— Уж к этому–то времени, Дирк, — засмеялся Лоренс, — тебе следовало бы уяснить, что американская жизнь вовсе не похожа на их кино. Прошло много лет с тех пор, как индейцы носили боевую раскраску и украшения из перьев. Теперь кое–где в армии служат коммандос, обученные, как сержант Кована. Но сейчас он уже занимается в стрелковой школе. А вот, — он посмотрел на гравийную дорожку, — идёт Сиболт с почтой.
Этого магического слова оказалось достаточно, чтобы вымести все мысли об индейцах из голов его друзей. Ему не хотелось объяснять всю подноготную этих послеобеденных уроков. Даже человек, полностью владеющий своими мышцами, может обнаружить, что они устали. А Лоренс знал, что его мускулы почти полностью истощены. Но у него оставалось так мало времени, и сержант знал столько такого, что могло означать жизнь или смерть за морем — как ходить, не издавая звуков, как ползти невидимым, пользуясь каждым клочком прикрытия, и даже как заставить человека замолчать — захват — поворот!
Он может носить ярлык «калеки», но он не будет совершенно беспомощным. Как говорил Пит, два глаза, две руки, две ноги, всё в хорошем рабочем состоянии — это то, за что можно быть благодарным. И теперь он учился их использовать так, как никогда не стремился использовать раньше.
— Одно для тебя, Лоренс. Нет, два. И кто же эта прекрасная леди? — Дирк держал бледно–серый конверт как раз вне досягаемости, пока Лоренс внезапно не вырвал свою собственность. Он прочёл обратный адрес на тыльной стороне и затем кивнул.
— Она леди и прекрасная. В этом ты прав, Дирк.
Но, к разочарованию остальных, он сразу засунул нераспечатанное послание в карман рубашки и вскрыл другое письмо. Оно было проштемпелёвано в городе Лоренса, но он не узнал почерк. Его глаза быстро пробежали по строчкам.
«… так жаль, что ваше письмо не пришло сюда днём раньше, потому что я поняла по штемпелю, что вы наконец–то достигли нашей страны и теперь в безопасности. Но Лоренс уже отбыл в лагерь. Я переслала ему письмо. Если вы окажетесь поблизости от Фрипорта, пожалуйста, не колеблясь приходите к нам. Мы обидимся, если вы этого не сделаете. После всех этих лет дружбы между вами и моим сыном, я чувствую, будто хорошо знаю вас.
Я уверена, что вашему кузену мистеру Ван Остеру, приезжавшему увидеться с Лоренсом в прошлом месяце, удастся в конце концов связаться с вами. Он был так разочарован, когда мы не смогли снабдить его вашим нынешним адресом или дать какой–нибудь ключ к вашему местонахождению».
«Вашему кузену мистеру Ван Остеру». Да, действительно, так и сказано. Он прочитал абзац дважды. Кто такой Ван Остер и почему он пытался добраться до Лоренса через американского Лоренса? Надо сразу написать Лоренсу — да, вот его армейский адрес в конце страницы. Но кто такой Ван Остер?
Было уже около двенадцати, вскоре Пит должен был вернуться на ланч. Может, у него найдётся какой–нибудь ключ к таинственному Ван Остеру. Насколько Лоренс помнил, у них вроде бы не было родственников с таким именем. Но он не был знатоком фамильного древа. А жизнь с йонхеером отгородила его от большинства контактов со своим собственным поколением. С осиротевшим ребёнком в доме взрослых обращались в основном как со взрослым — и то когда он не был совершенно без присмотра. Ван Остер мог, вероятно, быть кузеном, о котором он никогда не слышал. В конце концов, юноша не мог вообще припомнить, чтобы йонхеер когда–либо обсуждал с ним семейные дела. Но Пит мог бы знать.
К сожалению, Пит был уже глубоко погружён в профессиональную беседу с американцем, носившим крылышки и серебряные капитанские нашивки. Так что роль Лоренса свелась к тому, чтобы сидеть тихо и делать вид, что он осмысленно прислушивается к потоку технических подробностей, в котором мало что понимал. Капитан никак не желал оторваться от разговора до тех пор, пока от десерта не остались только воспоминания. А потом Пит объявил, что у него времени только на одну сигарету, прежде чем он отправится обратно на аэродром.
Лоренс бросился в атаку.
— Ты знаешь какого–нибудь Ван Остера?
— Ван Остера? — Пит сделал такой вид, будто лихорадочно копается в памяти. — Ван Остер звучит знакомо, но я не могу даже определить, кому принадлежит это имя. Он один из нас?
