— Да, на сегодня охвачено более семидесяти трёх процентов, — подтвердил он.
— Это вызовет… как бишь её… гиперпопуляцию. Под неё созданы все эти «михайловские» заведения, заложен потенциал образования и трудоустройства — и тут мы такие: «Всем спасибо, все свободны». Но дети-то эти никуда не делись. А значит, будет голод, кризис и всё такое?
— Скорее всего, — кивнул Мейсер, — приятно видеть, что вы повышаете свой образовательный уровень, вникая в суть работы, а не ограничиваетесь своей зоной ответственности.
— Я как раз про ответственность речь и веду. Получается, что эти дети, по большей части, погибнут от голода. И это будет на нашей совести.
— Посмотрите на это иначе: без вакцинации они бы умерли от Красного Мора.
— Это был бы естественный ход вещей. А голод будет следствием нашего вмешательства.
— Любое наше вмешательство приводит к жертвам. Так же, как и невмешательство. Поэтому рассматривать нашу деятельность в бытовых этических категориях невозможно, — отрезал Мейсер. — Однажды вы к этому привыкнете.
— Надеюсь, что нет, — сказал я мрачно. — А почему нельзя, ну… Загрузиться с предыдущего сохранения? Зачем-то же Нагма рисует эти портреты?
— Вы себе даже не представляете, насколько это сложное, затратное и травматичное мероприятие, — качает головой Теконис. — Мы при этом отламываем целую ветвь фрактала, сотрясая сами основы Мультиверсума и привлекая к себе внимание таких сил, которые вовсе не хочется тут видеть.
— Тогда зачем мы вообще их делаем? Ну, реперные точки?
— Они не для того, чтобы спасать мир и заказчика, — пояснил Мейсер. — Миров и заказчиков много. Они для того, чтобы спасать нас.
Не то чтобы я своими аргументами заставил кого-то задуматься, но мнения разошлись, и решение принято не было. А на следующий день приехал Перидор.
* * *
Его Императорское Величество примчалось верхами в сопровождении всего лишь пятёрки усталых гвардейцев на взмыленных лошадях. Похоже, они скакали всю дорогу без отдыха, преодолев путь за день, и очень сильно умотались. Принцесса Катрин, болтавшаяся в седле одного из сопровождающих, была едва жива.
— Что вы делаете с ребёнком! — наорала на спешивающееся величество моя бесстрашная дочь. — Она же маленькая!
Перидор её проигнорировал, направившись к дверям моего замка. Меня, растерянно пробормотавшего протокольное: «Счастлив приветствовать…» — он проигнорировал тоже. Я не обиделся, а быстро подхватил падающую с седла девочку.
— Мой паладин…
— Моя принцесса! Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно, мой паладин. Но не сердитесь на отца, я настояла на том, что должна ехать.
Тут нет женских брюк для верховой езды, зато есть женские сёдла, с посадкой на бок, которые, на мой взгляд, обязаны приводить к компрессионным переломам позвоночника при попытке усидеть в них сколько-нибудь долго. Но Катрин вообще ехала в платье впереди седла, подложив коврик. Попа её — сплошной синяк, кожа на ногах покрыта раздражением от едкого лошадиного пота, но ничего такого, от чего не помогли бы ванна, покой и немного детского крема.
— Но зачем, принцесса?
— Таков мой долг. Я заменю отцу Биринта.
— Ну ты даёшь, Катюха, — растерянно качает головой Нагма. — А чего это ему так приспичило-то?
— Война, — тихо сказала Катрин.
* * *
— Нет, я не безумец, — жёстко говорит Перидор.
Выглядит он, кстати, именно так — даже не переоделся с дороги, весь серый от пыли и воняет, как дохлая ломовая лошадь. Немедленно потребовал всех к себе. Меня, наверное, в число этих «всех» не включали, но я пришёл как принимающая сторона, — в конце концов, это пока ещё мой замок, — и никто меня, разумеется, не гонит.
— Я прекрасно понимаю, что объявлять войну Багратии прямо сейчас — самоубийство. Что бы там ни докладывали мои маршалы, мы в лучшем случае можем измотать их в обороне, если они нападут сами.
