— В решето самолет. Весь в дырах, живого места нет.
— Черт. Совсем мало в полку машин осталось, — комполка о чем-то задумался и замолчал.
Виктор хотел расспросить командира про то, как его сбили, но было почему-то неудобно. Сам же Дорохов рассказывать это по понятным причинам тоже не хотел. Так они и стояли молча у обочины степной дороги. Мимо проносились пыльные грузовики, телеги, фургоны и шли люди. Жиденьким потоком шла отступающая армия, в изношенных, выгоревших на солнце и просоленных потом гимнастерках. За армией тянулись уходящие вслед гражданские. Пыльные, испуганные, навьюченные нехитрым домашним скарбом. Пылили эвакуируемые колхозные стада. Над дорогой поднималось облако пыли, рев непоеной скотины заглушал скрип телег и гул автомобильных моторов.
Потом они обедали в этом самом блиндаже, в компании капитана и его командира — низенького подполковника, с застарелыми ожогами на лице. Ели вкуснейший борщ из говядины и свежей капусты, пили спирт. Потом он впервые в жизни закурил. Папиросы прыгали в трясущихся с сорванными, окровавленными ногтями пальцах, а Виктор взахлеб рассказывал капитану, что он не хотел таранить, а во всем виноват проклятый коллиматор. Что одноглазому летать нельзя — убьешься, а Танька — сучка. Капитан понимающе кивал и соглашался, добродушно улыбаясь. Он много повидал, этот капитан, воюя от самой границы, и потому понимал переживания трясущегося от пережитого стресса летчика-старшины
После за Дороховым прилетел полковой У-2, управляемый Жуковым и командир улетел, велев Виктору дожидаться второго рейса или ждать машину с техниками. У Виктора мелькнула запоздалая мысль, что командир мог бы и потесниться в кабине и они улетели бы вдвоем. Но мысль была сильно запоздалая — самолет уже бежал по земле, разгоняясь. Видимо ни Дорохову ни Жукову такая мысль в голову не пришла и поэтому Виктор остался на правом, оставляемом нашими войсками берегу Дона.
Дорохов улетел, а Виктор завалился спать. Проснулся он под вечер от грохота бомбежки. Самочувствие было неважным. Все тело, куда не ткни, представляло собой источник боли — сказывались последствия вынужденной посадки. Правда боль эта только начинала зарождаться, намекая, что завтра будет хуже, но тем не менее. Вдобавок в голове шумело, и рана воспалилась, пульсируя болью в такт движениям. Напившись воды и чувствуя, как по телу снова растекается отупляющая волна опьянения, Виктор вышел из блиндажа.
Вокруг грохотало так, что вздрагивала земля, над переправой клубилось черное облако дыма и вверху, над этим дымом, разворачивалась пятерка уже знакомых за сегодня Ю-87.
— Все-таки разбили мост сволочи, — откуда-то сбоку подошел давешний капитан-сапер и мрачно посмотрел на реку, — теперь только паромами возить. А вы чего? Куда делись? Один раз прилетели, постреляли и все, дорогу забыли? — зло спросил он.
Виктору на этот справедливый упрек ответить было нечего. Он бы мог рассказать, что лететь или не лететь, это не от него, Виктора, зависит. Будь его воля, он бы прилетел и прикрыл. Вот только у командования зачастую есть свои резоны, и свои приказы и что самолетов в полку мало, как и бензина. Но говорить он этого не стал, только стыдливо отвел взгляд в сторону и неожиданно увидел мертвых. Они лежали ближе к дороге, десятка два тел, вперемешку и военные, и в гражданской одежде, все лежали рядом.
Капитан увидел его взгляд и пояснил: — Это при бомбежках побило народ. Сперва хоронили, а теперь и некогда, — он снова уставился на реку, прикидывая размеры ущерба, а потом неожиданно спросил, — Кстати, а почему ты до сих пор на этом берегу? Жить надоело?
