– Вообще-то модельное платье стоит в нашем ателье семьдесят пять рублей, Боря. Наверное ты прав. Витя, придётся снять с книжки всё, что у нас есть. Достав все деньги, которые я заработал, я сказал:
– Это только первый месяц, родители, а он у меня был, как вы знаете, короткий. За июнь я получу вдвое больше, но ты, мамуля, всё равно меня обгонишь. Только не нужно устраивать из этого слишком большой ажиотаж.
На этот раз я набросился на работу с особым азартом и нагуглил такие модели в Интернете, что и сам удивился. На следующий день я внёс первый взнос, тысячу двести рублей, а в пятницу пришел в бухгалтерию, чтобы снять мерки с Валерии Максимовны. Та, выбрав себе платье от Диора, перенесла всё стоически и всё спрашивала меня, неужели моя мама действительно нарисовала такие красивые платья, а я только угукал. А ещё меня бросало то в жар, то в холод. Хотя Валерия Максимовна и не была такой уж писаной красавицей, тело у неё было полное жизни, очень даже ещё крепкое и упругое, а я, при своём-то молодом и сильном теле юноши, вёл монашеский образ жизни. Ой-ёй-ёй, что же будет, когда я стану обмерять её, если сейчас прилагал просто титанические усилия, чтобы остаться равнодушным и ни в коем случае не допустить эрекции.
В общем весь день я работал именно с этим чувством, а когда рабочий день закончился, пошел через дорогу чуть ли не млея. Ирочка уже закончила все свои дела и ждала меня. Она вскочила из за стола и весело воскликнула:
– Я готова, мой юный рыцарь.
– Моя королева, прошу вас снова присесть. – С улыбкой сказал я ей – Мне нужно, чтобы вы взглянули на то, что я вам принёс. Понимаете, у меня есть ещё одно увлечение, кроме ремонта двигателей, и я хочу вас с ним ознакомить.
Когда я показал Ирочке все девять эскизов, на которых она была одета в самые различные платья, а также выложил на стол образцы тканей. Девушка восхищённо ахнула:
– Боже мой! Боренька, какая красота! Боже, а я и не знала, что ты так хорошо рисуешь. Ой, я такая красивая на этих рисунках. Ты подаришь мне их? С мягкой улыбкой я возразил:
– Нет, моя прекрасная королева. Это рабочие эскизы и они ещё будут нужны мне. Я хочу подарить вам шесть платьев, пошитых из шелка этих расцветок и прошу вас выбрать те, которые вы хотите носить. А в благодарность за это, вы позволите мне пригласить вас в театр. Жаль, что в ресторан меня не пустят. Впрочем, только вечером. Днём-то, в субботу или воскресенье, я вполне могу позволить себе такое удовольствие, угостить вас обедом в ресторане «Центральный» или ещё каком. Ирочка отшатнулась и сказала:
– Боря, но ведь это будет очень дорого стоить. Нет, я не могу принять от тебя такие дорогие подарки. Улыбнувшись, я сказал с нажимом в голосе:
– Можете, моя королева, ведь каждое из этих платьев я пошью для вас своими собственными руками. Правда, не все сразу, а где-то месяца за полтора. Ирочка, этот чудесный китайский шел достался нам с мамой, она у меня, между прочим, прекрасный модельер, практически даром. Точнее за смешные деньги лишь потому, что с этой тонкой тканью никто так и не смог в нашем городе справиться и её уценили чуть ли не в нули. Я ваш верный паж, моя королева, и влюблён в вас безмерно. Позвольте же мне снять мерки с вашего божественного тела и сделать вам это пусть и скромный, но зато уникальный подарок. Если вы того пожелаете, то можете выбрать шесть платьев и как только я их пошью, то вручу вам ещё и эскизы и таких больше никто не будет носить.