— Армия Меровии определённо не готова к активной кампании, — подтверждает генерал Корц. — Точнее, ни к какой не готова. Я бы это и армией не назвал…
— Тем не менее, — продолжает Император, — я не намерен закрывать глаза на их участие в убийстве моей семьи. Вам следует немедленно заняться приготовлениями к войне. Мне нужна армия, которая сметёт Багратию с карты мира. И она нужна мне быстро! Ваши планы рассчитаны на годы, но меня это больше не устраивает!
— Это будет, — осторожно говорит Мейсер, — травматично для страны. Если действовать по плану, Багратия сама падёт к вашим ногам.
— Когда? Через тридцать лет? Я ведь могу и не дожить! В следующий раз вашего доктора может рядом и не оказаться!
Кажется, это было самое близкое к благодарности, что я услышал от Перидора. А ведь я ему жизнь спас. Но то, что я не спас жену и сына, для него сейчас на первом месте.
— Экстренная милитаризация обойдётся дорого, — сказал Мейсер. — Её нельзя провести в отрыве от…
— Ничего не хочу слышать. Я отменяю все ограничения, делайте всё, что считаете нужным.
— Вы даёте добро на завоз гастарбайтеров? — подскочил Фред. — То есть, простите, рабочей силы из других миров?
— Если это поможет, да. Мне нужна непобедимая армия не позже, чем через пять лет. Это возможно?
— Возможно, — кивнул Мейсер. — Если таково ваше желание.
— Багратия будет наказана! — твёрдо сказал Перидор.
* * *
В отпуск мы отправились аж через полгода. И эти полгода дались тяжело даже мне. Я как-то незаметно перестал быть, в первую очередь, отцом своей гениальной дочери, во вторую, заместителем командира отряда охраны и, в третью, медиком на все руки. Меровии был нужен граф Морикарский, и это поглотило меня полностью. «Михайловские кадеты», «Михайловский строй» и капсюльная «михайловская» винтовка были только началом. К зиме я оказался владельцем небольшой личной армии, крошечной, но весьма по местным меркам прогрессивной, то есть умеющей пресловутый «михайловский строй», который вовсе и не строй, а рассыпная тактика действия малых мобильных стрелковых групп. Фред готовил материальную базу для перехода на унитарный патрон, но для начала и капсюльные ударные замки давали неплохое преимущество в скорострельности, точности, маскировке и отсутствии облака дыма перед глазами стрелка. Как паллиатив, такими замками переоснащались кремнёвые ружья, которыми вооружена армия Перидора.
Переоценивать мою роль во всем этом не стоит — я всего лишь символ. Флаг. Жупел. Персонификация перемен. Всё, что я делаю, это стою с мудрым лицом и многозначительно хмурюсь на официальных мероприятиях. Максимум — выдавливаю что-то вроде короткой мотивирующей речи. «Граф Морикарский был, как всегда, немногословен», — пишет обо мне наша местная, она же единственная пока в Меровии, газета. — «Михаил Док известен тем, что не болтает, а действует». Хорошо иметь медийную монополию, всё трактуется в твою пользу.
А вот Перидор не стесняется в выражениях, в том числе и публично. Багратии только что официальная война не объявлена, но каждый крестьянин знает, что это проклятые багратийцы убили Императрицу и наследника, а если бы не граф Морикарский, то и принцессу убили бы тоже. Чувствую себя Бэтменом на полставки.
Принцесса Катрин всё время рядом с отцом. Где бы он ни был, чтобы ни говорил, куда бы ни ехал — возле трона упрямо стоит маленькая черноволосая принцесса. Ей даже табуреточку не ставят. Император её не гонит, но игнорирует. Даже ездит она не в его карете, а либо со свитой, либо, если Перидор скачет верхом, то в седле гвардейца охраны. Его Величество полюбил передвигаться верхами, без свиты и слуг, так что девочке приходится нелегко. Сама она для большой лошади ещё мала, а пони ей так и не подарили. Да и не угналась бы она за ним на пони. Даже её десятый день рождения был в этой суете забыт. Отметили втроём — принцесса, паладин и фрейлина. Я подарил ей «детское седло» — дополнительное устройство к кавалерийскому седлу гвардейца, позволяющее девочке более-менее комфортно сидеть у него за спиной, не падая и не сбивая в кровь седалище. А Нагма — целый набор штанов для верховой езды — усиленных кожаными вставками и не слишком заметных под юбкой. Всё это сделано на моих мануфактурах по чертежам и выкройкам, предоставленным Фредом.
