— Хорошо. Сто шестьдесят мест. Но оплату сразу же — а то я знаю их. Начнут с одного ведомства до другого посылать, а моим капитанам потом бегай. Хотя Халепский молодец раз сообразил пригласить квалифицированных рабочих с закрывающегося завода.
— А не посетить ли нам фирменный магазин Fabrique Nationale пока есть время? — предлагаю начальнику Военно-технического управления РККА. Уж это его точно должно заинтересовать. Тем более тут не далеко…
* * *
Внимательно рассматриваю самозарядную винтовку ремингтон модель 8 Ranger с ручкой впереди, как у автомата Томпсона. Чуть её изменить, и внешне получится привычный мне автомат Калашникова. Даже предохранитель от выстрела, как у калаша. Занятно. Но так намекать я, конечно, не буду, а вот три экземпляра куплю с пятнадцатью патронными магазинами. Купил ещё два запасных магазина и несколько пачек патронов. Одну винтовку оставлю себе с запасными магазинами. Так же купил пятизарядку Сталину, с серебряной гравировкой и несколькими пачками патронов. Пусть теперь у себя ворон на даче квалифицированно отстреливает. Цена на мои покупки за такое оружие надо признаться «кусается».
Холепский купил себе только пистолет Браунинга модели 1922 года с магазином на восемь патронов и был этим очень доволен. Остальное внимательно рассмотрел и сделал себе какие-то пометки на листке бумаги. Листок ему мне пришлось вырвать из своего блокнота.
— Смотрите сколько новых образцов, а вы спорили с Наганом за старые. Почему? — как только вышли из магазина спросил меня Халепский.
— Тут несколько причин. Главная, что там много патентов на разные узлы. Завтра вы сделаете какое-нибудь усовершенствование, а из других стран начнут кричать, что вы нарушаете патентные права. Будете судиться. Вам оно надо? А тут у вас есть документы и патенты от Наганов. Вторая, обратили внимания на то, что форма сегодняшних патронов Наганов и старых разная. На старых револьверах несколько более сложная и дорогая конструкция присоединения во время выстрела барабана к стволу. Но я считаю, что её надо внедрить уже сейчас, как и изменить сам патрон. Только сделать его без закраины. А то слишком много надо меди на имеющийся патрон. Плюс увидите, как эволюционировало ведение документации и чертежей, которую вам необходимо досконально изучить. Но и последнее, я договорился — вру конечно, пока только думал — есть возможность продать ваше старое оборудование и документацию в Южную Америку и этим окупить частично ваши затраты у Наганов.
— М-да. Вот уж не подумал — сдвинул шляпу и почесал затылок Халепский.
— Вы же технарь, а не бизнесмен — улыбаюсь я ему, хотя в душе такого и нет.
В бельгийском порту пришлось дополнительно нанимать грузового помощника, так как я по прежнему не доверял голландскому экипажу. Об этом прямо предупредил Халепского и попросил выделить наблюдателей вплоть до Керчи. Заодно будет, чем его людям заниматься во время путешествия.
С небольшими трудностями, но оборудование и людей загрузили в порту, и корабли отправились в Марсель. Я, наконец, поехал в Париж, где опять окунулся в проблемы, начиная от строительства и заканчивая поиском фермы.
— Тётя мне не нравится, что вокруг тебя появилось слишком много разных подозрительных личностей — держа на коленях племянницу, и сюсюкаюсь с ней. У неё к сожалению практически нет сверстников и ей очень скучно и Александра пока я дома старается быть со мной. Да и балую я её, если честно, позволяя иногда лишнее.
— Но это наши люди, бежавшие из Греции, где их преследуют пособники англичан — тётя от меня тоже немного «заразилась» нелюбовью к англосаксам. И я ей уже объяснил, что в Англии она была не столько в гостях, сколько заложницей.
— Вот пусть вся это орава и едет на ферму. Кто не хочет заниматься сельским хозяйством, будет заниматься ремонтом разной техники и другой работой. Тут им точно делать нечего. Только нам дополнительные траты, от того что ты очень добрая и стараешься каждому помочь. Ты видишь, что каждый мой рейс приносит всё меньше и меньше прибыли — понятно, что не всё что привёз, я ей показал и рассказал. Потом мы ещё слегка поспорили, но тёти пришлось мне уступить по многим вопросам.
