принести ключи к тайнику из шкатулки. К мосту, напротив Березкино. Иначе грозятся всех в усадьбе перебить.
Вахрушев нахмурился:
— Знаю я это место. Там даже засаду невозможно устроить…
Он задумался и потер ладонью легкую щетину.
— Есть только один вариант, правда рисковый. Согласится на встречу, но только с условием, что вместе пойдете к тайнику в курганах. Тем более шифр сейфа знаете только вы. А засаду устроить на Царевских курганах.
— Там они меня и грохнут, как только я отдам им ключи…
— Вдвоем пойдем. Я не думаю, что они придут целым отрядом. «Сочинцам» ни к чему светиться, будет человека три-четыре, не больше. Поскольку за усадьбой следят, отправим с запиской вестового к полковнику Кудасову. Пусть солдаты возьмут в кольцо курганы и ждут сигнала.
— Царевские курганы тянутся на двенадцать верст. Точное расположение дворца хана мы узнаем, только когда полностью составим карту из монет.
— Да пусть власти соберут хоть целый полк, это же не шутки — шестнадцать тонн золота! И вообще, если полковник Кудасов такой великий стратег — пусть тогда сам решает. Но известить полковника о встрече с «сочинцами» нужно обязательно, и как можно быстрее!
— Егор Сергеевич, вы человек знающий, военный. Вот и поезжайте утром в Тимофеево, под предлогом поиска поджигателей. Переговорите с Кудасовым и вместе разработайте стратегию. У меня от этих дел уже голова кругом…
— Андрей Иванович, вы сами наняли меня охранять усадьбу. Теперь в любую минуту «сочинцы» могут переиграть и ворваться, чтобы забрать шкатулку силой…
— Ваша правда. И мне нельзя выезжать, если за усадьбой следят — они заподозрят неладное…
— Тогда отправьте записку полковнику Кудасову через станового. Самохвалова они точно не перехватят…
— Хорошо. Наверняка так и сделаю.
Утром я написал записку и уже хотел послать Тихона к становому, когда в усадьбу неожиданно нагрянул капитан-исправник Нагайцев.
— Добрый день, Андрей Иванович!
Капитан вошел во двор, поздоровался за руку со мной и ротмистром.
— Самохвалов рассказал о поджоге на заводе. Вы действительно подозреваете, что поджигателей нанял помещик Гарин? Расскажите, из-за чего между вами начался конфликт.
Я задумался.
— Гарин однажды заявился и попросил продать земли на займищах. Я отказал. На балу в Тимофеево он увидел меня с помещицей Поповой и приревновал. Когда Гарин вернулся домой, он сразу отправил крестьян перекрыть ерик на займища.
— Интересно…– удивился капитан.– У вас тут разворачиваются прямо шекспировские драмы…
— Я прогнал крестьян, а когда приехал к Гарину в поместье выяснить отношения — он натравил на меня двух дуболомов, которых мы с Герасимом слегка проучили. Но Гарин на этом не успокоился. На следующую ночь он прислал мужика поджечь дом в Новореченском. К счастью, сельчане поймали поджигателя и слегка полечили дубинами…
— Это отвратительно. Но насколько я слышал, помещик Гарин в целом человек положительный…
— Ага. Добрейший души…– рассмеялся я.
— А этот поджигатель, которого вы тогда поймали… он сможет дать показания на своего помещика?
— Тогда Гарин точно убьет его.
— Вы прямо из своего соседа сделали настоящее чудовище…
— Он и есть чудовище. Маньяк и пироман.
— Давайте сделаем так. Если уговорите поджигателя официально дать показания, мы попробуем привлечь Гарина. Кто знает — может он и вправду нанял тех, кто орудовал на вашем заводе…
— Господи! Да тут к гадалке не ходи… Молодчики из Тимофеево. Возраст двадцать-двадцать пять. Двоих мы видели в лицо. Я уже подробно рассказывал обо всем Самохвалову…
— Самохвалов, как у нас в участке говорят, дней на пять ушел в туман…
— Не понимаю, зачем держать на службе алкоголика…
— Напрасно вы так… у каждого человека есть слабости. Самохвалов — участник Балканского похода. Он слегка контуженный. Когда не пьет — отличный служака и профессионал. Между прочим, Еремей Глебович Самохвалов не меньше дюжины отъявленных душегубов на каторгу отправил и голову под пули не раз подставлял… так что мы иногда закрываем глаза на его мелкий грешок…
Капитан задумался:
— Если эти молодчики из Тимофеево, попробуем отыскать. Я узнаю у своих осведомителей…
— Если найдете, прижмите их как следует — они наверняка выдадут заказчика. У одного из поджигателей огнестрельная рана. Он в больнице или на домашнем лечении… Мы сможем опознать их на очной ставке, видели почти вблизи. Кстати, господин капитан, есть еще одно важное дельце…
Я рассказал Нагайцеву о встрече с «сочинцами» в лесу.
— Черт возьми, Андрей Иванович… с этого и надо было начинать! Это же дело государственной важности! Значит все же объявились в наших краях, голубчики… Я немедленно доложу полковнику Кудасову. Они точно представились Офицерами Чести?
— Сказали что бывшие офицеры, не согласные с существующим строем. Заявляли о свержении монархии и все в таком роде… Угрожали, запугивали. Сказали, если не отдам шкатулку завтра вечером — устроят в усадьбе настоящую бойню…
— Подлецы…– вздохнул капитан.– Хорошо, сейчас же я немедленно еду к полковнику. Делом о поджоге мы тоже будем заниматься, так что не волнуйтесь, господин Никитин, и пока никаких шагов самостоятельно не предпринимайте…
Нагайцев вскоре уехал, теперь оставалось только ждать, что решит хитроумный столичный полковник.
Когда я поднялся в спальню, нашел на столе записку.
' Андрей Иванович, иногда трудно сказать вслух то, что стерпит бумага. Я думала о вчерашнем разговоре на реке, о вашем признание, и поняла, что тоже люблю вас всем сердцем. Люблю с тех самых пор, как только вы появились в усадьбе. Мне, простой крепостной девке, запрещено даже мечтать о любви к дворянину. Я иногда вижу во сне ваше красивое лицо, ваши сильные руки и твердый решительный взгляд, от которого мне становится жарко. Вы моя единственная радость и утешение на всем белом свете… Я готова быть с вами, пойти и в огонь, и в воду, хоть на самый край земли… ваша А.'
Я знал, что Аглая тоже меня любит. Теперь уже не имело смысла тянуть со свадьбой. Я вбежал на кухню, где она стряпала. Аглая виновато взглянула на меня и отвела глаза. Я подошел ближе, крепко обнял ее и прижал к себе.Теперь она уже не отводила взгляд. Смотрела прямо и решительно.
— Андрей Иванович…
— Просто Андрей…– я нежно поправил ее мягкую челку.– Скажи только одно, девочка моя, пойдешь за меня?
— Пойду, Андрюшенька…
Я прикоснулся губами к ее губам. На этот раз она не отталкивала, мы долго целовались, и я никак не мог оторваться от сладких медовых
