Наступила пауза. Моя догадка, относительно знатности пленника подтверждалась. В Германии, после смерти Фридриха II, появилась куча самозванцев, выдававших себя – то за сына императора, то за самого властителя. И если с первыми было сложно разобраться, любил Фридрих женщин; то, со вторыми – было полегче, император знал множество языков и был образован, большинство, не выдерживало проверок. До смерти Фридриха оставалось более десяти лет, следовательно, немец мог и не лгать.
– С какой целью Вы отправились в Ижору? Своего королевства захотелось? – Штауфен, как родственник Фридриха, при удачных для себя обстоятельствах, вполне мог заявить свои права на княжение захваченной земли, и возможно, даже получил бы поддержку.
– Молодость, она идёт рядом с глупостью. Меня пригласили в крестовый поход, деваться было некуда – традиция. – Гюнтер стал пешкой в руках опытных интриганов. Соглашаясь на авантюру, он даже не представлял, как его собираются использовать.
– О каком крестовом походе Вы говорите? Что за чушь? – В устье Ижоры не было ни одного крестоносца, если конечно, не считать Штауфена, а если и были, то я их не заметил.
– Я и сам понял, что всё это враньё, но, увы, слишком поздно. – Немец развёл руками, показывая, что всё, что у него осталось – только на нём.
– Вам принесут одежду и будут достойно обращаться, но не забывайте, Вы в плену. Беседу продолжим позже. – Я попрощался и вышел наружу. Либо немец хитрит, либо на самом деле ничего не знает. Мне показалось, что он был со мной откровенен.
– Ну что? Поговорил? – Пахом уже был одет, явно готовясь куда-то слинять.
– Поговорил. Да только после разговора, вопросов стало больше, чем ответов. Пойдём, посоветуемся.
Мы поднялись в кабинет. Ильич достал початую бутылку коньяка и выставил на стол.
– Пить не будем. Нужна трезвая голова. Знаешь, кто у тебя в конюшне сидит?
– Знаю, я ж тебе сам сказал. – Пахом откинулся на спинку кресла.
– Ильич, у тебя в плену Гюнтер Штауфен, внебрачный сын императора Римской империи Фридриха второго. – Новость ввергла Новгородца в ступор.
– Что ж с ним делать? – Еле вымолвил купец.
– Пока не знаю. Думаю, для начала, его надо переодеть и поселить где-нибудь в доме, но на улицу не выпускать. Тут, что-то не так. Похоже, мы вляпались в какую-то грязную игру, где нашим противником может оказаться Ломбардская лига[20], и дай Бог, чтобы нам хватило сил. Хотя, людям свойственно ошибаться. Наливай Ильич, без ста грамм не разобраться.
В полдень, Пахом Ильич избавился от своего полона, за исключением Грота, которого держали в пыточной избе посадника, слишком велики были его 'заслуги' перед Новгородом, да Гюнтера. На Готландском дворе была целая контора по перепродаже пленников, этакий прообраз Красного креста. Платили немного, но деньги давали сразу. Иноземные купцы, проживающие в Новгороде, помимо добровольного налога на укрепление стен подворья, жертвовали на выкуп соотечественников. И получилось так, что некоторые торговые гости, что везли продовольствие вместе с караваном Фаси, опознали участников похода в доставленных пленниках. Разговоров было много, кое-кто радовался, что не стал задерживаться в устье Ижоры, а кое-кто откровенно подсчитывал убытки, надеясь навариться на доставке сопутствующих материалов для строительства крепости. К последним, и заглянул Пахом Ильич, предложив выкупить двух каменных дел мастеров за треть стоимости. Работники, умеющие строить каменные здания, в Новгороде были, но драли они за своё мастерство – просто безбожно. Основными заказчиками были монастыри, и гильдия в двенадцать человек, в дополнительных приработках не нуждалась. Заказы были расписаны на три года вперёд, а там, как обычно начиналось: доделка, усушка, утряска, отсутствие совести и многое другое, связанное со строительством.
Мастера были иудеи, сбежавшие не то из монгольского плена, не то от долговых обязательств, но, по каким-то своим причинам, отказывались называть место, откуда были родом. По-русски говорили с трудом, свеев – вообще не понимали. Зато, у каждого с собой был отвес, фартук, и что-то наподобие мастерка. Шведу их продал какой-то проныра, запудрив купцу мозги низкой стоимостью рабов.
– Какая встреча! Хлёд, ты ли это? – Ильич увидел старого знакомого по Бирке.
– Пахом! Сколько лет, сколько зим! Как здоровье Марфы? Почему сына с собой не взял? – Свейский купец искренне обрадовался встрече, развязал мешочек на шее и достал небольшой кусочек янтаря с двумя щепочками внутри в виде креста. – Смотри, до сих пор с собой ношу. Удачу приносит.
Пахом Ильич подарил редкий камень на память, о давних событиях, когда Хлёд помогал Новгородцу тайно вывезти медь. Сколько тогда Пахом страху натерпелся – не передать.
Друзья вспомнили былые времена, Хлёд обозвал последними словами Ульфа. Про своё участие в походе, просто развёл руками, мол, ничего личного, торговля – есть торговля, и уступил рабов за маленькое зеркальце.
Снорри и Микула стояли у Фёдоровского ручья, запуская гладкую гальку по водной глади.
-Куда теперь, Снорька? – Спросил ушкуйник у своего освобождённого друга.
– Кому я нужен? Землю обрабатывать уже разучился, наёмник из меня никакой вышел, в монахи пойти, так ты ж знаешь, не люблю я их. Истории буду сочинять, да людям рассказывать. – Снорька присел на корточки, скоро третий десяток пойдёт, а в жизни, ничего путного не сделал.
– Пахом Ильич людей собирает, для чего не говорит, но я с Сенькой с утра разговаривал, говорит, платят хорошо. На купеческом причале, с утра быть надобно, может, к нему? А там, серебра подкопишь, а с гривной, оно определиться полегче будет, нежели без неё. – Микула присел рядом и положил руку на плечо друга.
В Смоленск уходили три ладьи. Ильич отдал мне своё судно с командой, нанял ещё два со своими кормчими и гребцами, усилив их восемью охранниками, нанятыми перед отплытием. Груза практически не брали, только провиант.
– Не задерживайся Лексей. Времени в обрез. Ваня с Ефремом уже отправились к смердам, будут покупать за серебро, но, его мало, сам знаешь. – Напутствовал меня перед отплытием Пахом.
Скорость, вот что решало судьбу нашего мероприятия. Гребцы Пахома Ильича были в курсе, для чего был снаряжён караван.
– Ребятки. Вы идёте в Смоленск, чтобы забрать плуги и бороны для наших кормильцев. Не на князе с его дружиной держится земля наша, а на смердах, что хлеб выращивают. Лихая година ждёт впереди, жёны и дети будут молиться, успейте в срок. – Пахом Ильич собрал свою команду за полчаса до отхода, отвёл в сторонку и воодушевил их своей речью.
