Решала - Дмитрий Валерьевич Иванов

— Вам помочь, уважаемые? — решаю вмешаться в разговор.

Нафига? Сам не понимаю. Группировки, от неожиданности ненадолго замолкнув и ещё раз посмотрев на Хакима, решают довести суть спора до меня.

— Считаю, парень, как настоящий мужик, должен уступить девочке, — я присел на корточки и посмотрел на насупившегося пацана.

Мои слова ненадолго заставили замолчать спорщиков, а потом всё решилось быстро и, к сожалению, на иностранном для меня языке. Пианино достаётся... парнишке! Черт, мерю всё по себе, а тут, наоборот, прав у местного женского пола, наверное, меньше.

— Почему парню отдали? — спрашивает Костя, которому тоже интересно.

— У него день рожденья скоро, — вильнув глазами, ответил Хаким.

Может и правда, никаких признаков дискриминации женщин я тут не видел. И одеваются они обычно — юбки, пиджаки, головы непокрытые.

Хрясь! Стучит по прилавку старик. Разговор окончен, побеждённая группа уходит.

— Татары это, — уже на улице поясняет Хаким, кивая в сторону ушедшей группы.

— Крымские? — спрашиваю я.

— Были, теперь местные, — кривится боксёр.

В голове что-то щелкает, и картинка складывается в знание. Летом этого года татары, не согласные с решением властей, отказавшихся восстановить Крымскую АССР, должны выйти на митинг. А в декабре здесь, в Ташкенте, случится ещё одно важное событие. Тоже митинг, но участники и лозунги другие.

«Русские, уезжайте в свою Россию, а крымские татары — в Крым».

От неожиданно прозревшей памяти настроение испортилось. Захотелось записать всё, что вспомнил, в свою тетрадку, но понял — и так не забуду. Черт, а ведь и Сумгаит не за горами! Я уже служил в армии, когда к нам в часть прибыла партия новобранцев из армян и азербайджанцев.

— Нас предупредили, чтобы мы тут мирно жили, — сказал мне кто-то из них, но до самого моего дембеля они между собой не общались и враждебно поглядывали друг на друга.

Наскоро простившись с дружелюбным Хакимом, вместо гостиницы иду на переговорный пункт и заказываю разговор с Москвой.

— Откуда информация? — строго спросил Власов.

— Слышал, как на чемпионате между собой два члена делегации общались. Один из Баку, второй из Сумгаита, — вру я.

— Точную дату не говорили? — пытает министр. — Опознать их сможешь?

— Я их в лицо не видел, только слышал. Стоял за автобусом. Один сказал другому: «Через пару недель начнем их резать!»

— Что ты там делал, за автобусом? — взорвался Власов.

— По малой нужде отошёл, до Дворца далеко бежать, а приспичило, — сочиняю я на ходу, удивляясь сам себе. — Поэтому ни они меня не видели, ни я их.

— Ладно, молодец, что сказал. Никому не трепи, я потом с тобой свяжусь, — отдал команду Александр Владимирович и положил трубку.

Точную дату начала резни я не помнил, но был точно февраль. Так что пара недель до конфликта — это максимум, ведь сегодня тринадцатое февраля. Ну, не пара недель, а шестнадцать дней, ведь этот год високосный.

Будучи уже в Красноярске, получив доступ к своему приёмнику с короткими волнами, стал регулярно слушать вражьи голоса. И дождался. «Голос Америки» объявил, что 20-го февраля сессия областного Совета народных депутатов НКАО в Степанакерте приняла обращение к Верховным Советам Азербайджанской и Армянской ССР и СССР с просьбой о выходе НКАО из состава Азербайджана и присоединении её к Армении.

На работе и в универе дела у меня идут хорошо. На удивление мой дядька Пашка отлично вписался в коллектив и быстро вошел в курс дела. А в КГУ мне дали повышенную стипендию. Аж пятьдесят рублей! Только нивелировать падение доходов от видеосалонов это не сможет. А доходы стали заметно сокращаться. Конкуренция! Ещё парочка новых салонов открылась недалеко от нас, в Студгородке, и один напротив Сашкиного. Но по моим прикидкам года полтора у нас ещё есть — помню, в самоволку в 89-м бегал в кинотеатр на ночной сеанс, и мест там не было свободных.

Двадцать третьего февраля, праздник! Бухнул со старшими товарищами, хоть официально это и рабочий день, но после работы в ресторане посидеть сам бог велел. Сейчас ещё много фронтовиков, в том числе у нас в крайкоме. Посидели, выпили, закусили, а утром следующего дня я получаю звонок от Власова:

— Толя, там к тебе сегодня человек от меня зайдёт, Кирилл Евгеньевич. Расскажи ему ещё раз, что слышал, — попросил он, не говоря ни о чём конкретно, но намекая на якобы подслушанный мною разговор.

Глава 2

Этот Евгеньевич душу из меня конкретно вынул. Потом запихнул обратно, утрамбовал и опять вынул.

— А почему ты решил, что один из Баку, а второй из Сумгаита?

— Тот, что из Баку, сказал — мол у нас в столице не как у вас, в Сумгаите..., — уверенно отвечаю я.

— На русском говорили? Два азербайджанца? — не верит посланец.

Но у меня уже весь их выдуманный разговор заучен. Ничего нового не сочиняю, стою на своём. Попутно размышляю — а оно мне надо? Не планировал лезть никуда же! Тихо-мирно дожить до открытия железного занавеса и свалить... на Лазурный берег. Уехать можно и раньше, но бабуля расстроится, да и вообще, неожиданно интересно тут, в прошлом, стало. Кирилл Евгеньевич ушёл, скорее всего недовольный тем фактом, что не позволили ему мне иголки в ногти пихать. Но придраться не к чему. Я «слышал» и точка. А то, что я слышал о тех событиях, то и должно случиться. Олег Горин, мой одноклассник по прошлой жизни, ушёл в армию осенью 87-го, служил в прикаспийском отряде морской пехоты. Или как там называется их ВЧ? Мы даже переписывались с ним во время службы. Он мне про Сумгаит первым и рассказал. Их перебросили туда в самом конце февраля, когда уже волнения случились, и пострадала куча безвинных людей. Что интересно, подписки с него никакой не брали, но рассказывал он об этом неохотно.

Четверг и пятница прошли для меня спокойно, в субботу я сдавал лабы весь день, а вечером, после