Ознакомительная версия.
Мне кажется, что сказать тут можно одно: Счастливый остров, Авалон Феи Морганы и Аваллон как Тол Эрессеа родственны только в том, что оба представляют собою «земной рай» далеко в западном океане.
Тем не менее есть убедительный повод, более того – веские основания, считать, что отец нарочно установил эту связь, пусть мотивация его и не вполне понятна.
В одном из набросков моего отца, касающихся продолжения «Гибели Артура», говорится о том, как Ланселот раздобыл челн и отплыл на запад, но так и не вернулся. Этот фрагмент особенно интересен в данном контексте благодаря словам, что следуют за примечанием «Фрагмент об Эаренделе» и завершают его (см. выше). Эти аллитерационные строки, прилагающиеся к наброскам продолжения поэмы, приводились выше.
В этом коротком стихотворении «бриг был отправлен / в моря сумеречные», и Эарендель плывет к «магическим островам ‹…› мимо холмов Авалона ‹…› драконьих врат и дремучих гор / в Гавани Фаэри у границ мира». В этих строках отец намеренно вводил элементы мифической географии Первой Эпохи Мира, изначально описанной в «Книге утраченных сказаний»; а география эта по большей части вошла в гораздо более поздние тексты «Сильмариллиона».
В повести «Сокрытие Валинора» в первой части «Книги утраченных сказаний» рассказывается, что во времена укрепления Валинора в океане было создано огромное кольцо Магических островов для защиты Залива Фаэри. К тому времени, как был написан, полностью или почти полностью, вариант «Сильмариллиона» под названием «Квента», утверждалось следующее («Устроение Средиземья», 1986 (стр. 98):
В тот день, что в песнях назван Сокрытием Валинора, были созданы Волшебные острова, средоточие чар, и протянулись они через пределы Тенистых морей перед Одиноким островом, на пути у кораблей, идущих на Запад, дабы уловить в ловушку мореходов и сковать их вечным сном.
Примечательно, что выражение «Гавань Фаэри у границ мира» из последней строки «фрагмента об Эаренделе» часто повторяется в ранних текстах. Такова четвертая строка во втором варианте аллитерационной поэмы «Дети Хурина», написанного в 1925 году или до него («Лэ Белерианда», 1985 (стр. 95):
О Боги, брега свои бастионами заградившие, —
Столпами недвижными, скалами неприступными,
Что над взморьем сокрытым взнеслись отвесно
В Гавани Фаэри, у границ Мира!
В «Квенте» все эти названия появляются вместе в истории об Эаренделе («Устроение Средиземья (стр. 150). По пути в Валинор Эарендель с Сильмарилем и Эльвинг на корабле „Вингелот“:
…добрались до Волшебных островов, но не подпали под власть волшебства; и вступили они в Тенистые моря, и пробились сквозь тени; и открылся их взорам Одинокий остров, но не задержались они там; и вот, наконец, бросили они якорь в Заливе Фаэри у границ мира[90].
Примечательны слова „драконьи врата“ в предпоследней строке „фрагмента об Эаренделе“. В повести „Сокрытие Валинора“ („Книга утраченных сказаний“ I, стр. 215–216) рассказывается о том, как Боги „отважились на могучее деяние, величайшее из всех трудов их“:
Подошли они к Стене Сущего и возвели там Дверь Ночи. Там стоит она и по сей день, непроглядно-черной громадой на фоне темно-синих стен. Столпы ее из крепчайшего базальта, равно как и притолока, и вырезаны на них из черного камня громадные драконы, а из пастей их неспешно клубится призрачный дым. Врата эти несокрушимы, никому не ведомо, как они были сделаны и установлены, ибо не допустили эльдар на ужасное то строительство, и это – последняя тайна Богов.
(Выражения „драконоглавая дверь“ и „драконоглавые двери Ночи“ встречаются в ранних стихотворениях: „Книга утраченных сказаний“ II, стр. 272, 274.)
В этой самой ранней форме астрономического мифа „галеон Солнца“ проходит через Дверь Ночи, „уплывает в беспредельную тьму и, обогнув мир, вновь оказывается на Востоке“, возвращаясь через „Врата Утра“. Но эта концепция на ранней стадии была заменена новой формой мифа, согласно которой Солнце вступает во Внешнюю Тьму не через Дверь Ночи, а проплывает под Землей. Дверь Ночи осталась, но изменились ее назначение и время создания. В небольшой работе под названием „Амбарканта“, то есть „Очертания мира“, написанной в 1930 году или чуть позже, о новой сути Двери Ночи рассказано в нижеследующих фрагментах („Устроение Средиземья“, стр. 235, 237–238):
Мир окружают Стены Мира, или Илурамбар. Они подобны льду, стеклу и стали – холодны, прозрачны и тверды превыше всего, что в силах вообразить Дети Земли. Стены незримы; но пройти через них невозможно, кроме как через Дверь Ночи.
