применила тяжелую артиллерию — обратилась к знаменитой бурнинской бабке-гадалке по имени Галина. Слыхал ли о ней Стас?
— Не слыхал, — признал Стас. — Я в этих местах редко бываю.
Степан кивнул и заявил:
— Крутая бабка. Наследственная знахарка, хорошо зарабатывает. Побольше нас, простых бомбил…
— И что? — заинтересовался Стас. — Нашла брата-то?
— Не поверишь — нашла! Сразу показала, где искать этого дурня. Мы — туда, а он — там! Представь?
— Она всегда находит? — уточнил Стас.
— Ну, всегда — не всегда, не знаю… Но отзывы о ней лучше некуда. Она не только людей ищет, но и животных, и вещи потерянные.
— Как к ней обратиться?
— Потерял чего? — с пониманием осведомился Степан.
— Ну, типа да.
— Записывай.
Стас похлопал по карманам. Бумажника нет, мобила дышит на ладан. В кармане только ключи от машины.
— Запомню, — решительно сказал он.
— Улица Гранатовая, 38А, — сообщил водила. — Частный домик. Там у нее вечно очередь, не пропустишь.
«Надо бы пообщаться с этой бабкой, — подумал Стас. — Может, она тоже тертон и знает о Сером мире…»
До деревни Серебряная Пойма они доехали немного заполночь. Степан собирался переночевать у знакомых в деревне, а утром поехать, набрав пассажиров, обратно в Бурнинск. Поездка в Лесной Увал отменялась, раз уж такое дело.
Стас отпер родную «Тойоту», которая, слава звездной пыли, стояла возле дома на прежнем месте, достал из бардачка деньги и заплатил водиле. Степан отчалил. Красные габаритные огни мелькали некоторое время в конце улицы, затем пропали.
От шума двигателя и хлопанья автомобильными дверьми проснулась Найда, зарычала в будке, но не залаяла. Этого хватило, чтобы живо припомнились события, случившееся прямо здесь… И снова Стас стоял посреди ночи перед пустым темным домом, где много лет бок о бок с его матерью обитала потусторонняя тварь, а в подвале разлагалась бабуля…
Дом семьи Думовых вырисовывался горбатой тенью на фоне звездного неба. При слабом свете ущербной луны, звезд и двух фонарей можно было разглядеть аккуратно отремонтированную крышу, ровные стены, окрашенный штакетник. И — ни намека на то убожество, что предстало перед Стасом в Сером мире.
Дом как дом, знакомый с раннего детства. Но Стасу было до жути страшно на него смотреть. А еще страшнее заходить внутрь за вещами. Вместо этого охватило сильнейшее желание немедленно уехать в Лесной Увал.
Дом отныне пустует, потому что мама умерла, пока он валялся без сознания. Где находится тело? Никита про это ничего не сказал, а у Стаса не достало сил задать страшный вопрос. Наверное, оно в морге, в районной больнице, откуда он совсем недавно сбежал, оставив распахнутое окно палаты и отпечатки ног и задницы на клумбе внизу.
Неизвестно, у кого интересоваться… Только не у Никиты. У Стаса нет ни желания, ни смелости смотреть на длинную белобрысую рожу Никитоса с его фирменным прищуром.
Кое-как собравшись с духом, Стас открыл калитку и подошел к входным дверям. Найда снова заворчала, загремела цепью — и затихла. Стас включил светодиодную панель под навесом, свет исправно разогнал темноту. Это прибавило смелости, и Стас зашел в дом.
В доме за время его отсутствия скопился «нежилой» запах. Не затхлый, а именно неживой. Говорят, брошенные дома быстро разрушаются. Наверное, это правда, но сперва они теряют живую душу…
Стас включил свет на веранде и остановился перед запертой дверью в коридор. Кто-то ее закрыл, хотя раньше в теплое время года она всегда оставалась распахнутой настежь. Также кто-то выстроил обувь так, как никто из Думовых сроду не выстраивал.
Ясное дело, здесь были соседи. Тот же Никитос, к примеру…
И никто из них, понятно, мертвых бабушек — ни вязаную, ни ту, что в подвале, — не обнаружил. Иначе сейчас дом был бы оцеплен и вокруг суетились стражи порядка, следователи, понятые и так далее.
Или не суетились бы?
Как минимум дом был бы опечатан и заперт на замок.
Стас открыл вторую дверь с таким расчетом, чтобы в случае чего мгновенно отпрыгнуть назад и выскочить из дома. Лампа на веранде осветила короткий коридор с вешалкой и закрытым люком, ведущем в подвал.
Вязаной твари нет.
А вот в углу стоит отцовская лопата. В последний раз Стас ее видел на улице, рядом с собой, когда он повалился в пыль и перед ним нарисовался загадочный старик-тауханец.
Итак, лопату принес тауханец? Больше вроде бы некому. Но кто убрал останки (если можно так выразиться) вязаного чудовища? Или они сами собой растворились, скрывшись за Завесой?
Как бы то ни было, в доме, судя по всему, прямо сию минуту никто не обретался — ни естественный, ни сверхъестественный.
Стоило Стасу так подумать и сделать шаг в коридор, как со стороны гостиной зашуршало и из дальней двери выскочила маленькая черная тень. Стас на автомате схватил лопату и, держа ее наподобие копья, в срочном порядке отступил на веранду.
Но тревога была ложная. Навстречу ему, громко и возмущенно мяукая, выбежала Пэрис.
Это окончательно расслабило Стаса. Пока кошка в доме, нечисти здесь быть не должно. Кошки вроде бы прозревают сразу два мира — обычный и призрачный…
— Пэрис, мохнатая ты потаскушка! — прошептал Стас, гладя кошку. — Ты что тут жрала-то?
В гостиной окно оказалось приоткрытым. На подоконнике скопился мощный слой пыли с отпечатками кошачьих лап. Видимо, те, кто похозяйничал тут, забыл прикрыть окно, и Пэрис шастала то внутрь, то наружу.
Кто бы ни побывал в доме, это были не грабители. Все вещи пребывали на прежних местах, в целости и сохранности.
Стас всюду позажигал свет и принялся лихорадочно и как попало зашвыривать свои вещи в дорожную сумку.
Отчаянно зазвенел домашний телефон, заставив Стаса подпрыгнуть до потолка. Он прибежал в гостиную, вылупился на трезвонящий телефон. Кому приспичило звонить среди ночи?
Он все-таки поднял трубку.
— Алле?
— Слушай, дорогой мой Стасян, ну это какой-то детский сад, ей-богу! — раздался в трубке голос Никиты. — Ты чего? Зачем сбежал-то?
У Стаса заледенело в груди. Нашел его Никитос-то. Наверняка он до этого звонил на мобильник, но телефон Стаса вырубился из-за севшего аккумулятора.
— Где тело? — бухнул он напрямик. Сейчас его волновал именно этот вопрос.
— Какое тело?
— Тело моей матери! — завопил Стас.
— Так похоронили уже, — спокойно сказал Никитос. — Рядом с бабой Настей,
