понятливо, – «шахматный король» – это ты, Серафим?
Откинувшись назад, в раздражении хлопаю ладонью о стол и, крайне разочарованно:
– «Король» – это идея! Нет смысла карабкаться на вершину или играть партию в шахматы, если не знаешь – ради чего ты это делаешь! Нет идеи – для чего живёшь и, человек подобно свинье – под забором валятся и там же подыхает – свинья свиньёй… Или, без особой разницы – на диване, отращивая слой сала на брюхе.
– Если эта идея состоит в том, чтоб упиться властью, нахапать под себя побольше ништяков и поплёвывать сверху на серое, копошащиеся в грязи и дерьме «быдло» – то тогда, да! Вы с лидером этих «альпинистов», на одной «вершине» не уживётесь… Тогда он или ты – третьего не дано!
Привстав, хватаю Мишку за грудки и, приподняв его – горячо дышу прямо в лицо:
– А если это идея служить своему Отечеству? Если это идея – достигнув сияющей вершины, подтянуть поближе к ней и свой народ – который прежде столетиями власть имущие держали в темноте, невежестве и скотском состоянии? Неужели, имея такую общую идею – достигнув вершины не сумеете договориться и, не поделите её?!
Вдруг, почувствовал страшную, нечеловеческую усталость: «Утопия… Увы, это всего лишь утопия… Я сейчас обманываю его и себя».
Устало обмякнув, я рухнул обратно в кресло и закрыл на мгновение глаза.
Но не подобными ли «утопиями», человечество двигалось от одного рубежа к другому?
– Иди, Миша – действуй и, не заставляй меня вновь повторять – что я зря с тобой связался…
* * *
Зэка Модест Модестович Фаворский, известный в вполне определённой среде по прозвищу «Филин», прежде на воле – «фармазон», «маклёр» или «малявщик» (так я и не понял – как на воровском жаргоне правильно называется профессия подделывателя документов), а ныне – писарь в администрации Ульяновского исправительно-трудового лагеря, к концу января обжился у нас и даже несколько отъелся. Почерк у него действительно – красивый и ровный, только любимым женщинам о любви писать – чем он и регулярно подрабатывал по просьбам администрации лагеря, бойцов охраны и зэков-рабочих.
Однако, имелся у него и другой талант:
– Модест Модестович! Вот таким почерком можете написать?
Тот, не торопясь разглаживая ладонью смятую бумажку, внимательно вглядывается в неровные строчки:
– По всему видать – БОЛЬШОЙ(!!!) начальник!
Согласно киваю:
– Большой, большой – «сельпом» у нас в посёлке заведует… А всё-таки?
– Смогу, почему бы не смочь? Что писать-то?
Достаю из портфеля:
– А вот Вам бумага, Модест Модестович, вот перо и чернила… А вот и текст.
Поднимает на меня глаза:
– А самого тебя я зря учил, что ли?
Едва ль не подобострастно:
– Нет, не зря! Однако, моё умение – лишь тень вашего мастерства, учитель!
Тому, явно польстило:
– Время у меня есть – почему не продолжаешь «науку»?
– Рад бы, всей душой бы, – прижав ладонь к груди, – но вот какая беда – времени свободного совершенно нет.
Тот, с сожалением причмокнув и глядя на мои «музыкальные» пальцы:
– А жаль! «Способности» у тебя есть, Серафим – я в тот раз сразу заметил…
Разведя руками, пришлось только горько констатировать:
– Не всегда наши способности соответствуют нашим возможностям!
Когда Филин закончил, сличаю две писанины…
Не отличишь! И в свою очередь «забросить удочку», перед прощанием:
– Да кстати, Модест Модестович… Есть у меня на примете один – тоже разносторонне способный паренёк. Может, позанимаетесь с ним? А администрация лагеря Вам это учтёт – одаривая «плюшками».
Тот, по-стариковски бурчливо, как будто делая великое одолжение:
– Приводи – посмотрим, что там у вас за «паренёк» и каковы у него «способности»…
* * *
Ещё той зимой, для своих комсомольцев и особливо для Саньки да Ваньки (чтоб меньше приставали со своей «военкой») – я «придумал» настольную игру-стратегию «Мировая революция», нагло сплагиатив её с подобной же «Колонизаторы» из своего времени.
Это достаточно занимательная настольная пошаговая стратегия – с элементами экономики, войны, шпионажа и спецопераций – включающие в себя экономические, политические и военные аспекты. Смысл и цель игры не нов и, не особо затейлив – захват мирового господства на этой планете.