В пределах этих стен заключена сфера Земли; снизу, сверху и со всех сторон ее окружает Вайя, Всеохватный океан.
…посреди Валинора находится Андо Ломен, Дверь Вневременной Ночи, что проделана в Стенах и открывается в Пустоту. Ибо Мир пребывает посреди Кумы, Пустоты Ночи, лишенной времени и облика. Но никому не под силу перебраться через бездну и пояс Вайи и достичь этой Двери, кроме одних лишь великих валар. Они же проделали эту Дверь, когда Мелько был побежден и извергнут во Внешнюю Тьму; и охраняет ее Эарендель[91].
Я, безусловно, привел здесь все эти цитаты, отобранные из необъятного корпуса текстов, не ради их собственной значимости, но для того, чтобы подкрепить мысль о том, как целенаправленно и масштабно отец воскрешает кардинальный миф своего собственного „мира“, великое плавание Эаренделя в Валинор, применительно к Ланселоту артуровских легенд – которому теперь приписывает великое путешествие через западный океан[92].
Следует отметить, что в строках „фрагмента об Эаренделе“ (см. выше) единственное название, не заимствованное из повестей „Сильмариллиона“, – это „холмы Авалона“. При сравнении с описанием плавания Эаренделя и Эльвинг в цитате из „Квенты“, приведенной выше, где после того, как они миновали Тенистые моря и Волшебные острова, „открылся их взорам Одинокий остров, но не задержались они там“, кажется по меньшей мере вполне вероятным, что здесь „Авалон“ означает Тол Эрессеа, как в текстах 1930-х годов, процитированных выше. Если это так, то там, где отец в контексте „Сильмариллиона“ писал, что Тол Эрессеа был переименован в Аваллон, он употреблял название Авалон для обозначения Тол Эрессеа в артуровском контексте.
Можно предположить, что „стихи об Эаренделе“ являются не более чем масштабной параллелью между двумя великими плаваниями на запад. Но второе стихотворение, на начальной стадии создания и с трудом поддающееся прочтению (и в двух местах, к вящему сожалению, неразборчивое), обнаруженное среди этих бумаг[93] и приведенное выше, содержит куда более примечательные ассоциации.
Это стихотворение открывается размышлениями о том, что, в то время как могила Гавейна находится „в земле заката, у звучного моря“, нет погребальных курганов ни у Ланселота, ни у Гвиневеры, и „нет кургана Артуру в краю смертных“; в последующих стихах тоже идет речь об Артуре, но они очень близки или почти совпадают с заключительными строками „стихов об Эаренделе“. Не вполне понятно, какое из этих двух стихотворений – назовем их удобства ради „Плавание Эаренделя“ и „Могила Артура“ – предшествует другому. Может показаться, что машинописный текст „Плавания Эаренделя“ выглядит куда более законченным и потому создан позже; но тот факт, что названия, тесно связанные с легендой об Эаренделе, в этом стихотворении соотнесены именно с Эаренделем, а в „Могиле Артура“ – с королем Артуром, представляются мне убедительным аргументом в пользу того, что „Могила Артура“ написана после „Плавания Эаренделя“.
В конце „Могилы Артура“ говорится, что Артур „ждет“ (изначально было „спит“) на Авалоне, а Гавань Фаэри превратилась в Гавань Авалона. На первый взгляд пребывание Артура вживую „на Авалоне“ наводит на мысль, что название употреблено тут в традиционном „артуровском“ смысле, для обозначения острова, куда Артур был перевезен для исцеления Феей Морганой; однако появление его в контексте топонимов „Сильмариллиона“, по-видимому, также подразумевает, что это – Тол Эрессеа.
То же можно сказать об изменении названия „Залив Эльфийского дома“ (или Фаэри, или Эльдамара) на Залив Авалона[94]. Название „Авалон“, теперь употребленное по отношению к Тол Эрессеа, здесь перенесено с самого острова на побережье обширного залива, в котором укреплен в основании морского дна Тол Эрессеа[95].
Тем самым, по-видимому, артуровский Авалон, Счастливый остров, Insula Pomorum, владения Феи Морганы, в некоем загадочном смысле теперь был отождествлен с Тол Эрессеа, Одиноким островом. Но название „Аваллон“ вошло в употребление как одно из имен Тол Эрессеа одновременно с тем, как возникла идея Падения Нуменора и Изменения Мира (см. выше), вместе с концепцией Прямого Пути, по-прежнему уводящего из Круглого Мира к Тол Эрессеа и Валинору: дороги, не доступной для смертных, которую тем не менее непостижимым образом отыскал Эльфвине из Англии.
Ознакомительная версия.
