— Нет! Нет! Остановитесь! — вскинул руки Аристобул, — остано...
Римский клинок прервал его на полуслове. Вышедшие с архонтом люди, бросились обратно в ворота. Несколько всадников кинулись вдогонку, но напоролись на копья и ряд щитов, перегородивших проход.
Сколько же тут понтийцев? Две дюжины маячили вдалеке, во время погони. А в городе? Да и тех двух дюжин хватит, чтобы всех римлян тут перебить. "Много людей я тебе не дам"... Надо убираться.
— Отходим!
Вроде бы на тех улицах, по которым они проехали сюда, не наблюдалось телег, мешков и бочек. Значит, перегораживать их не готовились или не успели.
Замыкающие колонну всадники повернулись и, разгоняя мельтешащих под ногами людей, а кое-кого и давя, пустились вскачь. Квинта мутило, перед глазами крутился бешеный калейдоскоп, но руки и ноги привычно делали знакомую работу. Конь слушался поводьев, пяток и колен, а меч по середину клинка окрасился кровью. Стрела врезалась в основание гребня шлема, мотнув голову в сторону. Он едва не потерял равновесие, приник к конской шее и не увидел, что то место, где только что находилась его грудь, перечертила еще одна стрела.
Улица свободна, римляне перешли в галоп. Воистину, эта засада стихийна, стоило понтийцам лучше подготовиться, обе турмы непременно нашли бы тут свой конец. Квинт гнал коня, а по пятам за ним мчался обжигающий вал раскаленного воздуха. Пожар? Префект несколько раз оглянулся. Нет, ничего не горит. Глаза слезились. Что же с ним происходит?!
Вырвались.
— Декурионам доложить о потерях!
Доложили. Тринадцать убитых и более двадцати раненных. Ничего себе, восстановил законную власть...
— Что теперь, командир?
Кто это? А, Бурос...
— Тиберий, — позвал Север своего заместителя, — ты смог определить, сколько их?
— Стреляли с пяти мест, Точнее не скажу. Еще на соседних улицах, примыкающих к акрополю, заметил какое-то движение. Люди со щитами. Простые, плетеные. Несколько больших, круглых.
— Это, наверное, горожане, не понтийцы. Проклятье! Такие потери...
— Не мудрено, — буркнул Бурос.
Квинт немного помолчал. Воины терпеливо ждали его решения.
— Ломиться назад, даже если понтийцев там совсем мало, сейчас бессмысленно. Город взбудоражен. Я уверен, это была провокация, местные вовсе не готовили сопротивление. Если уж действительно их слова о том, что гарнизон отозван царем — правда.
Север подумал и добавил:
— Да, провокация, иначе нам не дали бы уйти, перегородили бы улицы и всех там положили. Однако ублюдки хорошо потрудились, по одному каждый забрал... Если не больше.
Квинт стер пот со лба. Он понемногу приходил в себя, хотя от одной мысли, что его так может выбить из колеи, все еще было не по себе. Никогда прежде такого не случалось.
Никогда?
Перед глазами на одно мгновение мелькнул образ Стакира с палкой.
"Повернись спиной. Я палку брошу — ты отбивай".
И ждет.
"Чего не бросаешь?"
"Ты стой. Брошу".
Сколько он ждал? Долго. Стакир сверлил взглядом затылок. Вот тогда, как толчок теплой ладони в спину...
Забава...
Квинт потряс головой.
— Идем на соединение с Фимбрией. Солнце садится. От города подальше отъедем, разобьем лагерь. Если их мало, в чистом поле к нам не сунутся. Поторапливаться надо. Вперед!
* * *Пес умирал. Он полз, с трудом переставляя лапы, оставляя кровавый след на желтом лиственном ковре. Теряя силы, он полз к своей Хозяйке. Он хотел увидеть ее. В последний раз.
Он знал, что умирает. За левой лопаткой торчала толстая стрела. И совсем близко от ее наконечника билось сердце... Девушка опустилась на колени рядом с псом, провела ладонями по густому серо-бурому меху. Пальцы коснулись липкой горячей влаги. Девушка поднесла ладони к лицу. Кровь.
"Весулк, малыш, что с тобой сделали..." — ее голос дрожал, по щеке пробежала светлая полоска.
Весулк, Добрый Волк, как она называла его, положил голову на колени Хозяйке. Сразу стало спокойно. Даже боль отступила. Он почти не чувствовал своего тела. Короткая дрожь временами пробегала по слабеющим мышцам. Ему, почему-то, было холодно. От этого холода не спасал даже густой мех, отросший в преддверии зимы.
Она гладила его по голове и беззвучно плакала. Он не забыл ее. Не забыл, как она кормила его, маленького щенка, такого маленького и слабого, не умеющего самостоятельно есть. Он всегда возвращался. Он вернулся и сейчас. Чтобы умереть у нее на руках...
Облако было похоже на большого пса. Зверь лежал, уронив голову на передние лапы, а над ним склонилась светловолосая девушка в длинной белой рубахе, перехваченной тонким пояском. Девушку Квинт дорисовал мысленно, а затем она ожила. Немигающим взором Квинт смотрел в небо, наблюдая, как она притянула морду пса к своему лицу и поцеловала в нос. Пес лизнул ее мокрую от слез щеку, голова его клонилась. Девушка положила ее себе на колени и начала гладить, словно баюкая. Пес упокоенно вздохнул и закрыл глаза. Бок его вздымался все реже.
Почему-то мелькнула мысль: "Какая у нее маленькая ладошка".
Солнце клонилось к закату, разливая по небу охру и превращая высокие кучевые облака в глыбы розового мрамора, светящиеся изнутри. Посреди раскинувшейся внизу бухты, на зыбкой границе переливающейся золотом солнечной дорожки, маячила одинокая рыбачья лодка. Трещали цикады. Что-то крупное прогудело над ухом, уселось в волосах. Квинт мотнул головой, прогоняя незваного гостя, машинально сорвал сухую травину и сунул ее кончик в рот.
Облако медленно таяло в вышине, теряя сходство со зверем. На востоке небосвод темнел, приобретая фиолетовый оттенок. Пламя костра весело заплясало, добравшись до сухой, жарко горящей древесины. Невысокая, кривотелая сосна давно уже была мертва, но цепкие корни так жадно цеплялись за каменистую почву, что никакие ветры, гуляющие над морем, не смогли ее свалить. Свалил топор, и теперь она жарко трещала, порождая игру света и тени в стремительно сгущающихся сумерках.
Префект сел и привалился спиной к большому валуну, подложив шерстяной плащ под спину. Достал из лежавшей рядом кожаной сумки комок воска и пару чисто оструганных и разнообразно заточенных деревянных планок. Покатал воск в руках, разогревая. Его пальцы, привычные к такой работе, быстро превращали бесформенный комок в грубое изображение сидящей девушки с псом, положившим голову ей на колени. До завершения фигурке еще далеко, но Квинт уверенными движениями добавлял все новые детали. Отставив работу чуть в сторону, он рассмотрел ее, слегка покусывая при этом губу, и аккуратно, стараясь не помять, убрал обратно в мешок. Немного затекла спина. Не вставая, Квинт потянулся до легкого хруста в суставах, устроился поудобнее, и закрыл глаза.
