Только Жанна оставалась спокойной.
– Чем поганить свой рот богохульством ты бы, Ла Ир, лучше проверил, хороши ли у тебя шпоры!
– Шпоры? – Не понял рыцарь. – Не хочешь же ты сказать, что нам придётся бежать от них?
– Нет, не хочу. Но шпоры следует проверить всем, потому что, когда побегут ОНИ, догонять их надо будет очень быстро.
Де Ре громко засмеялся. Бастард хмыкнул.
– Ты слышала свои голоса? Ты точно знаешь, что они побегут? – вполголоса спросил Алансон.
– Нет, мой прекрасный герцог, – шепнула в ответ Жанна. – Я просто знаю, что по-другому быть не может.
Она чувствовала себя очень довольной. Под Божанси к французской армии присоединилось целое воинство под командованием Артюра де Ришемон, который предложил свою помощь, невзирая на то, что был отлучён от двора и нелюбим дофином. Помощь очень существенную и очень кстати. Однако, из-за этого чёртового отлучения среди высшего командования разгорелись споры по поводу того, надо ли принимать эту помощь или нет. Многие знали и ценили Ришемона, как умелого воина, но опала запросто могла навлечь на его сторонников недовольство дофина, который и без того относился к этому походу со странной смесью желания и нежелания.
– Мы не должны принимать его, – сразу же заявил Алансон. – Лично я против мессира Артюра ничего не имею, но мой король почтил меня доверием, которое я должен оправдать…
– Разве отказ от помощи может оправдать доверие? – перебила Жанна. – Вы же сами говорили, что герцог Ришемон славный воин.
– Да, но…
– Оправдать доверие можно только победами, которые и делают воинов славными. Если мессир де Ришемон уже доказал, что может побеждать, наша святая обязанность принять его помощь!
– Мой король будет недоволен, – пробормотал Алансон и опустил глаза.
«О, Боже, – подумал он про себя, – до чего глупой кажется вся эта придворная политика рядом с простым здравым смыслом! Как легко и понятно жить, не оглядываясь на условности и соглашаясь с Жанной, у которой нет никакого разлада ни в делах, ни в мыслях Господи, Господи! Надеюсь, я не кажусь ей полным идиотом, когда поступаю, как придворный?!».
По счастью, другие командиры тоже высказались за встречу с Ришемоном, а Бастард-Дюнуа очень к месту напомнил, что до осады Орлеана сам находился в опале, но был призван герцогиней Анжуйской, и дофин не слишком этому противился и даже сказал, что необходимость, продиктованная обстоятельствами, хороший повод исправить ошибки, не признавая их публично… Одним словом, чтобы не затягивать это дело надолго, представители обеих сторон вечером после ухода английского воинства встретились на поле перед крепостью.
– Рада приветствовать вас, сударь! – сказала Жанна, выехав вперед.
– Я тоже вам рад, – ответил Ришемон. – Говорят, англичане вас боятся – никак не могут решить, от кого вы, от Бога или от дьявола.
– А вы не боитесь?
– Чего? – Ришемон пожал плечами. – Я чист душой. Если вы от Бога, то я вас не боюсь. А если от дьявола – боюсь ещё меньше.
Жанна засмеялась.
– Вы прибыли неожиданно, сударь, но поскольку вы прибыли, добро пожаловать во французское войско!
Она сразу оценила, как внушительную численность, так и превосходную экипировку подкрепления. И теперь не могла не радоваться, глядя на своё войско, текущее словно полноводная река, в которую спешат влиться все окрестные речушки.
– Так что нам нужно делать, Жанна? – спросил Алансон, которого очень волновала перспектива пойти не туда и оказаться атакованным с тыла. – Впереди развилка – пересечение дороги на Пате и старой римской дороги. Не видя противника, как мы можем быть уверены, что движемся за ним, а не от него?
– Мы найдём их, герцог, не сомневайтесь. И, когда найдём, атакуем сразу же!
Они ехали по пыльной, протоптанной миллионом ног, копыт и колёс дороге, чувствуя за спиной, словно тяжелый шлейф, присутствие армии, впервые, наверное, за последние лет десять, идущую по своей земле так уверенно, по-хозяйски. Понимание этого, как-то незаметно, само собой расцвело вдруг в мыслях Алансона и потянуло за собой целую череду сменяющих друг друга воспоминаний о неудачных сражениях, обидах и разочарованиях за Азенкур и договор в Труа, безумных надеждах на Чудо… и на другое чудо, о котором говорить невозможно, нельзя, не к месту… Но и молчать уже сил не хватает! И почему-то именно теперь вдруг перехватило дыхание ото всего – от величия момента, от этого поиска, в котором герцогу вдруг почудился азарт… От близости и уединения среди всего этого войска… От летнего дня, наконец!
