из его подчиненных ведется слежка, назвал адрес. Из министерства позвонили в Сюрте, комиссар перепоручил дежурному инспектору, а инспектор, ухватив оказавшегося под рукой агента в штатском, велел сходить и быстренько посмотреть, что там творится, чем эти русские недовольны? Тот, соответственно, сходил, поговорил со швейцаром, доложил по команде… Что, кто-то станет отлаживать профессиональную слежку, организовывать наблюдение из-за того, что кому-то что-то показалось? В Париже у полиции дел хватает. Апашей разгромили, но преступности меньше не стало.
– Что посоветуете? – спросил Чичерин. – Сразу скажу – физическое устранение отпадает.
Ну, товарищ нарком, сказанул. Физическое устранение. Это и нерационально, и очень хлопотно. Нарком ведь сам должен знать, что в этом случае делают. Историю дипломатии он изучал, даже книгу писал. Во все времена посланника в чужую страну заподозренного в двурушничестве отзывали домой, а там уж и проводили соответствующую работу. Допрашивали, выпытывали, а если взять эпоху более древнюю, так и на дыбу вздергивали. Интересно ж узнать: что успел рассказать, а что нет, как это можно использовать. Другое дело, если изменник успевал податься в бега, тогда сложнее. Вспомним хотя бы Григория Котошихина, одного из первых «невозвращенцев», написавшего труд о царствовании своего государя Алексея Михайловича. Для одних историков это ценный источник по истории Руси, для других – пасквиль. Не захотели шведы его вернуть, а мы просили! Целую делегацию посылали, деньги тратили. Правда, Котошихина потом все равно повесили, но уже за другую провинность. Посему мои старшие коллеги в свое время не очень горевали о Резуне или Калугине. Предатель свою осину все равно отыщет.
– Нужно эвакуировать Скородумова в Россию, – твердо сказал я.
– А стоит ли спешить? Через неделю, максимум через две, мы вернемся домой. Думаете, он собирается просить у финнов убежища?
– Вполне возможно, если он финнам нужен. Если нет, то все равно Скородумов может сбежать. Саквояж приготовил, купил кое-что из вещичек. А одиннадцать тысяч на первое время хватит. Стоит ли рисковать?
– Олег Васильевич, эвакуацию ренегата, как вы сказали, вам придется осуществлять самому, – развел руками Чичерин. – Помощь мы вам окажем, разумеется, какую-то сможем, но сразу скажу, что она будет невелика. Я вам даже дипломатическое прикрытие не смогу обеспечить. Если честно, ума не приложу, как мы сейчас сможем вывезти Скородумова.
Нужно сказать, что я тоже не представляю, как вывезти изменника. В голове вертелась фантастическая картинка, как я иду в аптеку, закупаю снотворное, даю ренегату лошадиную дозу, а потом усаживаю его в автомобиль и везу из Франции через Германию и Польшу в Россию. Наверное, я его и до Вердена не довезу, полиция остановит. И поезд отпадает. Везти с пересадками, караулить, кормить, в сортир водить и все такое прочее – да ну его нафиг! Дешевле прямо здесь допросить с легким пристрастием, а то, что останется, утопить в Сене.
Хорошо будет моим коллегам лет через десять. Похитили какого-нибудь Миллера или Кутепова, накачали наркотиками, сунули в машину и увезли в Марсель, а там на советском пароходе аж до Одессы или до Крыма. Нехай себе лежит в трюме, отдыхает. Благодать. Но там уже ИНО станет организацией имеющей и людей, и деньги. Нет, одному не справится, нужная группа поддержки. Да, а Миллера-то моим коллегам из будущего уже похищать не нужно, я же его это самое… тогось, еще в Архангельске. Хотя, свято место пусто не бывает.
Архангельск… Архангельск… Я же в городе на Северной Двине держал господина директора библиотеки почти две недели до отхода последнего корабля. Но там у меня была и группа поддержки, работавшая за идею, и место, где можно спрятать. Здесь нет ни того, ни другого. Но с людьми-то и с местом и дурак все сумеет сделать, а вот ты без этого попробуй. Значит, нужно придумать, как все отыскать и правильно организовать. Если люди не работают за идею, станут работать за деньги. А помещение предоставит сама Франция.
– Есть у меня одна идея, но мне понадобятся деньги. Не возражаете, если я возьму пару тысяч?
– Пару тысяч? – изумленно вскинул бородку Георгий Васильевич, потом, переведя взгляд на конверт, кивнул. – Берите все.
– Половину, – решил я, забирая купюры. – Вам еще тоже расходы предстоят. Георгий Васильевич, а вы не могли бы разменять пару тысяч? Хотя бы полусотенными, а лучше десятками. Очень неудобно, если только крупные.
– И где же я вам мелкие найду? – проворчал Чичерин и полез в письменный стол. Наскреб немного бумажных десяток и несколько монет в один и два франка (их уже делают из алюминиевой бронзы, а когда-то чеканили из серебра!), пододвинул ко мне: – У меня скоро одни сотенные останутся, неудобно будет вам суточные выдавать.
Я хотел предложить выдавать людям деньги на расходы не ежедневно, а раз в неделю, но не стал. Получит наш товарищ сразу сто франков, и заведет его нелегкая во французское казино.
– Скородумов где-то здесь? Вы ему ничего не говорите, и пусть он не знает, что мы уже все знаем…
Нарком кивнул, а я уже собирался откланяться, как зазвонил телефон. Решив, что не стоит мешать, хотел выскочить, но Чичерин, взяв трубку, сказал:
– Да Наталья Андреевна, это я… Владимир? Какой Владимир? Олег Васильевич здесь, скажите сами.
Взяв трубку, приблизил ее к уху.
– Слушаю, радость моя.
– Прости, дорогой, я постоянно забываю твое имя, – раздалось на том конце провода. – Память короткая, женская.
– Прощаю, – хмыкнул я.
– Хочу тебе сказать, что сегодня вечером ты придешь к моим папе и маме просить моей руки, а заодно и сердца. Отговорки не принимаются, я уже слишком часто огорчала родителей. Позволь хотя бы в тридцать с лишним лет стать порядочной дочерью. В восемь вечера, Ледрю-Роллен семнадцать. Целую.
Наташа повесила трубку, а я растерянно посмотрел на Чичерина.
– Ледрю-Роллен – это какой-то политический деятель?
– Деятель, – кивнул Чичерин. – А еще улица, сразу за Булонским лесом. Как я понимаю, вы идете в гости к родителям Натальи Андреевны? Не расстраивайтесь, ее отец очень простой человек, хоть и граф. Андрей Анатольевич одно время помогал социал-демократам, но не смог выбрать: он за большевиков или за меньшевиков, да так и отошел от дел.
Я рассеянно кивнул и ушел. Пусть нарком делает свои дела, а мне нужно
