«Саня!» Не задерживаясь, я бросился вперед, тем более что оторопь у немцев потихоньку начала сходить на нет, а местный начальник даже потянулся к висевшей у него в ногах характерной кобуре «парабеллума».
«Вот уж хрен тебе!» В карате этот удар называется «отоши-гэри» – удар выпрямленной ногой сверху вниз, любят его и адепты тэквондо. Эффективнее удара по барахтающемуся на кровати немцу я не придумал. Да и не надо, как оказалось – влупил я так, что сначала показалось, что колено в обратную сторону выгнулось, а ножки кровати подломились!
Но нет, нога цела, как и кровать.
Разворачиваюсь, а все уже закончилось! Командир вырубил последнего фрица и мне на шайкой ушибленного показывает – заканчивай, мол.
Ну, дело это несложное, немец после близкого знакомства с деревянной посудой еле на ногах стоит, да и то только потому, что за печку держится.
Подсечка, несильный пинок – он и глазки закатил.
– Тоха, пока я их вяжу, ты документы в темпе посмотри!
Бросаю Саше пучок вязок, а сам к кровати, на которой тихо стонет местный начальник.
«Интересно, я ему ничего не поломал? Не, шевелится вроде… Так, «зольдбух». Ого!» – книжка, вытащенная из кармана кителя, ничем не походила на уже хорошо известные мне армейские документы.
– Командир, этот тип не местный, точнее, дважды не местный! – Я помахал документами пленника.
– Поясни? – не понял Саша.
– Для начала: он из гестапо, а им, как ты помнишь, в прифронтовой полосе делать нечего. Причем звание у него даже не эсэсовское, а полицейское – криминаль-ассистант. Во-вторых, если я правильно понял записи, мужчинка к нам приехал из управления гестапо какого-то Лицманштадта{21}. Где это – я ни малейшего понятия не имею!
– А ты расспроси! Время пока есть. Ребятам, судя по тишине, помогать не надо.
Приказ командира – закон для подчиненного! Схватив «помощника криминалиста» за плечо, я попытался развернуть его к себе лицом. Немец глухо застонал и попытался вывернуться. Я потянул сильнее. «Тяжелый, зараза!» Вдруг сопротивление пропало, пленный в мгновение ока развернулся ко мне лицом, но в левой руке эта падла сжимала небольшой вороненый пистолетик.
«Ку-ку! – издевательски сказал за моим плечом ангел-хранитель. – Похоже, что командировка закончилась!»
Но прислушиваться ко всяким потусторонним покровителям у меня времени не было, единственное, что оставалось делать, – уходить с линии огня. Негромкий выстрел раздался практически одновременно с началом моего незамысловатого маневра. Я просто рухнул на пол, не заботясь даже о страховке. И успел! Почти…
Перед лицом вспыхнуло… Потом еще раз…
* * *
Письмо командующего
3-й танковой группой
командующему группой армий «Центр»
Господин генерал-фельдмаршал!
Разрешите выразить Вам свою нижайшую благодарность за Ваши поздравления по случаю полученной мной награды – «Дубовых листьев»… Для меня является особой честью получить эту награду, находясь в Вашем, господин генерал-фельдмаршал, подчинении.
«Шаг на месте», характеризующий состояние войск за последние дни, к сожалению, еще не привел к существенному восстановлению сил. Износ боевых машин, естественно, особенно велик при движении по такому бездорожью, как сейчас. Никакой уход за двигателями пока невозможен ввиду непрерывного состояния готовности к отражению попыток противника прорваться или деблокировать свои войска. Но личный состав дивизий теперь имеет время на сон, так что силы постепенно восстанавливаются. Меня беспокоит лишь 14-я моторизованная дивизия: она в данный момент сможет выполнить не всякую поставленную ей задачу.
Потери в танках составляют в настоящее время около 60 %. Если нам дадут десять дней и если пришлют запасные части, то, по-видимому, окажется возможным довести укомплектованность до 60–70 % штата. Общие потери в остальных машинах сравнительно невелики (около 7 %), а в мотоциклах – еще меньше. Пополнение рядового и офицерского состава постепенно прибывает. Будем надеяться, что пехотные дивизии пришлют нужных нам людей. На пополнение запасов горючего также понадобится дней десять…
Подпись Г. Гот
Бленхейм, Вудсток, Оксфордшир. Соединенное Королевство. 16.08.1941. 9.43
– Доброе утро, Джеймс! – сидящий за столом молодой офицер, от которого за милю несло Крайстчерч-колледжем{22}, приветливо улыбнулся вошедшему в комнату молодому, еще и тридцати не исполнилось, человеку с всклокоченными волосами и серым от постоянного недосыпа и отсутствия свежего воздуха лицом. – Что за спешка? Ваш топот я услышал, еще когда вы неслись по лужайке.
– Это из Блетчли! Срочно! – борясь с одышкой, ответил гость. – «Си»{23} должен знать эту новость немедленно!
– Сэр Стюарт просто умирает от нетерпения… – саркастически заметил сидевший за столом. – Чай пить не может, ожидая, что же такое ему принес в клювике Джимми Прайд из Пятого барака{24}!
– Артур, еще немного, и я расскажу всем, что в написании твоего имени допущена серьезная ошибка и тебя следует называть не «Лестерский» а «из Лестера»{25}! – Как однокашник секретаря, Джеймс мог позволить себе некоторые вольности. – Злой джентльмен из комнаты «Кролика Питера»{26} показательно накажет тебя, я обещаю!
– Не раскрывай мои фамильные секреты, Джеймс! Умоляю! – И, сделав знак приятелю помолчать, Артур поднял трубку телефонного аппарата: – Сэр! К вам вестник из Парка! Нет, сэр, не знаю! Из Пятого! Да, срочно! – Он положил трубку. – Прошу вас, мистер Прайд! – От былой веселости не осталось и следа.
…Сэр Стюарт Грэм Мэнзис, полковник, рыцарь-командор ордена Бани{27}, и прочая, прочая, пребывал, несмотря на стоявшую за окном чудесную погоду, в мрачной задумчивости. Буквально вчера за ужином премьер-министр задал ему крайне неудобный вопрос, ответить на который директору Секретной службы Его Величества сразу не удалось. Сэр Уинстон поинтересовался, не выпуская изо рта очередной сигары, когда же наконец специалисты из Блетчли начнут снабжать правительство и Форин-офис{28} по-настоящему ценными данными, а не обрывками переговоров капитанов немецких патрульных катеров?
Командор ответил с прямотой старого солдата, не зря получившего в свое время военный Крест{29} на полях Великой войны:
– Сэр Уинстон, не стоит забывать, что именно благодаря этим ребятам удалось поймать «Бисмарка»! А количество «немецких дойных коров»{30} удалось сократить с восьми до одной всего за три недели!