Моя тирада, произнесённая страстным голосом, возымела своё действие. Ирочка, вздохнув, согласилась. Немного подумав, она выбрала шесть самых красивых моделей. Я попросил её встать и принялся снимать с неё мерки. Тщательно и не спеша, прикасаясь к её телу очень нежно и бережно, как к крыльям бабочки, боясь повредить их. Невероятным усилием воли мне удалось всё же заставить себя не обнять её и не поцеловать. Похоже, что она прекрасно понимала, какие чувства бушуют в моей груди и задышала от этого чаще. В глазах Ирочки я прочёл ответные чувства, но ещё робкие, только-только нарождающиеся и это мигом привело меня в чувство. Когда же я закончил обмерять её, она мило улыбнулась мне и сказала:
– Боря, если хочешь, то в понедельник, после работы, мы можем прогуляться по парку. Я разрешаю тебе пригласить меня в кафе-мороженое и специально ради этого приду не в форме. Точнее я принесу с собой платье и к твоему приходу переоденусь.
Мысленно я сказал себе: – «Девочка моя, ты пойдёшь со мной в том платье, которое я пошью тебе к понедельнику». В этот день я не читал стихи Ирочке. Разговор у нас шел о высокой моде и я так и сыпал специальными терминами, называя имена известных модельеров прошлого. Моего, разумеется, прошлого. Проводив же девушку до дома, я спросил её:
– Ирочка, чем вы будете заняты завтра во второй половине дня, если это не является секретом. Девушка пожала плечами и ответила:
– Чем всегда, буду что-нибудь читать, Боря.
– Хорошо, – сказал я, – тогда завтра с пяти и до шести я приеду с мамой на примерку. Никуда не уходите в это время.
Ирочка удивилась моим словам, но всё же кивнула, а я со всех ног бросился домой, но вскоре мне попалось такси. Мама была дома и я сначала показал ей свои эскизы, а потом, отложив в сторону те, которые выбрала Ирочка, сказал:
– Эти три платья пойдут в серию, мамуля, а эти шесть будут существовать в единственном экземпляре. Я пошью их сам, для своей королевы, в которую влюблён и, кажется, не безответно. Мама всплеснула руками и воскликнула:
– Борька, ты влюбился? Ты познакомишь меня с этой девочкой? Мне очень хочется взглянуть на неё. Показав ей самый красивый, на мой взгляд, эскиз, я сказал:
– Вот она, мамуля. Ты же давно уже заметила, что у всех моих моделей одно и то же лицо. Это Ирочка, она работает инспектором в детской комнате милиции. Мама ахнула и сказала:
– Боря, она же намного старше тебя.
Я чуть не брякнул, что мой старший сын будет годка на три старше Ирочки, но вовремя сдержался и ехидно сказал.
– Отец тоже старше тебя, мамуля, и, вообще, признак геронтофилии, когда разница в возрасте между юношей и женщиной составляет больше сорока лет. Так, всё, мне нужно сделать выкройки вот на это платье, а завтра мы с тобой едем к Ирочке на примерку, как только я его наживлю.
Не знаю, что уж сказала мама отцу, но тот очень долго разглядывал эскизы, но мне не сказал ни единого слова. Наверное постеснялся, хотя у нас с ним всегда были доверительные отношения, вот только в моей прошлой жизни он так ни разу и не заговорил со мной о проблемах пола. Я же в больничке валялся, а потом на костылях ходил. Ткань я раскроил в тот же вечер, а наутро сел сначала за оверлок, а потом взялся за иглу. Отец где-то купил за двадцать рублей несколько упаковок самых тонких немецких игл, так что с шелком я разобрался окончательно. Отца стало увлекать швейное дело и особенно настройка и ремонт швейной машинки. Всё правильно, инженер и в Африке инженер. Вскоре мы поехали делать примерку. Мои выкройки оказались безукоризненными, как мне потом сказала мама. Мы попили чаю с Ирочкой и Эльвирой Михайловной, а потом отправились домой, в воскресенье вечером я закончил шить платье, но мама все же несколько раз помогала мне. Для этого платья я изготовил из зелёного картона коробку и с ней приехал в понедельник к Ире.
