шрапнельными гранатами. После чего взвод егерей со штыками наперевес нёсся на полной скорости к остаткам завала и добивал оглушённых и раненых. Когда добрались до ратуши и храма святых Петра и Павла, то понадеявшийся на завершение уличных боёв Брехт был неприятно удивлён. Баррикады были и, с другой стороны, от центра. Пришлось на следующее утро войнушку возобновить и вытеснить противника из города. Там замок и нашёлся. Скажем так — не привычный вид для рыцарского замка. Сделан из красного кирпича и… Красивый, должно быть, был. Башня восьмиугольная высокая с ажурными бойницами наверху, словно кружево. Но всё это великолепие сейчас пребывало в руинах. Шведы пару десятков лет назад качественно по нему артиллерией прошлись. Август Сильный ведь воевал на стороне Петра и против Карла. И в основном Северная война нанесла ущерб не России, а Польше и Прибалтике, на их землях велась. Вот одной из жертв той войны и стал Ленчицкий замок.
В развалинах этого замка и укрылись сторонники Лещинского. Зря это они. Брехт приказал замок окружить. Драпали ляхи, явно не подумав о припасах. Вода и еда у них буквально на следующий день должна кончиться. Полки расположились вокруг замка и начали ужин готовить. Иван Яковлевич больше парламентеров к Потоцкому посылать не стал и тех двух евреев торговцев хватило. Послал привет. Время от времени одна из пушек отправляла в замок шрапнельную гранату. Редко совсем. Раз в час. Чтобы поддерживать защитников в тонусе. Шрапнельных гранат становилось всё меньше и пополнить их за счёт противника не получится. Даже на каменные ядра и то надежда была не велика. Сейчас унификация и стандартизация калибров у артиллерийских орудий ещё толком не проведена и найти среди трофеев ядра диаметром именно 245 мм было почти невозможно. Калибр крупный и не популярный.
Осаждённые в замке конфедераты пару раз огрызнулись малокалиберной пушечкой. Ядра плюхнулись даже до лагеря не долетев. Иван Яковлевич вывод сделал, что пороха у панов только на два выстрела и хватило, да и то по минимуму насыпали, чтобы на два хватило.
Утром следующего дня поляки предприняли вылазку. Рано утром. Надеялись может, что большая часть войска спит и им удастся прорубиться сквозь русских идиотов, не выставивших дозоры даже. Наивные албанские… а… Наивные польские юноши. Выход-то из развалин замка только один и напротив этих ворот за два десятка лет прошедших со времён Северной войны выросли кусты всякие разные, лещина, боярышник колючий, шиповник. Дебри непролазные, одним словом. Тут раньше ров был с водой, который подпитывал небольшой ручеёк, вот на его берегах всё это буйство и зеленело. Скрытно, благо ночь выдалась облачной, туда Брехт переправил, как окончательно стемнело, два взвода егерей, а в лагере осёдланными стояли кони роты башкирских лучников.
Поступили шляхтичи странно, да что там, неразумно поступили. Брехт бы на их месте обмотал лошадям копыта тряпками и ведя их в поводу попытался просочиться вдоль стеночки подальше от входа в замок, а уж потом вскочить можно было на коней в неожиданном месте и пробиться в темноте к лесу. Нет. Кто-то там перемудрил у панов. Они выскочили из ворот на лошадях сразу и в правой руке сабля, а в левой факел.
— Добро пожаловать в реальность! — увидев это самоубийство покачал головой Иван Яковлевич. — Огонь, Ваня.
— Огонь!!! — заорал Салтыков, — Следующий выстрел по готовности.
Бабах, и колючие кусты окутались пороховым дымом, видимым в отблесках пляшущих огнях факелов. Ляхов конных было человек сорок, и пешцы ещё за ними бежали в непонятной психической атаке. Больше шести десятков пуль Петерса вылетело навстречу кавалеристам. Промахнуться с двадцати метров ещё умудриться надо. Тем не менее, с десяток примерно поляков конных уцелел, и они понеслись по дороге прямо на роту башкир. Побросали факелы, поумнев мигом, но поздно, лучники, выпустив несколько сотен стрел за десяток секунд прервали прорыв. За это время егеря успели перезарядить мушкеты и добили поднявших руки пехотинцев. А не видно было. Ночь же. Факелы? А вот чего они факелы вверх поднимали, а народ-то подумал, чтобы дорогу лучше при побеге видно было. Ну, звиняйте, недопоняли.
