— Двадцать лет. Мой отец привез его из своей последней поездки и почти сразу умер.
— А кем был ваш отец?
— О-о-о, кем он только не был, господин ван Кейсер, — откинувшись в кресле, Вадим приготовился рассказать заранее сочиненную им историю. — И где он только не побывал. В последний раз — это было в девяносто втором — он вернулся из Англии. В ужасном состоянии. Что там произошло, мы так и не узнали, только он был ранен в голову, по приезде сразу же слег и вскоре умер. Этот камень мы нашли в его вещах. Конечно, мы не могли и предположить, что он представляет хоть какую-то ценность. Я колол им орешки, играл с друзьями, пока мать не отобрала его у меня и не спрятала. Она сказала, что это память об отце и через несколько дней вышла замуж за нашего деревенского хлебопека.
Вадим растроганно вздохнул и замолчал.
— Что же было потом? — спросил ван Кейсер.
— Потом? — попытался собраться с мыслями Нижегородский. — Совсем недавно я наткнулся на него в чулане. Он валялся в ящике с гвоздями, весь был в пыли и ржавчине, и я чуть было снова не забросил его куда подальше. Но что-то остановило мою руку. Я вспомнил отца, то, какими глазами смотрел он на кристалл, когда я поднес его как-то к его постели. За несколько дней до смерти отца хватил удар, лишив не только движения, но и речи. Он мог лишь вращать зрачками и тяжело дышать. Бедный папа. Верите, теперь, когда я снова нашел камень и сжал его в руке, по мне словно пропустили слабый заряд электротока! Я отмыл его и взял с собой в служебную поездку. В нашем-то захолустье его и показать некому.
— Где же вы живете?
— В Берлине, — не моргнув глазом ответил Нижегородский.
В это время Бирквиг сообщил вес алмаза: 732,14 метрического карата.
— Сколько же он стоит? — наконец задал Вадим главный вопрос.
— Говорить о его стоимости сейчас можно очень и очень приблизительно, — откинувшись на стуле и переплетя тонкие пальцы рук, стал размышлять ван Кейсер. — Мы не знаем всех достоинств и недостатков камня и не узнаем их, пока не отшлифуем хотя бы одну грань и не заглянем внутрь. Насколько я могу предположить на данный момент: он бесцветен или имеет легчайший голубоватый нацвет, не ниже «D». Ты согласен, Арнольд? — повернулся он к помощнику. — Это плюс. Очень возможно, что в его теле нет крупных дефектов. Во всяком случае, из него можно наверняка получить бриллианты чистой воды классов «FL» или «IF».
— Все это очень интересно, — стал терять терпение Нижегородский, — однако, господа, сколько за него дадут в том виде, в каком он находится сейчас? Без всяких там «эф-эль» и прочего?
Ван Кейсер пожал плечами.
— Вы можете сегодня же продать его за пятьсот тысяч гульденов, но он стоит дороже. Я бы не советовал вам спешить, господин Пикарт. Да и продавать необработанный алмаз в Амстердаме крайне неразумно. Если где-нибудь на руднике вроде Ягерсфонтейна или Багагемских копей это, может быть, и оправданно, то только не здесь.
— Почему?
— Потому что в виде бриллианта, а в данном случае речь может идти о целой бриллиантовой россыпи, он будет стоить в несколько раз дороже.
«Знаем и без вас, — подумал Нижегородский и мысленно потер руки. — Однако намечаются приличные деньги».
— И вы сможете взяться за подобный заказ, господин ван Кейсер?
— Работать с таким камнем — честь для любого мастера, — ответил ювелир. — Но и очень большая ответственность. — Он снова взял камень в руки, но посмотрел на Нижегородского. — Вы можете доказать, что это именно ваш алмаз?
— Доказать? — Вадим сделал удивленное, даже расстроенное лицо. — Я рассказал вам его историю, — он развел руками, — мне больше нечего добавить.
Ювелир побарабанил пальцами по столу, затем сказал что-то по-голландски помощнику, и тот вышел.
— Видите ли, господин Пикарт, ваша история интересна и загадочна, но… вы ведь не станете спорить, что в Англии нет алмазных месторождений и, следовательно, ваш батюшка не мог найти этот камень первым из людей, скажем, где-нибудь на речной отмели. Несомненно, алмаз был привезен туда кем-то другим. Ведь так? Я не хочу сказать, что ваш отец украл его, боже упаси. Но где гарантия, что, когда я сделаю первый надпил, а то и вовсе закончу работу, не объявится другой хозяин камня или совладелец?
— Как же быть?
Вернулся Бирквиг. Он положил на стол несколько книг и уселся рядом. Ван Кейсер взял самую большую книгу и раскрыл.
