нашего уволили… И это в самом начале учебного года! Может, мне и в самом деле куда в другое место перевестись?
— Даже, та-аак! Ну, будут знать, как наших обижать, — усмехнулся я.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Миша.
— Ну сам прикинь, думаешь, случайно все совпало с твоими проблемами и их решением? Тебя с почётом обратно пригласили и тут же декан места лишился. Ты веришь в такие совпадения?
— Это из-за меня? — потрясённо спросил Миша. — Целого декана уволили?
— Как видишь, — улыбнулся я, пропуская его в квартиру. — Напакостил тебе именно ваш декан, похоже, ему теперь и отвечать.
Мишка ничего не сказал. Но на его лице отражались все его размышления по поводу сказанного. Стало ясно, что его самооценка после такого резко повысилась. Ну, главное — чтобы не зазнался! Мне мажоры в ближнем кругу ни к чему. О, работа поможет вернуть его быстро на грешную землю!
— Раз приехал, будешь помогать. А что только спросить ехал, то в учет не будем брать. Зато покормлю!
Вдвоём мы довольно резво соорудили один образец верёвки со свободным концом. Крючки не пригодились, мы просто вкрутили два длинных самореза в дюбеля на разной высоте и оставили по два сантиметра снаружи, чтобы можно было завязать на них верёвку. Потом обрежу и привяжу на конце шторное кольцо.
Провисала она не так сильно, как хотелось бы. Галия, с её ростом, сможет использовать, максимум, половину верёвки.
— Фигня какая-то получилась, — разочарованно проговорил я, осматривая своё изобретение.
— Да ладно, пойдет. А по краям сам будешь вешать, — подсказал Миша. — А если очень надо будет, можно и на табуретку встать.
— Ну, так-то да, — согласился я. — Считаешь, есть смысл ещё две сделать?
— Ну а почему нет? — одобрительно оглядел мою верёвочную конструкцию друг.
— Ну, давай. У меня есть ещё немного времени. Сделаем сколько успеем. Мне, главное, под дюбеля отверстий насверлить, а остальное можно хоть по ночам доделывать.
А вообще, надо посидеть, повспоминать, как были устроены складные сушилки. Я же видел их тысячу раз разные. Да у меня у самого такая была в доме. Карнабеда мне по схеме хоть чёрта лысого согнёт. Ничего в такой штуке сложного нет…
Потом мы вместе с Мишей пошли к метро. Я поехал в Пролетарский райком к Сатчану, а Миша к себе в общагу.
— Ты теперь будешь сам приезжать на совещания и довольно часто, — наставлял меня Сатчан, — так что запоминай дорогу. И запоминай, что говорить на проходной.
— А что говорить на проходной?
— Я в сауну, — посмотрел он на меня серьёзно.
— Ты шутишь?
— Нет. Так и говоришь.
— Ну, давай я попробую пройти на территорию через проходную, — предложил я. Выгляжу я молодо, нужно убедиться, что такой пароль сработает. На проходной-то, небось, привыкли пропускать людей от тридцати лет и выше. А корочками Верховного Совета мне тут точно светить не стоит.
Он высадил меня перед проходной, а сам поехал к воротам.
Пароль сработал — меня пропустили, смерив удивлённым взглядом. Но главное результат: я на территории.
Сатчан тоже уже заехал на своих Жигулях и побибикал мне, мол, давай садись.
В этот раз я уже старательно запоминал дорогу к оздоровительному центру этого предприятия.
Увидев его, я всё вспомнил, и лягушатник, который они называли бассейном, и коричневые квадратики плитки вокруг него.
Народ уже собирался, но, как выяснилось, не все еще прибыли. Мы расселись в простынях вокруг стола и с интересом разглядывали друг друга, знакомясь. Захарова я уже знал. Посмотрел на еще четырех человек из его группировки.
От нас задерживался Ригалёв.
— Кстати, я вчера замолвил словечко за вашего студента, — нарушил молчание за столом Войнов, глядя на нас с Сатчаном.
— А-аа, — дошло до меня, откуда такой переполох сегодня в МИИТе, — слышал, слышал, как вы «замолвили словечко». То-то там головы полетели! — рассмеялся я.
— Это не я, — улыбнулся Войнов. — Не мой район. Это они уже там сами. Или вообще не они, насколько я понял, там еще до моего звонка все уже назад откатили…
— Главное, что справедливость восторжествовала! — притащил Сатчан банку пива. — Кому налить, товарищи?
Я подставил ему стакан и один из людей Захарова тоже. Остальные, видимо, будут что-то покрепче или вообще не будут.
Появился Ригалёв и совещание началось.
Первым слово взял Захаров. Поздравил нас всех с началом совместной работы и высказал надежду, что сотрудничество наше будет плодотворным, после чего передал слово одному из своих, назвав его Ганиным. Тот самый Ганин — как же, помню, что он проворовался. Оказывается, он у них бухгалтер. Интересно, а у нас кто деньги считал?
Ганин открыл обычную общую тетрадочку и начал доклад: у нас под контролем в общей сложности теперь тридцать четыре больших и малых предприятия. Средний доход по году с них такой-то, горкомовский налог, зарплата силовиков, прочие расходы… остаток, подлежащий распределению, такой-то.
Называемые цифры меня не шокировали. Меня шокировала его тетрадь. Это каким надо быть непуганым идиотом, чтобы вот так вести всю черную бухгалтерию⁈ Хотя…
— Прошу прощения, Макар Иванович, — обратился я к нему. — Надеюсь, вы используете какой-то шифр для ведения ваших записей? В целях безопасности?
Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.
— Какой ещё шифр? — не понял меня Ганин.
— Ну, какой? Секретный, — с сарказмом посмотрел на него Захаров.
— Сокращения использую, — недовольно закрыл свою тетрадку Ганин.
— Это не то, — серьёзно глядя на него, сказал я. — Этого мало. Сокращения, небось, по первым буквам? Так это на раз-два всё вычисляется.
— Что ты от меня хочешь? — возмущённо спросил Ганин.
— Себя обезопасить хочу, — настаивал я. — Только и всего. Вот украдут у вас портфель с этой тетрадкой. Дальше что?
— Типун тебе на язык!
— Подожди, Макар Иванович. Не шуми, — остановил его обеспокоенный Захаров. — Товарищ дело говорит. Вот выкрали у тебя эту тетрадку. Дальше что?
— Да у кого рука поднимется на начальника финансово-хозяйственного отдела Московского горкома партии? — недоумённо оглядел присутствующих Ганин.
— А если поднимется? — выразительно глянул на Бортко один из Захаровских людей. Проняло их, зашевелились…
— Надо пересмотреть всю
