- Хороший у вашей Маши чай выходит, товарищ генерал-лейтенант! Однако же, вы ведь меня не за этим, наверное, пригласили? Еще какие-то вопросы у вас есть?
Яковлев допил чай, поставил чашку на столик. Взял из вазочки сушку и откусил кусочек.
- Есть, конечно. Только вот, смотрю я на вас и не знаю даже, с чего и начинать?
- Это, почему же так? С начала и начинайте.
- С 1952 года?
- А хоть бы и так. Я в ваших делах все равно — ни уха, ни рыла, а так, хоть в курсе дела буду. А то, вы меня вот сейчас спросите о чем-то, а я и не знаю ничего. И буду голову ломать — чего вы от меня услышать хотите?
- Хм… Ладно, давайте попробуем. Ну, дневник Манзырева вы уже видели, не так ли?
- Я его и написал, вы же именно это услышать хотели?
- Да. Именно этого и хотел.
Генерал встал из-за столика и, взяв со своего стола диктофон, положил его между нами. Снова сел, и вопросительно на меня посмотрел.
- Не возражаете?
- Ради Бога, товарищ генерал-лейтенант! Вы меня за лоха ушастого не держите, ладно? А то, без моего согласия, нас тут и не пишут и не снимают?
- Хм… — он нажал клавишу на диктофоне. — Можете повторить ваши последние слова?
- Да. Дневник Манзырева написан мною.
- Что означает отметка А1? И где о ней упоминается?
- Тайник в подвале разрушенного дома. В деревне Хлобыстино. Дом справа от дороги, на удалении около двухсот метров. Метка стоит на карте. Описание тайника и схему минирования должна была сообщить сержант Барсова. Об этом прямо написано в дневнике. На карте этих особенностей нет, есть только пометка на обороте — 'Оперативная документация штаба армии'. В дневнике упоминается о том, что в данном тайнике заложена особо важная и ценная информация, полученная при захвате генерала Крайцхагеля. Указано на то, что тайник заминирован, и будет уничтожен, при попытке вскрытия.
- Почему вами была применена столь сложная система кодирования информации?
- Для того, чтобы командование озаботилось эвакуацией указанного сержанта. В первую очередь. Ибо без нее расшифровка меток невозможна.
- Все так, — кивнул головою Яковлев. — Именно этих фрагментов дневника и не было в фотокопиях, переданных мною генералу Михайловскому. То есть, прочесть это вы не могли н и г д е.
- И что же из этого следует?
- То, что все наши предположения оказались правильными. И факт спонтанного переноса сознания, мы т е п е р ь можем считать достоверно д о к а з а н н ы м. Это значит, также и то, что вся наша деятельность, с момента создания управления, была правильной и оправданной.
Яковлев снова поднялся и прошелся по кабинету. Показал рукой, чтобы я оставался на месте. Подошел к шкафу, достал из него бутылку коньяка и пару стопок. Сел в кресло, расставил стопки на столе и щедро в них плеснул. Мы молча чокнулись, и он залпом опрокинул в себя стопку. Коньяк был весьма неплох, это я отметил.
- Да… — он покрутил в руках стопку, поставил ее на стол. — Признаться, я и сам, до последнего момента, сомневался…
- В чем же, товарищ генерал-лейтенант?
- Давайте без чинов, Александр Сергеевич?
- Давайте.
- Видите ли, с момента создания управления, в нем работали исключительно, э-э-э… увлеченные этой идеей, люди. Не скрою, мы дали стране очень многое, но г л а в н а я цель… она все время была где-то впереди, на горизонте, так сказать. Все наши попытки решить данную проблему были, мягко говоря, не совсем удачными. Однозначного подтверждения возможности переноса сознания мы так и не получили, да… И вот, я сижу лицом к лицу с человеком, который и явился причиной создания нашего учреждения. Это, знаете ли, не так уж и легко переварить. Во всяком случае — сразу.
- Так, может… — я кивнул на бутылку на столике. — Еще по одной?
Яковлев хмыкнул, но намек понял. Разлил коньяк, мы чокнулись, он отпил немного и принялся вертеть стопку в руках.
- Да, вы правы, действительно отпускает… Да… Так вот, на чем я остановился? В общем, мы топтались на месте. Наши специалисты разработали несколько различных теорий, объясняющих это явление. На основании этих разработок, мы предприняли ряд попыток, но… Короче, — не вышло ничего.
- Это у вас, а у этих, на Западе?
- Вы и об этом знаете? Ну да, вам же Михайловский рассказал… нет, у них тоже ничего путного не получилось.
- Так, почему же, извините за прямоту, ваше управление не разогнали до сих пор?
- Ну, разогнать нас не так уж и просто, знаете ли. Эффект от нашей работы… это нечто… Даже и не знаю, как лучше сказать? Про Институт Мозга слышать приходилось?
- Это тот, что в Питере? Жуткая контора.
- Слышали, значит? Так вот — это наш ф и л и а л.
- Охреносоветь… Ох, извините, товарищ… Блин! Извините, Виктор Петрович. Просто, не ожидал…
- Ну и помимо этого, мы много чего для страны сделали. Попутно, так сказать… — видно было, что мое удивление ему польстило. — Да, наша работа, хоть явно и не афишируется, однако же, стоит всех затраченных на нее средств. Как правило, авторами идей выступают другие, с нами никак не связанные, учреждения. Или, вообще, отдельные лица. Да…
- Серьезно. Я даже и не слышал о вас никогда.
- Не вы один. Информация о нашем существовании вообще недоступна никому, ниже уровня заместителя директора ФСБ. А уж, про решаемые нами задачи — и вовсе… Однако же, мы несколько отвлеклись. Александр Сергеевич, я уполномочен предложить вам вернуться на службу. К нам в управление.
- А в качестве кого, простите? Как я понял, антитерроризмом вы ведь не занимаетесь? Или я что-то не знаю?
- Не знаете. Вы будете очень удивлены, узнав круг задач, которые мы тут решаем. Вам ведь до подполковника два месяца оставалось, не так ли?
- Так.
- Ну, можете считать, что вы это звание уже получили. Год службы у нас идет за три, — это, чтобы вы представляли себе, на что идете. Ну и тарифная сетка у нас — тоже на уровне, так сказать.
- Это, как я понял, пряник. А кнут каков?
- Зря вы так… То, что Благов дров наворотил, еще не значит, что мы тут все такие. Я, кстати, еще не извинился перед вами за его художества, — Яковлев встал, одернул пиджак, и официальным тоном произнес: — От лица управления, Александр Сергеевич, приношу вам извинения за действия моих сотрудников.
Я тоже поднялся. Кивнул головой.
- Спасибо, товарищ генерал-лейтенант. Извинения принимаются. Благодарю вас.
Мы снова сели. Яковлев что-то нажал под столиком и в дверях нарисовалась секретарша.
- Машенька, нам еще чаю, пожалуйста.
- Да, Виктор Петрович, сей же час сделаю.
