Ознакомительная версия.
Если бы Сталин заботился только о сохранении своей власти, ему следовало бы поощрять и материально поддерживать всех тех, кто ему ее обеспечивал. Надо было бы установить олигархическое правление. Так поступают все большие начальники, начиная с криминальных и кончая политическими. Такой режим, скрепленный коррупционными узами и общими материальными интересами, устойчив и удобен в управлении.
Но Сталин обдуманно, целеустремленно и с риском для жизни проводил свою политику. В народе было понимание — хотя бы на уровне коллективного подсознания — его самоотверженной работы. Только этим можно объяснить неподдельную любовь к нему миллионов советских людей. Не руководители, а именно народ видел в нем исполнителя своей воли, выразителя своих интересов.
Невероятно, чтобы три десятилетия в труднейших условиях ему удавалось притворяться настолько изощренно и талантливо, чтобы заручиться таким доверием масс и пользоваться неподкупной любовью. (Помнится, Хрущев, как его ни прославляли, сколько ни награждали и какие бы фильмы о нем ни снимали, в народе воспринимался неприязненно, а то и с презрением.)
Для пролезших во власть ради личных выгод выступить открыто против вождя, свергнув его или приняв его отставку, означало бы вызвать на себя народный гнев. Поэтому съезд приветствовал доклад Маленкова и устраивал овации Сталину. Хотя, безусловно, многие делегаты делали и то и другое искренне.
«Дело врачей»Крупнейшие государственные деятели разных времен и народов слишком часто уходят из жизни в результате покушений или при загадочных обстоятельствах. Отчасти это относится к Ленину, но в значительно большей степени — к Сталину.
21 декабря 1952 года Иосифу Виссарионовичу исполнилось 73 года. Чувствовал он себя неплохо, серьезных симптомов болезни у него не было. Говорят, он стал раздражительным, подозрительным и мрачным. Но разве для этого не было оснований? Беспокоился он не за себя, а за свою страну. Даже в его ближайшем окружении не было единства при избытке интриг. Чему тут радоваться?
Ссылаются на его психическое расстройство, из-за которого он вроде бы санкционировал уголовное дело «врачей-убийц». Как еще объяснить странный феномен: немолодой и не блещущий здоровьем вождь лишает себя квалифицированного медицинского обслуживания! У него на даче, где он в последние месяцы проводил большую часть времени, не было даже аптечки с простым набором лекарств. Чем это объяснить? Подбрасывают диагноз: он маниакально боялся врачей (особенно евреев) и лекарств. Дрожал за свою жизнь. Был патологически подозрительным и пугливым…
До какой же степени можно отрешиться от здравого смысла, чтобы верить подобным нелепостям? А ведь верят миллионы!
Тот, кто страшится смерти и болезненно озабочен состоянием своего здоровья, обращается к врачам при малейшем подозрении на заболевание. Сталин мог вызывать к себе на консилиум лучших врачей любой национальности. И уж наверняка бы при нем находились специалисты, отвечающие за его жизнь головой. Но ничего подобного не было.
Вообще-то Сталин всегда не слишком заботился о собственном здоровье. Работал он, что называется, на износ. И все-таки невозможно поверить, что он по личной инициативе лишил себя врачебной помощи. Боялся, что его «залечат»? Ерунда. Много лет не боялся, а тут вдруг…
Надо четко понимать простую истину: ни в сталинских речах, ни в его поведении, ни в беседах с самыми разными людьми психических аномалий не наблюдалось. Это, как говорится, медицинский факт. Отстранить от него врачей было выгодно только тем, кто был заинтересован в его смерти.
* * *
Итак, все по порядку. «Дело врачей» было основано на следующих фактах. Следователь подполковник М. Рюмин случайно обнаружил документ, написанный врачом Л. Тимашук еще в августе 1948 года. Она незадолго до смерти Жданова констатировала у него инфаркт миокарда. Однако три авторитетных врача, лечившие Жданова, настояли на своем диагнозе и ее не послушались.
Под их давлением она уступила, но на всякий случай изложила свое мнение в письме начальнику Главного управления охраны МГБ СССР Н. С. Власику (давнему телохранителю Сталина). Тот не придал бумаге серьезного значения, — ведь Тимашук писала не донос, а излагала свое личное мнение по поводу болезни Жданова, страхуясь от возможного обвинения в некомпетентности или в преступных умыслах.
