за мерзавцы, а?!! Мало было парня к смерти приговорить, надо еще напоследок нагадить!
— Так и это еще не все. Ты слушай дальше…
Когда Бекетов дошел в своем рассказе до проклятья, Петр Васильевич одним махом допил коньяк, тут же налил себе еще и снова выпил. Прикрыл глаза, сжимая руку в кулак и восстанавливая дыхание
— … Сашка, ты хоть представляешь, какая гадина нами правит? Он же теперь ни перед чем не остановится, пока всех дворян в бараний рог не скрутит! А я все думал: с чего вдруг император велел объявить наших беглецов погибшими⁈
— Думаешь, это Николай?
— Уверен. Мне один надежный человечек рассказал, что недавно к царю во дворец тайно приезжал какой-то страшный инквизитор. И о его позднем визите даже сам Бенкендорф не знал. Слышал я об одном таком — Амвросием зовут, колдун первостатейный. Тайно проживает в доме рядом с Синодом, в городе даже не показывается. И ты скажи мне: это с каких пор у нас в инквизиции служат колдуны, которые проводят запретные ритуалы, а⁈ И куда наши святоши из Синода смотрят, Саша⁈ — Лопухин зло ударил кулаком по столу — Хотя понятно куда — в рот царю! Против императора и пикнуть не могут. Как парни вообще смогли выжить после такого колдовства!
— Пашка сказал, что им очень повезло — там у них в скиту древнее святилище есть, вот волхвы их сразу на алтарь и уложили. К тому же среди них сильная ведунья-лекарка. Но мой внук теперь полностью седой и постарел лет на десять. Кто за это ответит⁈ У меня, Петя, сердце оборвалось, когда я его увидел. Нет, боевой дух его не сломлен, но это ведь теперь, как будто совсем другой человек…
Голос Александра Ивановича дрогнул, и он, сглотнув, отвернулся к окну. В кабинете воцарилась гнетущая тишина. А когда Бекетов поднял взгляд на князя, в нем сверкнула лютая ненависть к посмевшим обидеть его внука.
— Петя… если у нас не получиться убрать самозванца с трона, клянусь: я лично раздавлю эту гадину, чего бы мне это не стоило — хоть даже жизни. Бекетовы такого не прощают.
— И я тебе в этом помогу. Только сейчас нужно отложить месть. Что с внуком помирился — молодец! И выдать его за сына покойного брата, тоже отличная идея. Но пора заняться неотложными делами. Письмо от Павла Михайловича привез?
Бекетов кивнул и вытащил из внутреннего кармана письмо князя Мещерского. Петр Васильевич вскрыл его и быстро пробежал глазами послание от Патриарха. Перечитал его еще раз и, призвав огонь, поджег письмо. Наблюдая за тем, как оно сгорает и превращается в пепел, задумчиво проговорил
— Павел Михайлович пишет, что пора нам что-то решать с Алексеем Петровичем. Раз беглецов объявили погибшими, и сыск по их делу завершен, значит, хватит им на болотах отсиживаться. Готовь, Саша, для Алексея убежище в Костроме, а оттуда ближе к делу тайно перевезём его в Москву. Надежные люди там есть, дом уже подыскивают.
— Поселю его, пожалуй, в имении покойного Михаила в Лужках. Место там у нас тихое, никто из дворовых его точно не знает, а от города то имение недалеко. Если кто приедет встретиться с Алексеем — лучшего места не придумать. Ну, а в случае опасности надежно спрячем его у волхвов. Там схронов и капищ на болотах тоже хватает.
— И впрямь, удачное место — согласно кивнул Лопухин — займись этим. А я тут одну интригу закрутил, пора подтолкнуть царя к нужному нам решению…
* * *
— … Паш, ты чего такой задумчивый, или с дедом опять поссорился? — рядом со мной на скамью уселся Петр, и почти тут же следом к нам присоединился Котофей.
— Нет… с дедом вроде бы все хорошо сложилось — успокоил я друга — думал, что будет хуже. А он оказался вполне нормальным стариком.
— Тогда о чем грустишь? Все переживаешь, что не помнишь ничего?
— Ну, да. Мне ведь придется изображать перед людьми своего дядюшку Константина, а я даже не представляю, что он за человек.
— А какая разница? Сам же сказал, что он лет пятнадцать не был дома — теперь его никто толком не помнит. Не переживай зря, все будет хорошо, и ты справишься. Я вот больше нервничаю, что мы с тобой, Паш, расстаемся — печально вздохнул Южинский.
— Нашел о чем расстраиваться… Отдыхай и набирайся сил, пока есть такая возможность, дар свой тренируй и развивай. До осени мы с тобой в любом случае увидимся, а скорее всего и раньше.
— Знаешь, я уже привык, что ты всегда где-то рядом. Даже в Петровской крепости или в тюрьме ты находился в соседней камере, и это придавало мне сил — грустно усмехнулся друг — а теперь вот вдруг уезжаешь без меня в Кострому.
— Так надо, Петь, потерпи. Осенью все окончательно решится, и если бог даст — будем потом жить спокойно, забыв про все наши беды. И знаешь, Петь, будет гораздо лучше, если ты сразу привыкнешь называть меня Костей. Запомни: Павла Стоцкого больше нет. Перед тобой Константин Михайлович Бекетов.
— Костя… — покатал на языке мое имя Петр и улыбнулся — А знаешь, тебе даже идет! Ты и правда, все меньше похож на прежнего Поля Стоцкого, каким я его знал. А после проклятья еще и внешне изменился, совсем другим стал.
— Хуже или лучше? — напрягся я
— Пожалуй, что лучше. И намного. Прежний Поль порой был таким заносчивым засранцем, что мне хотелось заехать ему в высокомерную морду! А сейчас ты намного добрее стал, спокойнее, и таким мне нравишься гораздо больше.
Ох, совсем Южинский смутил меня своими комплиментами… Но приятно такое о себе слышать, чего уж там…
— Вот видишь, как иногда полезно память потерять! — отшутился я — Стал вдруг вполне приличным человеком. Но если честно, мне тебя тоже будет не хватать. И давно хотел сказать, что ты для меня всегда был и будешь самым лучшим другом. Что бы с нами не случилось.
Петр смущенно рассмеялся, словно никогда не слышал от Стоцкого таких теплых слов. Ну, так пришла пора исправить эту несправедливость. А чтобы перебить неловкость, я задал Петру вопрос, который забыл задать Бекетову
— Слушай, мне неудобно спрашивать у Алексея Петровича: но как вообще приносят клановую клятву императору? Каждый дворянин приезжает к нему по отдельности?
— Ты что⁈
