— Что, так и будешь ходить? — интересуюсь.
— А что, — спрашивает, — опять раздеться прикажешь?
— Ох, — говорю, — влепил бы я тебе, феодалочка, за нестроевую форму одежды десяток нарядов вне очереди, да только…
— А наряды, — спрашивает рыжая, — это что? Это ведь платья новые, да?
И облизывается.
— Наряды, — говорю, — это не платья и даже не сахар. А вовсе даже наоборот.
— А…
— Значит, так. Стой, но молчи. Издашь хоть один звук, пока я пистолет собирать не закончу, порулить не дам!
Замолкла. Вот бы ее в этом замороженном состоянии подольше продержать! А то я от такой компании скоро немецкий тыл начну как курорт вспоминать. Там, если повезет, сразу убьют и пытать не будут.
И зачем только баб на войну берут!
Ладно. Собрал «ТТ», кобуру на ремень повесил.
— Ну что, — говорю, — пойдем, посмотрим на ваших волов.
Пошли. Спустились вниз, зашли в конюшню — ну и вонь же — и прошли в угол, где эти волы обретались.
— Вот.
Глянул я на этих «волов» — так и захотелось затылок почесать. Ни черта ж себе живность домашняя.
Стоит себе в стойле здоровая скирда шерсти. А спереди два рога на полметра торчат.
— Это волы? — спрашиваю.
— Да.
Хорошие у них тут волы, думаю. Хотел бы я еще на местных ослов посмотреть.
— Теперь верю, — говорю. — Четверка таких холмиков не то что два грузовика — легкий танк из болота вытащит. Как вы только этими тушами управляете? Они же так шерстью заросли — пуля застрянет.
— А у них, — отвечает, — хвост чувствительный.
— Ладно, — говорю, — только на моего вола самого лучшего погонщика, пожалуйста. А то противотанковой гранаты у меня нет, а где у него тормоза, я и знать не желаю. Пошли завтракать.
Завтракал я сегодня у Аулея. Решил, раз уж они меня захомутали, причем на офицерскую должность, так пусть и паек обеспечивают соответствующий. А то на их баланду как раз чего-нибудь вроде Трофимовой баррикады и возведешь.
Ем — каша какая-то непонятная, явно из гибрида очередного, а сам все жду, пока Аулей меня допрашивать начнет. А он тоже молчит, только поглядывает изредка, причем больше на дочку, чем на меня.
Зато поп не выдержал. Правда, тоже доел сначала — к еде они здесь очень уважительно относятся, не иначе поголодать хорошо пришлось — и спрашивает:
— Не откажешься ли поведать нам, Сергей, что ты сегодня планируешь предпринять?
— Не откажусь, — говорю. — Для начала — перетащу в замок те два грузовика, что вчера нашел. А потом буду вам нормальную оборону налаживать. Хоть посмотрите, что это за зверь такой.
Ага. Укрепрайон имени высоты 314. Мы ее в ходе разведки боем взяли. Хорошо взяли, чисто. Без потерь. А до нас под ней рота штрафников легла.
Жалко, нет у них ни мин, ни места, где их толком поставить. Хорошее минное поле — это, я вам доложу, такая замечательная штука — просто слов нет. Пока в нем проходы не проделают.
— А скажи, Сегей, — начал Аулей, — зачем вы вчера на гору полезли?
Я на рыжую с удивлением посмотрел — неужто не проболталась?
— Кстати, — говорю, — пока я с грузовиками возиться буду, отберите десяток самых ловких парней, из таких, чтобы на правый склон смогли вскарабкаться, и пусть веревочных лестниц приготовят, да и просто веревок.
— А зачем… — поп спрашивает, но тут его Аулей остановил.
— По-моему, — усмехается, — нам будет проще пойти и посмотреть. Не так ли, Сегей?
— Именно, — говорю. — Ну, что, Карален, готова?
— Тебя жду, — отвечает.
Сунулся я было к «Доджу» — а его кузнец к себе уволок. Как он только умудрился — поманил, что ли? Кис-кис-кис.
Ладно. Погрузились мы на этих волов — я, рыжая, четверо погонщиков — и двинулись.
Ощущение такое, словно на крыше грузовика едешь. Только мотор не слышно и трясет меньше.
— А чем, — спрашиваю у погонщика, — эти ваши волы питаются?
Тот жвачку свою сплюнул и ко мне поворачивается:
— Ы?
— Жрут чего?
— А все подряд.
— Что, вообще?
— Ыгы, — кивает. — И траву, и дерево, и мясца не прочь отведать.
Черт, думаю, надо будет следить, чтобы в непосредственной близости от пасти не оказаться. А то так тяпнет — почище танковой гусеницы.
— Эй, — говорю. — А быстрее можно?
— Ыгы. Ток не стоит.
— Почему?
— А они, — говорит, — как пробегут малость, так и норовят спать завалиться. И не добудишься.
Ну, еще бы. Такую тушу разбудить — гаубица нужна.
Пока доехали — я чуть сам в этом седле не заснул.
Слез, обошел машины — вроде все в порядке, никто их за ночь не заминировал.
— Ладно, — говорю, — цепляйте ваших першеронов. Посмотрим, на что они годятся, кроме как на консервы.
Решил сначала полуторку попробовать вытащить — она все же не так глубоко завязла, как «студер». Подцепили, я в кабину забрался, только потянулся завести а они ее р-раз — и выдернули. Словно и не забита она снарядами под завязку.
Черт, думаю, нам бы таких волов под Киев. А то все тылы на своем горбу вытаскивали.
«Студер» эти зверюги еще легче выдернули. Я даже и в кабину не стал забираться.
Распределил я этих волов по два на машину. Сам в полуторку влез — а то ведь не дай бог, кувыркнется — костей не соберешь, а рыжую в «студер» загнал. Руль в среднее положение выставил и говорю ей:
— Значит, так. Твоя текущая боевая задача — держать вот эту круглую штуку и не шевелить ее ни на милли… тьфу, короче, не шевелить. Ясно?
— Верштайн.
— Не верштайн, а ферштейн. Ясно?
— Да.
Был бы у меня хоть кто-нибудь понадежнее — на пушечный бы выстрел ее к машине не подпустил. Да только остальных на этот пушечный выстрел к машине и не подгонишь.
Ладно, думаю, ты мне его только на прямой удержи, а уж повороты я и сам как-нибудь проверну. Да и даже если навернется этот «студер» — невелика беда. Ничего сапогам не сделается. Саму б ее, главное, не придавило.
Договорился с погонщиками — как сигналы подавать, как поворачивать. Хорошо еще, что волы эти то ли не боятся ни черта, то ли вовсе они глухие, только на клаксон они ровно никакого внимания не обратили. Я для пробы из полуторки полминуты подудел — ноль да семечки.
— Ну, — говорю, — по машинам.
Поехали. Точнее, потащились. Эти зверюги и порожняком-то не слишком резво лапы передвигали, а с грузом и вовсе темп марша снизили. Спят они, что ли, прямо на ходу? Эти могут, им даже глаза закрывать не надо — и так из-за шерсти ничего не видно.
Но километров семь в час все же делаем. А может, и все десять.
Черт с вами, думаю, вы, главное, меня на дорогу вытащите, а до замка я уж и сам как-нибудь доеду.
