сказал:
— Да, хорошо у тебя тут. Правильно я тебе этот дом подогнал.
— Продал!
— Ну, продал. Зато как под тебя строили. Море, пляж, вот это всё…
— Слоняра, не жуй хобот, — вздохнул я. — Ты же не выпить сюда за тридевять миров тащился.
— Не, ну и выпить тоже…
— Слон!
— Ладно, пусть это будет сказано вслух. Докище! Ты, конечно, мрачный ушлёпок, вечно влипающий в неприятности, но чёрт меня дери — возвращайся в команду! Хрена тебе тут сидеть? Я ж тебя знаю, ты в этой поликлинике взвоешь через полгода, как волк на луну! Или хуже того — найдёшь на жопу приключений, как в прошлый раз. Не выяснили, кстати, кто в тебя стрелял?
— Нет, глухо. Местный полицеймахер клялся, что землю рыли, но не откопали ни хрена.
— Вот видишь! — воодушевился Слон. — Да тебя вообще без присмотра нельзя оставить! А что у тебя семья — не беда. Димка теперь парень женатый, почти детный, никуда от своей зазнобы не денется, есть кому приглядеть.
— Факт, — соглашаюсь я, — Оньку уже в школу пристраиваем. Тут есть одна репетиторша, к сентябрю подготовит.
— Тем более! Дети, школа, расходы! Одних колготок, небось, вагон нужен! Или что там теперь носят дети? Стринги?
— Слон!
— А чего сразу «Слон»? Не, Докушка, на зарплату педиатра ты этот колхоз не прокормишь. А наш бизнес, сам знаешь, хлопотный, но прибыльный. Тут ко мне, не поверишь, такие интересные ребята подкатили! Так вот, они предлагают — сядь покрепче…
— Слон, — перебил я его.
— Чего?
— К чёрту подробности! Когда выдвигаемся?
— Ну, пока народ наберём-оформим, пока снарягу… Стоп, так ты согласен? Реально? Я думал, тебя теперь не вытащить. Будешь нянчить внука, медленно, но верно впадая в сентиментальный маразм.
— Я и сам так думал. Но обстоятельства изменились.
* * *
— Нет, то, что она моя дочь, не делает её корректором, — объясняет мне рыжий Калеб. — Это работа, а не свойство.
— Уже легче, — киваю я.
— А вот и нет, — спешит меня расстроить «билохический» отец Нагмы. — Нам не зря запрещено иметь детей. Мы, «катализаторы коллапса», в особых отношениях с Мультиверсумом. Однажды мы уже погубили свои миры.
— Миров много.
Мне несимпатичен Калеб, и я борюсь с желанием ему нахамить.
— Может быть, мы действительно проводники воли Ушедших. Не знаю. Но наши дети — живые фрактальные бомбы, это факт.
— Настолько плохо?
— Думаешь, я первый, кто однажды пренебрёг гондоном и не уследил за последствиями?
«Не уследил за последствиями того, что ты гондон», — хочу сказать я, но сдерживаюсь. Мне уже не шестнадцать.
— Сколько у нас времени?
— Год. Месяц. Неделя. Кто знает? Нагма растёт, но уже очень сильна.
— И что нам делать?
— Лично я просто буду держаться от вас подальше, — пожимает плечами Калеб. —Если узнают, что она моя дочь, её сразу убьют.
— Кто?
— Если честно, это должен буду сделать я. Но я не хочу, Анахита не простит. Буду и дальше делать вид, что не в курсе.
— А эта оторва, Аннушка, не сдаст?
— Анка-пулемётчица? — смеётся Калеб. — Не, она по жизни факзесистем, потому у нас не прижилась. Мне всё высказала, но доносить не побежит. Единственное, что могу посоветовать, — не задерживайтесь в одном мире надолго. Миров действительно много, на ваш век хватит.
* * *
— Внезапно испытал тягу к перемене мест, представляешь? — я салютую Слону стаканом, опустошаю его и ставлю на столик. — Такой каприз.
— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь… — внимательно смотрит на меня командир.
— У тебя научился.
— Справедливо, — соглашается он. — Тогда остаётся только одно!
— Что именно?
— Выпить за твоё возвращение, конечно!
И мы, разумеется, выпили.
На базе Слона — нашей базе — хорошо всё, кроме Джаббы.
Слоняра умеет устраиваться. Отыскать безлюдный мир — не проблема, их как говна за амбаром. Отыскать мир пустой, но с более-менее целой инфраструктурой — чуть сложнее, но тоже не бог весть какая задача. Срезы, прошедшие свой коллапс недавно, готовы предоставить материальные ресурсы вполне приличной сохранности. Если, конечно, их не раскатало в радиоактивный пепел тотальной войной, не утопило климатическим катаклизмом, не сожгло каким-нибудь астероидом — коллапсы довольно разнообразны в своих проявлениях. Но это, скорее, исключение. Как правило, люди тщательно уничтожают друг друга сами, стараясь при этом сохранить как можно больше имущества и до последнего надеясь, что выжившие его унаследуют. Но даже если выжившие и случаются, то в количестве столь незначительном, что наследство предков им уже не по росту. Так что засквотить себе ничейную недвижимость под базу — дело нехитрое. Но сделать это с таким шиком, как Слон, — постараться надо.
База расположилась в роскошной горной долине на берегу чистейшей (хотя и чертовски холодной) речки. В составе имеются склады, кухня, учебные классы, полигоны стрелковые и под бронетехнику, небольшой аэродром и так далее. Но самое главное — то, что здесь выполняет роль казарм, имеет комфорт уровня пятизвёздочного отеля. Никаких вам двухъярусных коек с проходами — индивидуальные номера с мягкими кроватями и роскошными санузлами. Слон предполагает, что это был центр переподготовки офицеров высшего звена, но спросить уже не у кого. Офицеров переподготовили и, наверное, употребили по назначению. Если в этом срезе кто-то и выжил, то мы их за эти годы ни разу не видели.
Два года как этот прелестный горный уголок стал домом для нашей семьи. В это понятие я включаю себя, Нагму и, пожалуй, Лиранию, которая мне теперь приходится, за неимением лучшего термина «сводной внучкой». Её младшую сестру, Онию, официально удочерил мой сын Дмитрий. Она живёт со второй частью семьи в моём родном мире, в домике у моря, вместе с Димкой, его женой Алианой и их родным сыном Яриком. Все думают, что это от «Ярослав», но на самом деле его зовут Ярк. Имя из мира его матери. Там любят короткие имена, меня звали Михлом.
Онька ходит в школу и вообще ведёт нормальную детскую жизнь, уже вполне естественно называя Димку с Алькой «папой и мамой». Мы их навещаем, но не так часто, как хотелось бы, — дорога туда через
