– В смелости ему не откажешь,– одобрил Устах.– И что же Рунольт, так его и привечает?
– А что Рунольт? На лбу ведь не написано, что разбойник. Так что особой смелости тут нет. Половина здешней дружины, сам же видел, обленилась просто позорно. А остальные, как я понимаю, в доле. Пляшут под дудку Бьярни. А нашего смоленского знакомца девка описала очень точно. Просто как живой перед глазами встал.
– Все равно не верю! – упрямо заявил Устах.– Чтобы из десятников княжьих – в разбойники? Не верю! Что приезжал сюда – может быть, а остальное…
– За мою голову между прочим, хорошие деньги посулили! Полный шелом серебра!
– Тоже от девки узнал?
– Так,– рассердился Духарев.– Устах, ты мне друг?
– Друг, конечно!
– Тогда поверь. Не девке, мне поверь: завтра, когда мы будем охотиться на кабана, кое-кто будет охотиться на нас. И мы с тобой, я и ты, должны быть начеку!
– Я всегда начеку,– флегматично ответил Устах. – Ты лучше выспись. Проку больше будет, чем бабью болтовню слушать. Не все бабы такие, как твоя Слада.
– Ага,– заметил Духарев.– Все-таки вспомнил, что и у женщин бывают мозги?
– Бывают.– Устах зевнул.– Только не у девок теремных.– Ладно, ты как хочешь, а я спать пошел,– и двинулся к дверям.
– Завтра увидим, кто прав! – крикнул вслед Духарев.
Вот ведь упрямец! Даже его своим неверием заразил!
* * *
Конечно, до киевского или даже полоцкого охотничьего великолепия черниговскому Рунольту было далеко. Но воздух так же звенел от собачьего лая, алели флажки, рычали рога доезжачих, горячили коней охотники в легких круглых шлемах. Собачки у Рунольта были разномастные, в основном гончие. Еще – четверка тяжелых лохматых волкодавов в стальных ошейниках и несколько борзых, которых можно было бы и не брать. От борзых в чащобе проку ноль.
Ехали сначала трактом, потом свернули на скошенные поля.
У леса остановились.
Князь черниговский, уже промочивший горло, восседал на могучем жеребце, зычно раздавал команды загонщикам, определял, кому куда встать.
Два самых перспективных места были отданы гостям.
Сереге очень не хотелось отделяться от Устаха, но протестовать тоже было нельзя. Еще не хватало, чтобы в трусости обвинили.
В напарники Сереге князь определил лучшего своего боярина, Бьярни. Скорее всего, по просьбе самого нурмана.
«Ну и ладно,– утешил себя Духарев.– Хоть на виду будет».
Он стал достаточно самоуверен, чтобы не сомневаться, что сделает нурмана один на один. Но, блин, у Бьярни железный козырь в рукаве. Разбойнички. А это, если все же поверить ночной подружке, точняк, еще один крутой боец-нурман. И неизвестно сколько подручных. С другой стороны, Бьярни вряд ли рискнет просто так прикончить гостя-варяга. Это ж надо какое-то оправдание придумать. Списать на разбойников? Спросят: а сам ты где был? А если отбился, то почему не отбился варяг? И где побитые тати? Это ведь только слабоумный поверит, что какие-то, блин, разбойники напали на лучших гридней – и ушли без потерь. И кто, интересно же, рискнет Роговолта полоцкого или Свенельда-воеводу в слабости ума подозревать?
Духарев пробирался сквозь чащобу вслед за Бьярни и прикидывал, откуда ожидать подлянки. Наверное, впервые он пожалел, что не в Диком Поле, где все – на виду.
Нет, к бою он был готов. Полный доспех, меч, лук, в колчане всего пять охотничьих срезов. Остальные – боевые, бронебойные. Не на зверя – на человека.
Пригибаясь к гриве коня, чтобы не задеть низкие ветви, Духарев боролся с искушением всадить одну граненую стрелочку в бармицу Бьярнина шлема. Только нехорошо это. Да и нурман наверняка начеку. У хорошего воина затылок чуист, как нос гончей. Но Серега тоже клювом не щелкал: принюхивался, прислушивался, вычленял из звуков безопасных, вроде отдаленного лая гончих и перестука дятлов, признаки возможной опасности, напрягал интуицию… Однако явной опасности не обнаруживал.
Выехали на небольшую полянку, всю усыпанную боровиками.
– Здесь,– коротко бросил Бьярни, спрыгивая на землю и привязывая коня.
Серега тоже спешился, огляделся.
Слева пованивало болотце. Справа – бурелом. Впереди – заросли; путаница ветвей, в которой звериная тропа – как собачий лаз. В траве Духарев заметил черные ошметки сети. Видно, здесь не раз ставили тенета, в которые загоняли зверя. Но сеть – это не так интересно. Вот принять на копье двухсоткилограммового секача – это по-мужски!
Бьярни прошелся взад-вперед, нещадно давя сапогами бурые шляпки. Боровики его не интересовали. На грибы пусть смерды охотятся. Нервничает? Или просто ноги разминает?
Серега прислонил к стволу тяжелую рогатину, перевесил из-за спины на бедро меч и уселся на пенек. Пока еще гончие поднимут зверя, пока пригонят сюда…
Но ждать пришлось совсем недолго. Собачий лай звенел еще далеко, а Серегино ухо уже уловило глухой тяжелый топот.
– Секач, похоже,– негромко произнес Бьярни. – Не собаки подняли – сам уходит. Опытный.
И впился в Серегу испытующим взглядом. Духарев кивнул. Узнать по собачьему лаю, идут ли псы по следу или просто брешут, Духарев не умел. Не говоря уже о том, чтобы определить, кого именно гонит свора. С другой стороны, зачем нурману врать?
– Сам возьмешь? – спросил Бьярни.
Духарев кивнул, и нурман тут же отошел назад, за деревья. Будь рядом Устах – встал бы сбоку, с рогатиной наготове. Мало ли… Вдруг хрустнет древко рогатины или нога заскользит по мокрой траве?
Ничего. Обойдемся! Кабана Серега уже брал пару раз. Причем в одиночку.
Топот приближался.
Бегущий вепрь – это живой таран. Удержать его – навык нужен и сила. Но удержать можно. Духарев поплевал на ладони, встал прямо на тропе, уперся каблуком в выпирающий корень, приготовился. Ветерок дул в лицо. Глазенки у секача мелкие. Сразу не разглядит. Может, притормозит даже, от неожиданности. Главное – к себе не подпускать. Кабаний клык режет почище кривого засапожного ножа.
Зверь приближался. Тяжелый мерный топот. Здоровенный кабанище, должно быть… Духарев ощутил, как приятно бурлит внутри азарт. Вот это житуха, мать ее!..
Страшный рев оглушил Сергея. Огромная рыжая голова неожиданно вынырнула из зарослей, разметав ветки. Серега еще успел удивиться, почему это кабанья морда – не на уровне бедра, а существенно выше, еще успел вздернуть рогатину, поставленную на удар по приземистому зверю… И тут голова резко нырнула вниз, Духарев увидал корень шершавого, как древесная кора, рога, рванулся в сторону, уходя от прямого удара, но его уже зацепило, под страшный звук лопающихся кольчужных колец, вскинуло вверх со страшной силой, будто бампером грузовика снизу ударило.