— Так Сакис, это все хорошо, но я нашла тебе красивую подружку. Даже если у неё от тебя появится ребёнок, то ничего страшного. Николь из древнего французского рода. Её предки попытались устроиться в Алжире, надеясь поправить материальное положение, но в результате беспорядков потеряли всё. Пришлось им возвращаться во Францию. Она искала выгодную партию… но сейчас сам понимаешь. Проблема. Я ей показала твою фотографию с Александрой, и она согласилась быть компаньонкой-содержанкой и подрабатывать у нас с мехом.
— Так тётя… я же тебе просил никому не показывать мои фотографии. Ты же понимаешь, что я и так хожу по лезвию ножа — пришлось даже повысить голос. Но у греков, когда они ругаются, это в порядке вещей, как и размахивания руками и другие жестикуляции. Южане. После «горячего» спора я согласился на Николь, а тётя пообещала больше не показывать мои фотографии…
Просмотрел информацию и объявления. Сделал несколько пометок прямо в газете и на следующий день поехали выбирать ферму в трёх: Я, тётя и Актеон Метаксис, не считая племянницу. Но это пока больше хвостик…чем полноценный член семьи. Ну, пусть учиться.
Зато фамилия грека Метаксис у меня сразу ассоциировалась со знакомым коньяком Метакса, хотя его настоящий перевод фамилии, как человек занимающийся производством шёлка. Он и в Греции был управляющим поместья, которое разорили во время беспорядков.
— Актеон, я вам буду оставлять пятнадцать процентов прибыли. И плюс, сколько вы сумеете, заработать на разнице закупки разбитой и отремонтированной техники. По нынешним временам это очень и очень не мало. Но если я обнаружу, что ты меня обманешь, то полицию вызывать я не буду. Рыбы тоже есть хотят. Надеюсь, ты меня понял — большинство греков довольно беспринципные люди, и немного обмануть у них считается не большой грех. Поэтому я с ним особо и церемониться не стал. Он и так тут сумел подлизаться к тёте, пока меня не было. Это был её протеже, пришлось и мне смириться. Обсудил с ним и другие вопросы. В частности, конями и коровами на ферме будут заниматься русские казаки. Заодно будут и приглядывать друг за другом.
Полуразорившуюся ферму мы купили в районе Шатийон. Это юго-западный район Парижа, расположенный в департаменте О-де-Сен. Кроме сельского хозяйства и каменоломен, добывающий бутовый камень, в этом районе ничего и не было. Это меня очень устраивало. Сельскохозяйственную ферму с большим пастбищем продавал молодой наследник, который абсолютно не желал заниматься сельским хозяйством. Его манили огни Парижа. Продажа фермы ему даст возможность купить квартиру в Париже и ещё немало останется. Ну-ну пусть попробует.
Вернулись домой, где познакомился с Николь, которая меня «не зацепила». Типичная француженка. Худенькая с маленькой грудью, немного нескладная. Молодая, семнадцать лет только. Нет ещё изящества и холености. Выделялся острый подбородок и большой рот. Правильный нос, а не арабская носопилка. Понравились пышные волосы и большие синие глаза. Возможно, чуть откормить, сделать нормальный макияж и научить ходить и будет ничего. Ладно, пусть будет. Всё равно лучшего пока ничего нет. Слишком стандарты красоты и поведения изменились к двухтысячным годам, к которым я там привык.
* * *
Потом я направился в Сен-Назер. Согласовал с Вильдье свой новый заказ, который делал из Марселя. С одной стороны я его обрадовал, с другой удивил.
— Я предлагаю переделать под адмиральскую яхту миноносец типа «Вольтижёр». Их сейчас как раз списывают, поэтому достанутся вам эсминец дешево — убеждал меня Вильдье. С обещанной мной яхтой Ворошилову возникло больше всего проблем и ненужных мне расходов. Ну а куда деваться, сам допустил ошибку… в торгах с тройкой. Кто там писал, что они мало что понимали? Содрали тут с меня три шкуры…с…красные.