— Так за мной прилететь должны, — угрюмо ответил Виктор, — или техники приедут Як эвакуировать, с ними переправлюсь.
— Эх, молодость, оптимизм и вера в людей, — хмыкнул капитан, — Ладно, сам разбирайся, некогда мне еще и с тобой возиться. У меня тут своя жопа, — с этими словами он быстро зашагал к переправе. Туда же, нагруженные инструментом и бревнами уже спешили саперы — восстанавливать разбитое бомбежкой. Переправа должна была работать.
Он ждал до самой темноты. Налетов больше не было, но вокруг частенько ухали снаряды — немцы били по переправе. С севера слышался треск пулеметных очередей, мелькали далекие огоньки трассеров. Виктор до последнего надеялся, что с того берега все же приедет трехтонка с Жоркой и оперативной бригадой техников полка. Но время шло, а никто так и не приехал. На левый берег уходили войска, беженцы, а на правый не спешил никто.
Совсем рядом мелькнула тень, и он услышал знакомый голос капитана, — Летчик, ты почему все еще здесь? Ты еще здесь? Вот дурак. — Наверно капитан разглядел узнал его по реглану и по белеющей повязке, — Сейчас паром будет, давай, переправляйся. Немцы уже близко. Говорили, до них километров пять или шесть.
— Так близко, — удивился Виктор, — Тогда я действительно, наверное, пойду. Спасибо. Только что с самолетом делать? — неожиданно вспомнил он, — Он, конечно, побит крепко, но все равно думаю можно починить.
— О, проспался-таки! — в голосе сапера послышались ехидные и одновременно сочувственные нотки, — вспомнил про самолет? Я всегда говорил вашему брату — не умеете пить спирт — пейте воду. И закусывайте ее картошкой. Откуда я знаю, что тебе делать с твоим самолетом.
Они немного помолчали. Мимо в темноте проходили невидимые люди, позвякивало оружие. Вдалеке слышался шум автомобильный моторов и мелькал синий свет фар.
— Где ты его будешь искать ночью? — сказал наконец капитан, понявший, почему Виктор не уходит на паром, — До него отсюда километра четыре. Да и как ты его найдешь? Темно же. У тебя приказ какой был? — спросил он, немного подумав, — ждать когда за тобой прилетят? Вот и жди себе. Только лучше на том берегу жди. Ведь ночью за тобой не прилетят, так?
— Не прилетят, — грустно ответил Виктор. — Жалко самолет-то. Если до немцев километров пять, то они его захватить могут. — Он немного помолчал, потом осененный идеей спросил, — У вас машина есть? Его можно погрузить и попытаться вывезти…
— Ну, ты насмешил, — коротко хохотнул его собеседник, — нет у меня машины, все на том берегу. Да и была бы — не дал. Глупая это затея. Не найдешь ты сейчас, ночью, машину. Да если даже и найдешь, то никто ее тебе не даст, чтобы где-то искать какой-то самолет. Попал ты, братец. А что, за самолет сильно спросят? Хотя, чего это я спрашиваю, — он хмыкнул, — может спалишь его? Ну, чтобы немцам не достался.
— Спалить можно, — в голосе у Виктора энтузиазма не было ни на грош. Меньше всего ему сейчас хотелось идти и искать свой истребитель. Слепому на одни глаз, с побитым организмом, искать ночью, хрен знает где, возле самых немецких позиций. Великолепнейшая перспектива! Формально его можно было и не искать — никто не давал ему приказа охранять истребитель, было велено ждать. Но и оставить все как есть — тоже было чревато. Мало ли, как отнесутся к тому факту, что его Як попадет в руки к врагам? Повернуть ведь могут и так и этак. Да и приказ номер 227, как он помнил, должен был появиться со дня на день. А это тоже может добавить кое-кому аргументов. И объясняться с особистами не хотелось. С другой стороны, он вроде как герой, а героем допустимы некие поблажки.
