Голос хмыкнул:
— «Убийство для нормального короля — самая естественная причина смерти»? Не поверите, Асамия-сан, мимо проходил. Вообще, в гости шел… к одному челвоеку. Решил заглянуть по дороге — поздороваться. Вначале хотел поторговаться с вами — дескать, вы моему сыну — Фуриндзи, а я вам… А потом… как же там было-то? «Люди, которых можно купить, ничего не стоят». Да? К тому же сын обидится, если узнает — привык решать свои проблемы самостоятельно…
— «Моему сыну…» Вот оно как… Сирахама Мототсуги-сан… А я думал, что это будет Кенчи… — Асамия поцокал языком. — Вы в курсе некоторых наших обычаев, Сирахама Мототсуги-сан?
— Например?
— Первая брачная ночь между мужчиной и женщиной Асамия происходит ДО обряда бракосочетания.
— Ожидаемо. — Хмыкнул голос. — Вполне в русле нашей мужской трусости, апофеозом которой являются обычаи Асамия… не обижайтесь, пожалуйста, Асамия-сан! Переспать с женщиной безо всяких формальных обязательств… И сделать этот ритуал официальным. Дайте угадаю — половина браков таким образом не состоялась — на утро жених объявлял, что его невеста была порочной.
— Три четверти. — Асамия все-таки решился. — Но к браку с внучкой Сверхчеловека такое решение вопроса применено быть не может. Я это вот к чему…
— Можете не продолжать. — Остановил голос. — Напитки… Это же так логично — решить вопрос с непокорными женщинами с помощью алкоголя или наркотиков, подмешанных в напитки. — Асамия похолодел, а голос с неподдельным любопытством продолжил. — У меня только один вопрос — вы хоть раз за всю вашу историю пытались таким вот образом опоить женщину-бойца, уже прошедшего несколько активаций?
Асамия даже не дернулся — он не сомневался, что человек за спинкой стула в случае опасности выстрелит не колеблясь. ЭТОТ — выстрелит. Кроме того — взгляд на часы — то, что должно было произойти, уже произошло. Дергаться поздно. Что б там ни произошло…
— Вот оно что… — Понял Асамия. — Вы спокойно ждете, когда Фуриндзи убьет Рююто…
— … и тогда ни у кого не будет иногда выхода, как Миу отдать Кенчи и раскрыть пошире двери, чтобы дать им обоим сбежать… и не доставать их впоследствии некоторыми «нашими обычаями». А семье Асамия после такого «фейла» будет не до мести.
— На нас пришел заказ? Как тогда… на Танимото?
— Нет, хотя, судя по тайникам, заполненным оружием и взрывчаткой, сынок рассматривает все варианты… Это моя собственная инициатива. Использование служебного положения в личных целях, если угодно.
Мототсуги выдержал минутную издевательскую паузу и добавил:
— Впрочем, окончательное решение вопроса семьи Асамия я решил предоставить сыну… Он иногда удивляет даже меня!
— Что ж… — Асамия расслабился и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. — Тогда будем ждать, какое решение примет ваш сын.
— Я бы еще погулял, кстати. — С намеком сообщил голос и чуть смущенно пояснил. — Свидания со мной ждет одна великолепная женщина… А может, и не ждет… Вот, чтобы это выяснить… Ну… Вы не будете возражать…? Ну… Что б я вас на мушке не держал все это время? М?
— Валяйте…
— Потом голова будет болеть. — Заторопился Мототсуги. — Аспирин хорошо помогает. Или виски — я смотрю у вас бар довольно обширный… А еще лучше — водочка!
Пальцы осторожно коснулось шеи главы клана Асамия и через несколько секунд с интересом отслеживающий свое состояние глава клана потерял сознание.
* * *
… от сладкого наваждения, навеянного обольстительным голосом, тягучими плавными движениями, запахом шампуней и гелей, невероятным блеском серых глаз — от всего этого Рююто избавлялся непозволительно долго.
Лишь задним числом он смог восстановить очередность последовавших за событий событий.
Вот его ладонь ложится на талию слегка прогнувшейся и поощрительно улыбнувшейся Миу.
Вот она единым движением сбрасывает с себя халат.
Вот что-то мигнуло в ее глазах и он понимает, что страсть — может быть разной. Но ничего не может сделать, так как что-то сковало его, парализовало.
Вот что-то хватает Рююто за пояс и отшвыривает назад.
А вот два вздохнувших вслед по воздуху черных лезвия на какие-то сантиметры разминулись с его шеей и животом.
Еще несколько секунд он ошалело крутил головой у стены, приходя в себя, сбрасывая непонятное оцепенение.
Между ним и обнаженной девушкой, в руках которой слегка подрагивали, как живые, два огромных черных ножа-кукри, стояла безоружная фигура в черном балахоне…
— Потом поговорим. — Сказал, как сплюнул, Сирахама Кенчи не оборачиваясь. — Не лезь.
Сирахама чуть присел, сгорбился, как-то скособочился, став похожим на марионетку. Вокруг потемнело и стало ощутимо холоднее.
— Мэйм унэйк кейчап гиле аята![26] — Холодно сообщил Сирахама на неизвестном Рююто языке.
— Ли-ау![27] — Столь же холодно ответила Миу
Полностью обнаженная девушка даже не пыталась прикрыться. Она тоже ссутулилась и напружинилась, взгляд стал бессмысленным.
— Мэйм исели джаумбга![28] — Согласился Сирахама, двигаясь вперед какими-то ломанными, неприятными даже на взгляд, движениями.
Конечно, с места Рююто, все так же сидящего, привалившись к стене, открывался не лучший обзор — иногда стол мешал, иногда диван, иногда кресло. Но и того, что он видел, хватило, чтобы понять, насколько высок уровень тех, кто схватился сейчас посреди просторных апартаментов.
В полной тишине — даже одежда не шуршала — порхали друг за другом два приведения — Сирахама в черном балахоне и Миу в чем мать родила. Тихонько, но тяжко, басовито, вздыхали ножи, время от времени описывая невероятные дуги, вырываясь из рук и, будто притянутые, возвращаясь обратно в ладони Миу. Не сразу Рююто разглядел тонкий шнур, соединяющий навершия черных клинков.
Рююто не удержался и моргнул — перед его лбом находилось предплечье Сирахамы, которым тот «поймал» нож, летевший прямо в лоб Рююто. Сдавленное шипение-ругательство Сирахамы, холодная усмешка Миу, рывок, предплечье дернулось, а окровавленный (хоть и не видно на черном лезвии, но каким ему еще быть?) нож сам, будто пальцем поманила, прыгает в руку Миу.
Девушка поднесла клинок к губам и лизнула лезвие. Улыбнулась и прижмурилась от удовольствия…
— Лиджи, шёхад ийя![29]
Ее нагота сейчас была совершенно другого качества. Совсем не от такой красоты хочет замереть мужское сердце. Это было… Так замирает человек, оказавшийся в лесу лицом к лицу с тигром. Так замирает пловец, видя, как вокруг него нарезают сужающуюся спираль плавники акул…