– Ты так уверена, что я тоже начинаю верить, – сказал Алансон, подъезжая ближе к девушке. – И чувствую нетерпение даже в шпорах, которые крепки, можешь не сомневаться, и тоже думаю, что по-другому быть не может, но не знаю, почему… Может, день сегодня какой-то особенный?
Жанна со странным, новым для неё воодушевлением посмотрела на герцога. Жаркое солнце слепило глаза, воздух вокруг был пропитан тревогой, горелым деревом, страхом убегающего войска, кислым от пота железом, стёртой до черноты седельной кожей – всеми теми смесями, которые наводит для себя война, чтобы обозначать своё присутствие в мире…
И всё же…
Всё же вокруг порхали бабочки, в безмятежном спокойствии потягивалось прозрачными облаками небо и щебет птиц, нет-нет, а и перекрывал монотонное позвякивание уздечек и оружия, скрип колёс тяжелых повозок… И в сердце Жанны тревоги не было.
– Сегодня всё здесь ради нас, – вдохнула она цветочный запах, неизвестно, каким чудом окутавший всадников. – Разве всё это не мир Божий? Надо только смотреть и видеть, и Господь пошлёт знак. Он всегда посылает подсказки тем, кто верит в Его участие…
– Я верю, – прошептал герцог, не сводя глаз с её лица.
– И я верю.
– Я верю в тебя, Жанна.
– А я в тех, кто идёт за мной…
– Я иду за тобой. Помнишь, под Жаржо ты крикнула: «Кто любит меня – за мной!»?
– Я… Я хотела сказать «кто верит».
– А получилось – любит.
– Для меня любовь неотделима от веры…
– Я бы хотел, чтобы ты верила в меня…
– Я верю. Верю вам, как самой себе… мой… прекрасный… герцог…
Она ещё шептала, когда до их слуха донёсся топот копыт несущегося во весь опор коня. Низко пригнувшийся к конской шее всадник летел как раз со стороны северо-запада, где находился городок Пате.
– Ваша светлость, ваша светлость!!! Жанна!!! там, за кустарником ОНИ!!! Они готовят позицию! Их лучники спугнули лань и выдали себя! Что прикажете делать?!
Дурман, вскруживший голову, мгновенно рассеялся.
– Я же говорила! Вот он, знак! Немедленно атакуем их тяжёлой конницей! Пускай Ла Ир и Ксентрайль идут в авангарде и нападают, не раздумывая! Я же с Бастардом и с основными силами…
– Нет! – решительно заявил Алансон. – Сегодня я тебя никуда не пущу! Я сам, Бастард, де Ре, кто угодно, но только не ты! Сражение в поле – не взятие крепости…
– Но у нас восемь тысяч солдат, а у них не более трёх!
– Нет! При Азенкуре у нас было тридцать тысяч… И не спорь! Не спорь пожалуйста… Сейчас каждая минута, как драгоценность!
Войско мгновенно пришло в боевую готовность.
Тяжеловооруженные рыцари, звеня уздечками, скорым маршем развернулись и понеслись по дороге на Пате.
– Не дайте им закрепиться! – кричал на скаку Ла Ир. – Если успеют вбить колья, хуже будет только нам!
Подняв дорожную пыль, авангард исчез из вида подобно грозовой туче, набирающей ярость.
– Ходу! Ходу! – кричали командиры, подгоняя растянувшуюся по дороге армию, хотя в понуканиях никакой нужды не было.
Вся восьмитысячная армия французов, только что робко, ощупью пробиравшаяся по следам противника, за мгновение подобралась словно зверь, почуявший добычу, и рванулась вперёд одним стремительным броском.
* * *
Земля дрогнула и затряслась.
– Французы! Мило-о-орд!!!
Оруженосец графа Шрусбери, командовавшего английским арьергардом, почти визжал, указывая на стремительно приближающиеся клубы пыли. На бледных от ужаса солдат страшно было смотреть.
– Копайте быстрее, что замерли!!!! – заорал Шрусбери.
Ах, чёрт, они так и не успели толком подготовиться!
Эта французская ведьма – пропади она совсем – вынюхала их всё-таки!
Господь, если ты это видишь, почему ты это допускаешь?!
А ведь как всё было хорошо задумано!
Талбот сам выбрал это место, сказал, что лучше не придумать. За невысоким кустарником, вдоль дороги, разместился бы арьергард из пятисот лучников, которые, пользуясь тем, что противник потерял их из вида, подготовили бы позицию, укрепили её и, дав пройти первым отрядам французов, начали бы массированный обстрел, пока основные силы, которые Фастольф отвёл на невысокий холм неподалёку, не развернутся в полном боевом порядке и не перейдут в наступление.
О да, всё было бы хорошо, кабы не те несколько идиотов, тела которых качаются сейчас на деревьях в том перелеске! Им, видите ли, захотелось поохотиться! А чёртова лань, которую они упустили, возьми и выбеги прямо на французов!..