— Это самый полный каталог драгоценных камней. Их здесь несколько тысяч. Есть и необработанные еще алмазы, которые либо ждут своего часа, либо так и останутся украшенными арабской вязью — именами владевших ими султанов и падишахов. Есть и неумело отшлифованные камни, и великолепные бриллианты. И у каждого, заметьте, свой хозяин. Всем этим, — он положил ладонь на раскрытые страницы, — владеют короли, монастыри, музеи, ювелиры, светские дамы и, разумеется, такие фигуры, как Ротшильды или Морганы. Какими бы путями они не приобрели свои камни, они — официальные владельцы и могут делать с ними все, что захотят.
— Стало быть, дело за тем, чтобы попасть в этот гроссбух? — догадался Нижегородский.
— Совершенно верно.
— Так нет проблем! Записывайте.
Ван Кейсер оценил шутку. Он захлопнул книгу и попросил Бирквига распорядиться насчет чая.
— Что ж, тогда мы внесем данные о вашем алмазе в официальный Вестник Международного Союза ювелиров и в «Алмазный каталог». Если в течение трех месяцев никто не заявит своих прав и не вскроются обстоятельства криминального характера, вы станете полноправным членом Алмазного клуба. Такова процедура. Но хочу предупредить: вам не удастся избежать огласки.
— А без этого никак? — поморщился будущий член Алмазного клуба.
Ван Кейсер развел руками.
— Такой камень неминуемо вызовет сенсацию. Впрочем, вы можете сохранить относительное инкогнито, скрывшись за формулой вроде «германский подданный, пожелавший остаться неизвестным».
На том и порешили. Вадим понял, что алмаз необходимо, что называется, «отмыть». Ван Кейсер любезно пообещал взять все хлопоты на себя. Он посоветовал Нижегородскому на это время поместить камень в одном из надежных банков в Амстердаме. Тот согласился. Осталось последнее — выбрать алмазу имя.
— Назовите «Английским призраком», — предложил Вадим, угощаясь чаем с малиновым вареньем. — Загадочно и со смыслом.
Вскоре он попрощался с ювелирами, собственноручно заперев алмаз в несгораемом сейфе ван Кейсера под его личное поручительство. Перекусив в крохотном ресторанчике на канале Сингелграхт, он послал телеграмму в Берлин, в которой сообщил, что все в полном порядке, что «булыжник за пазухой» и что через пару дней после оформления необходимых бумаг он выезжает в Берлин.
Десятого марта Нижегородский в последний раз бродил по улицам и мостам Амстердама, не переставая поражаться разнообразию каменных фасадов, вытянувшихся вдоль каналов. Он прошелся по набережной Золотой бухты, побывал на площади Дам, осмотрел королевский дворец, покормил зверюшек в зоопарке. Напоследок, сверив часы по курантам башни Монтелбансторен, он чуть было не опоздал на поезд, не зная, что стрелки «Глупого Якоба» еще никогда не показывали правильного времени.
— «Английский призрак», — хмыкнул Каратаев, читая заметку об алмазе в «Фоссише цайтунг». — Не мог уж привезти сюда.
— Там ему будет лучше, Саввушка, — убеждал товарища Нижегородский. — Да и нам спокойнее. Чует мое сердце: на этом камушке кровь не одного человека. Между прочим, ван Кейсер говорил, что из нашего Призрака можно сделать несколько крупных и штук сорок средних и мелких брюликов. В принципе, он берется за это и уже обдумывает схему раскроя и огранку будущих бриллиантов. Ты не станешь возражать, если я закажу себе из них один перстень и одну булавку для галстука?
— Только не из крупных.
— Почему?
— Потому, что носить бриллианты весом в сто карат, если ты, конечно, не английская королева, форменное пижонство. Да и опасно для жизни. И вообще, господин Пикарт, мы сделаем из этого алмаза нечто совершенно необыкновенное. Ты только не спорь и в точности выполняй все мои указания. Давай сразу договоримся, что Призрак — моя тема и на этот раз я тут главный.
— Нет вопросов, Викторыч, рули, — согласился Нижегородский.
Каратаев усадил Вадима на стул и поведал ему свой план.
— Если бы не мы с тобой, то, как ты знаешь, этот алмаз в 2021 году должны были поднять со дна морского несколько водолазов интернациональной любительской экспедиции, — начал Савва, — и он стал бы собственностью английского правительства. Кто-то в Палате общин выступит тогда с инициативой реализовать камень на аукционе Сотби, а вырученные деньги пустить на благотворительные цели в странах Африки. Лорды и общественность поддержат предложение, и среди ювелиров будет объявлен конкурс на лучший проект по разделке камня на части и их огранке. Этим предполагалось увеличить его цену как минимум в три-пять раз. Так вот, я нашел тот самый проект, который был признан на конкурсе лучшим! Ты следишь за моим рассказом?
