Артем оглянулся. За его спиной около каменной стены лежала Лида. Ее бледное лицо с закрытыми глазами было неподвижно. Артем повернул голову еще немного в сторону. Он увидел Дмитрия Борисовича и Ивана Семеновича. Казалось, они крепко спят. Или… Нет, нельзя даже думать так, это было бы слишком ужасно!..
Опять послышалась незнакомая странная мелодия. Значит, и это не было сном? Да, протяжная, суровая и унылая песня приближалась. Кто же может ее здесь петь? И где именно «здесь»?..
Еще несколько секунд Артем прислушивался к звукам далекой песни. Вдруг он почти вскрикнул; кто-то коснулся его плеча.
— Кто это? Ах, Диана, милая моя Диана, как ты меня напугала!
Собака стояла возле него. Она радостно повизгивала, стараясь лизнуть Артема в лицо.
— Где это мы, Диана, очутились? Ты не знаешь, собака? Я тоже…
Диана побежала к Лиде, обнюхала ее, потом навестила Дмитрия Борисовича и Ивана Семеновича, после чего возвратилась к Артему и потянула его за рукав, словно звала его за собой.
— Э, Диана, я бы и сам давно уже был возле них, если бы мог подняться! Ты что же, полагаешь, что я вот так и сидел бы здесь? Плохо же ты меня знаешь, собака! Впрочем, давай попробуем…
С трудом он заставил себя подняться. Шатаясь от слабости, подошел к Лиде, ощупал ее лоб. Лида едва заметно шевельнулась. Ее губы задрожали.
— Лида! Дорогая Лида, любимая моя, проснись! Лида!
Он подсунул руку под голову девушки. На лице Лиды заиграла слабая улыбка.
— И дорогая и любимая?.. — тихо сказала она, не раскрывая глаз. — Что-то ты слишком ласковый сегодня, Артемушка!
Она медленно приподнялась и села. Глаза ее с любопытством глядели на смущенного юношу, потом она обернулась, и улыбка сбежала с ее лица. Девушка сжала руку Артема:
— Почему так светло? Где мы, Артем?
— Не знаю, Лида. Удивлен, как и ты.
— Какой-то лес… листва… и трава удивительного цвета… Я ничего не понимаю, Артем!
— И я не понимаю, Лида.
— Все желтое… розовое… Да что это, сон?
Лида изумленно озиралась. Она не верила своим глазам.
— Как мы очутились здесь, Артем?
Юноша пожал плечами: в самом деле, что мог он ответить, если и для него все это было удивительной загадкой.
— А где наши? — продолжала спрашивать Лида.
Артем показал в сторону, где лежали Иван Семенович и Дмитрий Борисович.
— Что с ними? Надо помочь! — Лида допыталась подняться на ноги, но не смогла.
— Не волнуйся, точно так было и со мной, — сказал Артем. — Через несколько минут ты совсем придешь в себя.
— Артем, я не могу сообразить…
Юноша развел в ответ руками.
— Где это мы? — послышался вдруг удивленный голос Дмитрия Борисовича. — Что за декорация такая? Кто умудрился выкрасить листву и траву в розовый цвет?
Ему ответил Иван Семенович:
— Это не декорация, Дмитрий Борисович, а настоящий большой лес, только весьма странной расцветки…
— Постойте, постойте, — не унимался археолог. — Такого на свете не бывает! Значит, мне это снится?
— В таком случае это наш коллективный сон, — усмехнулся Иван Семенович. — Да, друг мой, не только вы, но и такой старый геологический воробей, как я, тоже не может ничего объяснить. Между прочим, что это за стена, под которой мы лежим?
Артем еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Высокие деревья с розовой листвой начинались около высоченной неровной каменной стены. Она напоминала край отвесной горы или крутой обрыв. Конца ее не было видно. Артему казалось, что где-то высоко-высоко над деревьями стена врезалась в серые непроницаемые тучи.
— Я ничего не понимаю, Иван Семенович, — сказал, наконец, Артем.
— Что ж, должен признаться, что и я понимаю не больше, чем вы.
— А что это за пение? — спросила Лида.
— Действительно, кто-то поет.
— И песня приближается!
— Поет немало людей…
— И песня совсем незнакомая… Такой я не слышал…
Сказав это, Иван Семенович неожиданно предостерегающе поднял руку:
— Слушайте, слушайте!
До них донесся какой-то странный возглас. ПотоЯ еще один, еще… Затем прозвучало что-то похожее на удары бубнов. Ему откликнулись издалека другие бубны. И снова возгласы — радостные, победные, торжественные…
Все эти звуки доносились откуда-то из-за леса. Что там происходило? Праздник или какая-то торжественная церемония? И все это под землей, на двухсотметровой глубине?..
Друзья сидели, молча поглядывая друг на друга. Происходило нечто совершенно непостижимое! Шум нарастал. Похоже, одновременно кричала большая толпа людей, заглушая отдельные звуки.
— Смотрите, смотрите! — воскликнула Лида.
Пронзая густую желтовато-розовую листву деревьев, молнией промелькнула длинная стрела. Ее оперение дрожало в воздухе. Стрела бесшумно вонзилась в землю возле друзей. Она торчала из розовой травы как грозный вестник грядущей опасности…
Первым овладел собою Иван Семенович. Преодолевая слабость, он поднялся, подошел к стреле и вытащил ее из земли. Его серые глаза внимательно изучали неожиданную гостью. Неодобрительно покачав головой, он обратился к археологу:
— Посмотрите, Дмитрий Борисович! Это уж никак не игрушка. И не снаряд для спортивных упражнений. Это настоящая боевая стрела! И наконечник ее бронзовый!
— Бронзовый? Что вы говорите?..
Археолог, забыв обо всем, вскочил с места и подбежал к Ивану Семеновичу.
— Да неужели боевая? Дайте-ка сюда, дайте!
Он взял стрелу в руки и начал внимательно рассматривать.
— Ну что? — с нетерпением спросил Иван Семенович.
— Постойте, постойте! Я не могу так быстро. У меня затуманились очки…
Как драгоценность, Дмитрий Борисович осторожно положил стрелу на лежавшую около него сумку. Затем снял очки, старательно протер их платком, все еще не сводя глаз со стрелы, снова надел очки и принялся внимательно рассматривать ее. Результаты осмотра явно озадачили археолога.
— Нет, это невозможно! Это просто невероятно… Немыслимо! Однако для сомнений места нет!.. Это, видите…
Археолог не находил слов. Он поднес стрелу друзьям, как бы демонстрируя потрясающую редкость.
— Клянусь, это точнейшая копия древней стрелы! Такие наконечники мы находили во время раскопок скифских могил. Только они всегда бывали повреждены, покрыты окисью, деформированы. А это же… свежая древняя стрела!
— Как так — свежая древняя? Что за странное выражение, Дмитрий Борисович? Объясните, пожалуйста, нам сейчас не до шуток, — взорвался Иван Семенович.
— Я говорю о том, что вижу, понимаете меня? И поверьте, удивлен не менее вашего.
