— Теперь точно верю. Довоенную одежду ни с чем не спутаешь. Это не Версаче какой-нибудь, — и вдруг перейдя на немецкий, обратился к гостям.
— Здравствуйте, меня зовут Николай Петрович Наумов, Виктор наверно объяснил, это я вам сделал загранпаспорта. Проходите, садитесь. Хотите кофе, чай, есть хороший французский коньяк.
— Говорите по-русски, ваш немецкий ужасен. Понять конечно можно, но я лучше понимаю русскую речь, — ответил Гитлер.
— Но как? Вы ведь не знаете русского языка, а сейчас говорите с акцентом, но вполне нормально, — удивился Николай Петрович.
— Во время переноса у меня появилась эта способность. Виктор, объясните пожалуйста Николаю Петровичу, — попросил фюрер.
Виктор вкратце пересказал события последних недель и в доказательство открыл на несколько секунд портал.
— Ничего себе, а я уж думал машину времени изобрели, — удивленно вздохнул Николай Петрович, — жаль, очень бы мне хотелось там побывать.
— Зачем? — удивился Виктор.
— Знаете, почему я вам решил помочь? — сходу спросил Николай Петрович, проигнорировав вопрос Виктора, — тогда слушайте. Это будет долгая история. Вы уверены, что ничего не будете пить.
— Мне кофе, — попросил Гитлер.
— Мне тоже, — присоединился Мюллер.
— Эх, вас наверно этот молодчик растворимым подчевал, — усмехнувшись кивнул Николай Петрович на Виктора, — но у меня настоящий, и я знаю как его правильно заваривать. Он отошел на кухню. В это время Гитлер тихо спросил Мюллера.
— Ну что Генрих, вашу мнение?
— Пока затрудняюсь сказать, но ничего опасного не заметил, — так же тихо ответил Мюллер. Вскоре Николай Петрович вернулся с четырьмя маленькими чашечками кофе.
— Вам Виктор я тоже сделал, а то ведь небось и кофе-то настоящего не пробовали, — по комнате заструился приятный кофейный аромат, — травите себя этой растворимой гадостью.
— Ну так вот, начну с самого начала, — начал свой рассказ Николай Петрович, — я родился в образованной интеллигентной семье. В год окончания войны. На ней погибли оба моих деда. Один в блокадном Ленинграде, второй на фронте. Как и где я не знаю, так и не выяснил. Мой отец работал главным инженером на заводе, поэтому и не воевал. Был очень хорошим специалистом. Награжден орденом трудового красного знамени. И работал хорошо. Мать рассказывала, что выходил рано утром, а поздно вечером возвращался весь вымотанный. А после войны попал под волну репрессий. Состряпали дело и расстреляли. А я соответственно стал сыном «врага народа». Матери пришлось отказаться от отца, но это не спасло ее от увольнения. Она работала бухгалтером на швейной фабрике. С трудом устроилась билетершей на железнодорожной станции. Когда началась реабилитация после смерти Сталина, то отца почему-то не реабилитировали. Видимо просто поленились или руки не дошли. Так и остался он английским шпионом и изменником родины до 1992, когда я уже добился его реабилитации и признания его невиновным. Но дело не в отце. Я ненавижу коммунистов за то что они убили мою мечту. Меня никак не задевало, что я сын «врага народа», пока я учился в школе. А после окончания, хотел поступать в технический ВУЗ, продвигать науку и технику. Тогда это было модно и престижно. Я хотел сделать самолеты. Да и вообще технику любил. Но ни в один технический ВУЗ у меня документы не приняли. У них же там все секретно, а я сын «англо-американского шпиона». Вот и пришлось идти в Плехановку. Торговля тогда делом непрестижным была, конкурс маленький, и по большей части девушки. Вот меня и взяли. Учился прилежно, закончил с красным дипломом. Но про себя твердо решил, что работать на советскую власть не буду. Нет, конечно официально я на нее работал, но только на бумаге. Тогда же за тунеядство срок давали. А сам был «цеховиком», подпольным предпринимателем. И к перестройке стал миллионером. Ну а дальше проще все легализовался, приобрел несколько предприятий, построил торговый центр, а сейчас как бы на пенсии, дела передал сыну и зятю. Но не думайте что у меня все так прекрасно. За своих детей я спокоен. Воспитывал, чтобы в случае чего только на себя надеялись, так что закалка у них есть. На меня ведь два раза уголовное дело заводили, но ничего у них не получилось, вывернулся. Кстати у вас герр Мюллер, взгляд как у того следователя, что меня допрашивал, точь в точь. Но я отвлекся, меня беспокоят внуки. Видели наверно нашу «золотую молодежь»? Вот они как раз из нее. Один школу заканчивает, второй — первый курс института. И что? Ночные клубы, рестораны, вроде даже легкие наркотики пробовали. Родители их разбаловали. Но самое главное нет в глазах мысли, желания что-то сделать. Другие они. Поэтому я помогаю вам. Я не хочу, чтоб в вашем мире повторилась моя история. И у меня есть личная просьба. Виктор, выйдите пожалуйста на минутку на кухню.
Виктор пожал плечами и вышел. Буквально через несколько минут, Николай Петрович его громко позвал.
— А как вы нас вычислили? — спросил Виктор садясь на свое место.
— Эх, не служить тебе в разведке, — засмеялся Николай Петрович, — во-первых часы. Почистил я их и что вижу — новенькие. Как бы они хорошо не хранились, не могут они быть такими. Их перевозят, меняется давление и влажность. Все это отражается на деталях механизма и корпуса. Во-вторых, само происхождение. Здание разбомбили, ничего не уцелело, значит есть два варианта — их украли с выставки, или подобрали после бомбежки. Первый не подходит, здание наверняка хорошо охранялось, во-втором — часы бы не были в таком идеальном состоянии. В третьих, твоя странная просьба не продать их мне, а переправить двух людей без документов за границу. Вот я и решил посмотреть на них, вернее их фотографии. Сначала не поверил, а потом сделал компьютерную идентификацию. Слышал о такой? — Виктор кивнул.
— А что это? — сразу встрепенулся Мюллер.
— На лице человека есть точки, которые не меняются на протяжении всей его жизни. И у каждого они индивидуальные как отпечатки пальцев, берется одна фотография, потом вторая и как бы накладываются друг на друга, если точки совпадают — это один и тот же человек, — объяснил Николай Петрович, — вы езжайте, я нескольких своих ребят озадачу. Начнем собирать информацию. Они пожали друг другу руки и распрощавшись вышли из квартиры.
— А что он у вас попросил? — заинтересовался Виктор, когда они садились в машину.
— Не так уж и много, — улыбнулся Гитлер, — но извините, сказать я вам не могу, это действительно очень личное.
Но их планам не суждено было случиться. Утром Виктор за завтраком проинформировал гостей, что Николай Петрович находиться в реанимации, сердечный приступ и когда выйдет и выйдет ли вообще — неизвестно.