В июне 1951 года Рюмин, который в то время вел «дело Этингера» (с него, как известно, началась кампания против врачей, лечивших наш «ареопаг»), передал помощнику Маленкова Суханову записку о том, что в работе предыдущих следователей по этому делу им обнаружены подлоги. Записка была тут же передана Маленкову, а затем через Поскребышева попала к Сталину. Тот вызвал Рюмина в Кремль и после беседы с ним поручил Маленкову создать комиссию по проверке МГБ. Позже была дана санкция на арест начальника этого ведомства Абакумова. И уже в ходе следствия по его делу в мае 1952 года Маленков доложил Сталину об огромных злоупотреблениях абакумовцев из 9-го управления МГБ (оно занималось материальным обеспечением и безопасностью партийно-государственной элиты). Узнав, какое количество икры, белужатины и прочих деликатесов съедалось будто бы членами Политбюро, ЦК и правительства, Сталин пришел в страшный гаев, и чистка авгиевых, точнее абакумовских, «конюшен» усилилась.
По мнению генерал-лейтенанта юстиции А. Ф. Катусева, «Маленков и Берия, по существу, предрешили судьбу Абакумова». Но Хрущев придерживался иного мнения: «Я видел и «дружбу» эту Маленкова и Берии. Берия не уважал, не ценил Маленкова, а преследовал при этом свои политические цели.
Он мне как-то сам сказал:
— Слушай, это безвольный человек. Он такой козел. Он может прыгнуть, если его не держать. Поэтому я его держу, с ним хожу. Он русский человек, культурный человек, он может пригодиться.
Вот это «пригодиться» — главное было у Берии в дружбе с Маленковым.
С Маленковым и Булганиным мы дружили, еще когда я работал в Московской организации. Мы часто проводили вместе выходные дни, на даче мы все вместе жили. Поэтому, несмотря на то, что Маленков проявлял некоторую наглость в отношении меня во время войны, особенно когда Сталин выказывал недовольство мною, я с ним не порывал».
Никита Сергеевич был человеком хитрым и лживым. Из его признания следует прежде всего то, что он старался поддерживать «дружбу» со всеми. Даже с Берией были у него доверительные отношения.
На мой взгляд, Хрущев переврал слова Берии. Безвольный человек не может «прыгнуть» самостоятельно, и его не требуется постоянно контролировать. Тем более если он русский, да еще культурный. Мог ли безвольный человек во время Великой Отечественной войны войти в пятерку членов Государственного Комитета Обороны СССР (куда не был допущен, в частности, Хрущев)? Что-то не верится…
* * *
«Дело врачей» получило широкую огласку. Многие медики были арестованы. Не беремся судить об их профессионализме и качестве лечения, но по части коррупции, связей с сионистскими кругами за границей, разглашении секретной информации, — эти люди далеко не были «безвинными агнцами».
Те же, кто обвиняют советскую власть в притеснениях евреев, не хотят замечать некоторых очевидных фактов. В привилегированной больнице, где лечились крупные партийные и государственные деятели, на ключевых должностях находилось много евреев. Представителей этой национальности было непропорционально много среди писателей, журналистов, музыкантов, физиков, математиков… Те, кто объясняет это особой одаренностью данного народа, разделяют мнение нацистов, в частности Гитлера и Гиммлера, но только с противоположным знаком.
(Когда-то один из редакторов издательства «Мысль» спросил меня, у какого народа больше всего выдающихся людей на душу населения. Я ответил, что, пожалуй, у евреев, учитывая; что и сам он этой национальности. Выяснилось: вместе с несколькими товарищами он просмотрел тома Большой Советской Энциклопедии, делая соответствующие подсчеты. На первое место вышли… норвежцы, на второе — армяне и только за ними — евреи. Связано это не столько с общим количеством известных личностей, сколько с численностью населения: норвежцев меньше, чем армян, которых меньше, чем евреев. Тогда я отметил, что на первом месте должны стоять чукчи, у которых на десять тысяч человек — один известный писатель, тогда как у русских примерно один выдающийся писатель на миллион.)
* * *
Вернемся к «делу врачей». Один его результат: Сталин остался без оперативной медицинской помощи. Другой: руководителем органов госбезопасности стал С. Д. Игнатьев.
Хрущев пишет: «Тогда министром госбезопасности был Игнатьев. Я знал его. Это был крайне больной, мягкого характера, вдумчивый, располагающий к себе человек. Я к нему относился очень хорошо…»
Ознакомительная версия.
