Если подумать, то, хотя я и спас ей жизнь, в этом не было бы необходимости, не сопровождай она меня. Я понимал, суммируя случившееся и все то, что она сделала для меня, что пребывал перед нею в большом долгу.
Но я не смогу помочь ей, пока не узнаю о ней больше.
– На пару минут, – сказал я. – Пожалуйста.
Она кивнула, и мы вошли внутрь. Сразу за моей спальней у меня была небольшая гостиная. Я где-то читал, что как правило женщины чувствуют себя более удобно с человеком, сидящим рядом с ними, а не напротив них. У мужчин же все наоборот. Сидеть друг напротив друга в чем-то сродни прямому физическому противостоянию, в котором более крупный и сильный тип имеет преимущество. Я не знал, правда это или нет, но она была уже достаточно взвинчена, и я не хотел усугублять ее состояние. Поэтому я усадил ее на один край дивана, а сам пристроился на противоположном, на дистанции чуть большей, чем длина вытянутой руки.
– Ладно, – сказал я. – Мы с тобою толком не беседовали наверное потому, что я никогда ничего не рассказывал о себе. Думаю, сущность проблемы я изложил верно?
– Доверие – дорога с двухсторонним движением, – сказала она.
Я издал коротенький смешок:
– Ты слишком долго пробыла рядом с Мэб. Она тоже не любит отвечать на вопросы простым «да» или «нет».
Уголки губ Сариссы слегка дернулись:
– Да.
Я снова рассмеялся:
– Хорошо. С волками жить – по-волчьи выть. Может быть, нам стоит обменяться вопросами и ответами. Ты можешь начать.
Она сложила руки на коленях, нахмурилась, потом кивнула:
– Я слышала о тебе множество историй. Что ты убил много людей. Эти истории правдивы?
– Я не знаю, что ты слышала, – сказал я. – Но… да. Когда злобные существа становились угрозой для людей в моем городе, моей работой было помешать им. К тому же, какое-то время я был Стражем Белого Совета. Воевал против Красной Коллегии. Участвовал во многих схватках, в которых иногда гибли люди. А почему ты в долгу у Мэб?
– У меня… у меня врожденное слабоумие, – проговорила она. – Я видела, что эта болезнь сделала с моей старшей сестрой, и… – Ее передернуло. – Врачи не могли мне помочь. Мэб же смогла. А тебе приходилось убивать кого-нибудь, кто не пытался убить тебя?
Я посмотрел на носки своих туфель.
– Дважды, – тихо сказал я. – Я перерезал глотку Ллойду Слейту, чтобы стать Зимним Рыцарем. И…
Вспышка памяти. Разрушенный город, вой монстров и потоки крови. Всполохи света и оглушающих взрывов магии, рвущей на части и камни, и воздух. Пыль – повсюду. Сражающиеся, истекающие кровью друзья, теряющие надежду. Каменный алтарь, покрытый толстым слоем засохшей крови. Перепуганная маленькая девочка, моя дочь. Предательство.
Губы, прижавшиеся ко лбу женщины, которую я собирался убить.
О Боже, Сьюзен, прости меня.
Я ничего не видел из-за тумана в глазах, а горло сжималось так, словно Красная Шапка снова душил меня шелковой лентой; но я заставил себя продолжать:
– А еще я убил женщину по имени Сьюзен Родригес на каменном алтаре, потому что если бы я этого не сделал, маленькая девочка и множество хороших людей погибли бы. Сьюзен тоже это знала.
Я вытер глаза ладонью и прокашлялся:
– А каковы были условия твоей сделки с Мэб?
– Пока я в себе, пока пребываю в здравом уме, по ее вызову я поступаю в ее распоряжение на три месяца каждый год. Каникулы были, пока я училась в школе. Есть также и выходные, исключая последнее время. Забота о тебе – за нее я получу месяцы и месяцы отпуска.
Она теребила испачканный кровью платок. Рассеченная губа уже не кровоточила, и о ране напоминала лишь полоска темной запекшейся крови.
– За все дни нашей терапии ты, по-моему, обмолвился, что у тебя когда-то жили пес и кот. Но ты никогда не говорил ни о друзьях, ни о семье. Почему?
Я пожал плечами.
– Не знаю, – сказал я. И тут же понял, что, сказав это, солгал всем, кто сейчас был в комнате. – Возможно… возможно потому, что мне больно думать о них. Потому что мне их не хватает. Потому что… потому что они хорошие люди. Лучшие. И я не уверен, что смог бы смотреть им в глаза после всего, что я сделал. Ну а ты? У тебя есть друзья?
– Есть люди, с которыми я иногда имею дело, – сказала она. – Я не… не уверена, что могу назвать их друзьями. Я не хочу иметь друзей. Я привлекаю внимание весьма опасных существ. Если я сближусь с кем-то, то навлеку на этого человека опасность. Тебя это никогда не беспокоило?
– Каждый день, – сказал я. – Мне доводилось хоронить друзей, погибших потому, что они были связаны с моей работой, с моей жизнью. Но они хотели быть рядом. Они знали об опасности, и выбрали противостояние ей. Я был не вправе решать за них. А ты считаешь, что одиночество – лучшее решение?
– Я считаю, что это лучше для них, – сказала Сарисса. – Теперь ты здоров. Отправишься домой? К друзьям и семье?
– Дома у меня больше нет, – ответил я и вдруг почувствовал себя очень уставшим. – Мою квартиру сожгли дотла. Мои книги, мою лабораторию. А мои друзья думают, что я мертв. И как же мне просто взять и вернуться? «Всем привет, я вернулся – скучали по мне? Сейчас я работаю на одного плохиша, и, кстати, пока меня не было, какие-нибудь стоящие фильмы выходили в прокат?»
Я покачал головой:
– Я наживаю новых врагов. Опасных врагов. Я бы снова и снова втягивал друзей в свои разборки. Я знаю, что они сказали бы: «Ну и что?» Но я не ведаю, что еще мне предстоит сделать. Мэб, похоже, тебе доверяет. А чем ты для нее полезна, если не секрет?
Сарисса слабо улыбнулась:
– Я вроде проводника-шерпа[19], посредника между ней и человечеством, – сказала она. – При всем ее могуществе и знаниях, Мэб не всегда понимает людей. Задает мне вопросы. Иногда мы с ней смотрим телевизор, или ходим в кино, или слушаем музыку. Я брала ее на рок-концерты. Мы ходили на каток. На шоппинг. Тусовались по клубам. А однажды даже ездили в Диснейленд.
Я заморгал от удивления:
– Погоди… Так твоя работа… Ты лучшая подружка Мэб?
Сарисса внезапно рассмеялась, и хихикала до тех пор, пока глаза не стали мокрыми от слез:
– О-о-ох… – произнесла она, продолжая хихикать. – Я никогда не представляла это в таком свете, но… Боже, но ведь похоже, так оно и есть, а? Мы каждый уикэнд чем-нибудь занимаемся.
Она покачала головой, приходя в себя. И потом спросила:
– А у тебя есть особенно близкий человек? Там, дома?
Кэррин.
Но я не решился произнести ее имя. Никогда не знаешь, чьи уши тебя слышат.
– Может быть, – сказал я. – Оно все… вроде как начиналось, когда я ушел. Не знаю, куда бы нас это завело. Я предпочитаю думать, что… – Я пожал плечами. – В общем, время было неудачным – по самому большущему счету. А у тебя?
