его закрыли в связи с какой-то инфекцией – не возвращался. Но всё равно – рядом с домом. Тут же, на этой улочке можно найти и "сауну". Хотя сауна так себе – одно название, только проститутки.
Сань, а ты в мою хату то давно наведывался?
– Да, с неделю назад. Цветы потравил, тараканов полил, с соседкой поругался.
– Так не померла ещё? – удивился я. Соседка – старая рухлядь, лет ста на вид, сплетница и склочница номер один.
– Жива, что б её черти в ад утащили. Даже без повода прицепиться может, а уж с поводом вообще со свету сживёт.
– Главное лишний раз повод не давать, – я снова был вынужден вцепиться в ручку, заехали мы во двор. Двор самый что ни на есть "глубинка России", – сломанные качели, стоящие тут с советских времён, около соседнего дома – мусорные контейнеры, во дворе – деревянные лавочки и столик, на котором в хорошую погоду устраивают "пикничок" местные синявки.
Саня, верно уловивший моё настроение вылез из машины и, дождавшись, когда я выйду – запер дверь. Тверь это вам не Бобруйск – тут вокруг города несколько колоний, а соответственно и зэков. Беглых, конечно, нет, зато есть те, что осели в городе, остепенились. Или не остепенились, а просто промышляют там же, где и "откинулись". В общем – дело швах, криминалитета хватает и могут запросто увести даже такую машинку.
– Ты смотри, они её ещё завести не смогут, – улыбнулся я, когда Санёк, оббежав машину, извлёк из багажника замок-стопор и пристраивал его на колесо.
– Уведут, у Лёхи, того, с Орджоникидзе, увели приору. И ведь понадобилась кому то, а такие тачки как моя – лакомый кусочек для угонщиков. Они ж не видят, что движок почти сдох, вот и облизываются.
Подождав, пока несуразного вида, похожая на разводной ключ конструкция была закреплена на колесе, я открыл дверь, впуская вперёд Саню, – давай, отогреемся, чай не май-месяц.
– Ага, Июнь. – Усмехнулся я. Действительно, погода была противна ещё и тем, что лето уже началось, а дожди ещё почти весенние. Холодные.
Забрались в дом, наконец то. Саня уверенно прошёл по тёмному коридору и открыл дверь моими ключами, которые я ему перед уездом в Москву оставил.
Через несколько часов
Перевернув бутыль, я налил в последний раз. Ну, не умею я пить, не умею. Моя еврейская душа не лежит к алкоголю, да и тело тоже протестует против отравы. Выпить немного, "для сугреву" можно, это в пределах допустимого, но вот дальше…. Но расскажу по порядку.
Приехав домой, Саня распечатал бутыль, всякие "бутербродики-салатики" были уже покрошены и порезаны, готовы к употреблению в виде закуски.
Когда Саня достал эту "дуру", мне вспомнились слова из "кавказской пленницы" – "Что тут пить?"
Действительно, литра на два с половиной коньяку на двоих – это слишком. И даже то, что я вроде как не собираюсь особо много пить – не сильно утешает, я знаю Саню – он пить будет, и много. Профессиональный студент, итить! Хотя до совсем уж мертвецкого состояния никогда не напивались, ни он, ни я.
– Ну, давай, за тебя! – плеснул он в бокалы. Я же, уже скинув почти все вещи, и успев принять душ был расслаблен, особенно после трудной дороги.
Чокнулись, выпили. Саня тут же налил вторую, мне поменьше, себе побольше.
Тут то и начался разговор:
– Ну, рассказывай, как у вас учёба? Как сессию сдал?
– Ну как тебе сказать… Относительно интересно, сессию на тройки-четвёрки…
А дальше пошли типичные кухонные разговоры. Как учился, с какими девушками познакомился, что, как, кого, сколько раз. Ну, и конечно же, о России. Кудаж без "КНОР" на кухне, да под коньячок?
– И что, совсем запретили летать? – пьяным голосом, сразу после пятой рюмки спросил Саня. Бутербродики он уже не кушал, а я и не налегал на алкоголь.
– Да не, что ты, какой "запретили". Это ж всё после союза нам осталось такое вот наследство. Не, в основном – промышленость, техника, все дела, короче – всё хорошо. А вот как на нашей "авиатике" взлететь, так тут нужна масса разрешений, справок, лицензий. Не поверишь, наш препод давал видео посмотреть – слёт авиаторов-самоделкиных в восемьдесят шестом. Куча рукастых людей в союзе понастроили своих сверхлёгких, короче авиеток, а государство не то что бы против – все всеми руками "за". И Телеканал их снимал, в общем, было время. А сейчас? Самолёт маленький у института есть, его проектировали при поддержке тех людей, что учили нынешних инженеров "Миг", "Сухой" и прочих Кабэ. И что ты думаешь? Взлетать нельзя, лицензию покажи, планы утверди, в общем одно вредительство. На крылатую табуретку с мотором и хвостом, авиетку, нужно иметь такой же портфель бумаг как на Боинг – 747. Это… Это ни в какие ворота не лезет. И главное, как мы в Серпухов на прицепе с преподом свой самолётик привезли – понаехали всякие погонные менты – "запрещать и не пущать"
– Вот с*ки! – выругался Саня, грустно окинув почти полную бутыль взглядом.
– А то. Раз самолёт – значит у его хозяина бабок море, можно щипать. И главное – никто не следит. Помнишь случай, когда цессна на красной площади села?
– А кто же не помнит? Видать, макнули капиталисты СССР "мордой в гуано" напоследок.
– А то, что на деле хрен кто и где следит. Так у нас вояки, как говорил Игорь Николаевич, если и заметят маленький и медленный самолёт на радаре, то даже не почешутся узнать про всякие там планы полёта и прочую лабуду. Понятно, что не "стелс" с ядрён-батоном к Москве летит…
– Так вроде ж запрещено? Или и в Подмосковье летают?
– Летают, как же без этого. Ты в интернете читал новости по поводу авиакатастроф мелких самолётов? Почти все говорят "незапланированный рейс", или что-то в этом духе. А всё потому, что у нас законодательство вредительское, антинародное. Самолёт можешь построить – взлететь уже нет. Причём придёшь регистрировать – намекнут что без "смазки" хрен дело с мёртвой точки сдвинется. Не, всякие техосмотры это, конечно, святое дело, так ведь и не вылететь без специального разрешения. Вот и летают "дикие".
– У, дела… – покачал Саня головой, – а как же твоя мечта, малую авиацию в России развивать?