В крепость ночью не сунулись, вдруг там нашлись благоразумные.
И ведь нашлись, Салтыков, как расцвело, повёл два плутонга егерей к воротам, а со стены по ним жиденькие выстрелы забахали. Немного. Егеря геройствовать не стали и мигом отступили за кусты. Двое раненых. К счастью, легко. Обоих спасли бронежилеты кожаные. Пули их пробили и в тело вошли, но всего лишь кожу разорвав. Шрам останется. Оттащили неудачников к лекарям. Йод остался, обработают рану, зашьют, снова обработают. Полевую медицину Иван Яковлевич за два года на максимум вывел при имеющихся медикаментах. Весь Архангельский край два года собирал водоросли и сушил их, а потом сотни возов тащили всё это в Ригу, где в стеклянных больших ретортах из сухих водорослей пиролизом добывали йод. С зелёнкой хуже. Менделеев Йод в таблицу свою внёс, а зелёнку забыл, как её теперь найти. Настойка бриллиантового зелёного, вот и все познания Брехта о её составе, неужели из бриллиантов делают?
Паны оставшиеся сдались утром следующего дня. Оказалось, вода кончилась, как Брехт и предполагал, даже фляжек с собой у ляхов не было. Антоний Потоцкий — воеводой Бельским и его родственничек — воевода русский Август Чарторыйский были среди сдавшихся. Нужно было вешать их. Только вокруг уже собрались — половина офицеров гвардии. Не поймут. Нельзя так с пленными, а если и можно, то не с этими же — это князья супербогатые. Урчум-бурчум. Убить можно в бою, а с пленным нужно вежество. Хорошо. Предельно вежливо решил с ними герцог Бирон поговорить.
— Добро пожаловать друзья. Как герцог Курляндии и Семигалии хочу вам титулы новые присвоить. Воздать за храбрость и воинские умения. Ты, Анатолий будешь теперь князь Анадырский, а ты Август князь Колымский. Мы постараемся, как можно быстрее, доставить вас господа в ваши новые вотчины. И не благодарите. А да, с чадами и домочадцами. Чтобы не скучно было.
Событие двадцать четвёртое
Бей врага там, где он не воюет.
Лейтенант-генерал ла Люзерн стоя на мостике шестидесятипушечного флагмана «Флёрон» переводил подзорную трубу с одного края выстроившихся бортами к нему русских кораблей на другой и начинал осознавать, что сейчас произойдёт. Рядом капитан Франсуа-Корнелис Баром уже орал команды в блестевший начищенной медью рупор.
— Огонь, собачьи дети!
Канониры поднесли пальники к запальным трубкам и носовые орудия бахнули, полностью перекрыв видимость окутавшим их и весь нос корабля кислым пахнувшим преисподней дымом.
Ветер снёс дым чуть влево, и картина увиденная ла Люзерном его не обрадовала один за одним русские корабли окутывались тем самым дымом. Далеко…
— А-а-а! — лейтенант -генерал обернулся и увидел, как заваливается прямо на корму «Флёрона» фок-мачта.
Срубили книппелем, пронеслось в мозгу командующего эскадрой, и подтверждая это со свистом что-то пронеслось мимо и врезалось в падающую мачту круша рангоут и разрывая паруса в клочья. И ещё, и ещё. Вот на правый борт стала заваливаться и грот-мачта. А книппеля русских продолжали визжать над головой и пары минут не прошло, а флагман уже полностью лишился мачт и, кроме того, на баке занимался пожар. Ошалевшими глазами ла Люзерн оглядел разрушенный красавец корабль и тут его с ног сбил удар. Перевернувшись и выпутавшись из обрывков парусов и канатов, командующий посмотрел вправо. Это самый большой и мощный корабль его эскадры потеряв так же все мачты и управление врезался во «Флёрон». «Меркюр» под командованием шевалье де Гойо тоже горел и пламя поднималось, охватывая паруса и просмолённые канаты сразу в нескольких местах. Русские не просто обездвижили их корабли, но и обстреляли чем-то зажигательным.
Пламя меж тем быстро
