жеребьевки мы с ним не виделись больше. Я бы на его месте хотя бы озаботился вопросом: ждать соседа или нет, прежде, чем практически выселять того из комнаты. Убедившись, что сейчас никто не войдет в комнату, пока не открою, я рванул на себя дверцу шкафа и злобно уставился на отражение.
— Что тебе надо от меня? — резко спросил я, с тоской думая о том, как бы не сочли меня скорбным умом, раз уж начал беседы со своим отражением вести. Отражение то, кстати, полностью соответствовало моему одеянию и внешнему виду. Поэтому я заметил, что надел майку задом наперед, впопыхах не особо рассматривая, что и как делаю. Сказав пару бранных слов, я стянул майку и натянул ее уже как надо под тихое хихиканье этого незваного гостя.
— О, ты, наконец-то решил поговорить со мной, не прошло и года, — язвительно заявил этот тип, убедившись, что я закончил приводить себя в порядок и теперь могу полностью сосредоточиться на разговоре. — Хватит меня игнорить, все равно у тебя не получится. Так уж вышло, что мы теперь связаны. Считай, что я твой сиамский близнец, от которого тебе не избавиться, потому что у нас одно сердце на двоих.
— Как это? — я попятился. Чего уж тут таиться, к такому я точно не был готов.
— А вот так, — его голос просто сочился ядом. — Так что, тебе придется со мной говорить и слушать меня тоже, лучше привыкай. А то крышу быстро ветром снесет, если отторгать свою лучшую половину разума будешь, а я не хочу в дурку, там скучно.
— Я не хочу к тебе привыкать! — выкрикнул я, глядя на собственное отражение с яростью, даже не пытаясь понять некоторых слов. — И вообще, ты хотел меня убить, если забыл.
— Подумаешь, какой ранимый мальчик, — махнул рукой тип в зеркале. — Ну и что? У меня был плохой день, и я даже не предполагал, что он может закончиться еще хуже.
— Ты хотел меня убить, — повторил я, сжимая зубы.
— Ну и что? Ты меня, между прочим, тоже. Если бы ты мне печень располосовал или селезенку проткнул, то я бы спокойно умер у себя дома в агонии в кругу близких и любящих меня людей. Потому что связанных одной печенью или селезенкой не бывает. Как и трех глаз на двоих. Кто тебя вообще надоумил сразу в сердце бить? А если я к тебе с благими намерениями пришел. В общем, сам виноват, что активировал заклятье и связал нас вместе. Вот заметь, я на тебя не в обиде за то, что ты херню такую с нами обоими сотворил.
— Я не понимаю, что значит, ты не можешь просто убраться в ту помойную яму, из которой выполз? Я-то тебя совершенно точно не приглашал, это ты выбрался из своего Зазеркалья, чтобы убить меня! — Хорошо, что Петенька не слишком похож на меня внешне, иначе мне совсем худо бы стало. Шутка ли стоять и разговаривать сам с собой. Помниться юродивый Гришенька, что у Успенского собора милостыню просил, тоже себе под нос что-то бормотал постоянно. Я ему полновесный серебряный рубль однажды кинул. А он поднял свои, затянутые бельмами глаза и сказал, что молится за меня Богородице будет. Может быть, это он намолил, чтобы я здесь очутился? Ведь, говорят же, что блаженные близки к Господу? Тряхнув головой, отгоняя мысли неуместные, я пристально посмотрел на... ну, пускай будет Петра.
— Да что ты привязался? Говорю же, у меня плохой день был. Ой, тебе ли не знать, как оно бывает? Думал по быстренькому с лошком разобраться, который за эспадрон схватился, ведь точно же знал, что в этом измерении Петр Романов — лох из лохов. Никогда так капитально в справочном бюро по измерениям не ошибались. Ну, не получилось, на тебя нарвался, бывает, — он скривился и цокнул языком. — Похоже, что кто-то из девок судьбоносных вас заменила. Лахетис, поди, это она всех жалеет, дура! То собачку ей жалко, то кошечку, то лоха безобидного. Блондинка на всю голову, тьфу!
— Так ты заранее знал, что тебя может в тренировочном зале ждать заведомо слабый соперник, и решил ввязаться в бой? — у меня глаз дернулся. Кажется, я его уже ненавижу.
— Да ладно тебе, кто бы говорил, — Петр в зеркале насупился. — Уж ты, твое величество, благородством похвастать точно не можешь.
— Меня принуждали к тому обстоятельства, вечные заговоры и предательства, — сквозь зубы процедил я. — Ты же хотел просто разобраться быстренько. И кстати, кто ты такой?
— О, Господи, — он провел рукой по лицу. — Я — это ты. Правда немного другой, но ты. Измерений или миров, их дофигища. Есть и совсем оригинальные, вот этот далеко не предел. Бывал я в одном, где бабы правят, а мужики подле них прислугой, почти рабами служат. Так там мой двойник просто молил об избавлении, не мог он больше жить так, когда даже голову не поднять. Но мир продвинутый, в плане технологий, я там поимел много всего, что потом продал за довольно кругленькую сумму нашему правительству, а на что они поскупились, на черном рынке чуть с руками не оторвали... но это мутная история, тебе ее знать не обязательно. В общем, почти в каждом из измерений проживает твой двойник. Если не умер в детстве, если родители встретились, много в общем, если. Хотя исключения, где ты не родился бы, правда, редко случаются. Только измерения разные, понимаешь?
— Я не юродивый, и прекрасно понимаю, что эти миры образовались, когда что-то пошло не так, — я старался говорить спокойно и не срываться на крик, и, надо сказать, у меня получалось, только каких же усилий мне требовалось для этого, кто бы знал.
— Ну вот, говорю же, ты круче Петручио, который здесь народился. Короче, в нашем измерении давно наука шагнула вперед, и еще как шагнула, я тебе скажу, да и магия тоже есть, не переживай.
— А я и не переживаю.
— Так вот, мы можем находить своих двойников в других измерениях, и... — он принялся рассматривать свои ногти. — В общем, если удается победить, то можем получить кучу перфоманса: погулять по иному измерению, какие-нибудь штуковины контрабандой протащить, девок местных потискать, а то и революцию какую замутить, вариантов много на самом