— Не здесь, нет. Я узнал о нём сегодня. Он прибыл из дома.
— Ван Остер. Странно, я должен был бы знать это имя. Если я смогу припомнить, то сразу же тебе скажу. А ты ответил на то письмо Крюбера?
Лоренс улыбался и двигал по столику солонку с видом человека, двигающего пешку на шахматной доске.
— Я могу отправиться в Нью–Йорк посмотреть на дело ближе к концу месяца.
— Прекрасно, прекрасно! — Пит повёл плечами, как будто с них свалилась какая–то тяжесть. — В любом случае, поезжай. Это отличная возможность проявить себя и, может быть, в ней твой шанс. Отправляйся, как только захочешь. Увидимся позже.
Лоренс понаблюдал, как брат выходил из двери и спускался к ангарам. Последнее время Пит обычно витал в облаках. Но всё равно было довольно странно, что почти подозрительное согласие Лоренса насчёт дела Крюбера не вызвало у Пита никаких сомнений. Пусть продолжает думать, что его беспокойный молодой кузен уже на пути к Нью–Йорку, чтобы занять крохотную должность в знаменитой ювелирной фирме. Бесполезно объяснять сейчас, что учтивое письмо с отказом уже в почтовом ящике, как и другое письмо в некий адрес в Нью–Йорке, в результате которого состоится куда более важная встреча.
Фактически, не было никаких причин посвящать Пита в истинное положение вещей, пока всё не будет подготовлено и Лоренс не отправится в путь. Однако, странное дело с этим Ван Остером. Имя занозой засело в мозгу. Юноша гораздо сильнее, чем Пит, чувствовал, что существует весомая причина для того, чтобы вспомнить это имя и человека, носившего его. Что ж, лучше всего написать Лоренсу и получить полный отчёт об этой беседе от него самого.
Но это письмо так и не было написано, хотя он и собирался. И впоследствии его долго мучал вопрос: изменилось бы что–нибудь, если бы он написал и получил ответ до того, как покинул Соединённые Штаты. Не мог ли Лоренс рассказать ему что–нибудь, что изменило бы ход событий в старом подвале за несколько тысяч миль отсюда?
Но другое письмо изгнало Ван Остера из его мыслей. Оно низвело нового «кузена» до уровня одной из относительно маловажных вещей, не имеющих в данный момент никакого значения. В это послеполуденное время юноша читал огромной важности записку, ожидаемую им с тех самых пор, как он прибыл в Джексон. На половинке листа были напечатаны дата, час, адрес конторы и номер комнаты. По крайней мере, они сочли задуманное им достаточно важным для того, чтобы позволить ему первый ход.
И если он сделает этот ход, возврата назад не будет. Но это было именно то, чего он желал. Желал ещё с Роттердама, ещё с Сапабании, ещё с тех чёрных часов в австралийской пустыне. Этот клочок бумаги мог стать его свидетельством о призыве в армию, название которой никогда не упоминается, члены которой засекречены, офицеры которой — люди без лиц и личностей.
Весь мир знает о существовании подобной армии. И он однажды сделал несколько шагов по направлению к ней вместе с Вимом Смитсом. То была война в духе йонхеера, ум против ума, секретные силы против неприкрытого насилия. Как бы йонхеер наслаждался этими окольными атаками и отступлениями!
Лоренс сидел, наблюдая, как солнце опускается к западному краю горизонта. В небе всё ещё кружили самолёты, гул их моторов заполнял этот кусочек мира. Это один путь борьбы.
Он скатал записку в длинную бумажную трубочку. Чиркнув спичкой по столу, поднёс к бумаге пламя и наблюдал, как она сгорает до невесомого пепла. Он не забудет того, что в ней написано. Сейчас не было видимых причин уничтожать записку, но это послужит отличной тренировкой, чтобы поступать так в дальнейшем. Никаких отметок, никаких клочков, ничего забытого. Ничего, что даст возможность проследить его путь. Сержант Кавана показал ему, как управлять своим телом, своими же мыслями он должен распоряжаться сам.
Юноша сдул кусочки чёрного пепла. А потом засмеялся над собственной торжественностью. Игра в шпионов, ребячество — так однажды назвал это Лоренс? Здесь, оглядывая прокаченную землю Миссисипи, в стране, не затронутой войной, он почувствовал, что всё промелькнувшее в его мыслях внезапно показалось слегка наивным.
— Лоренс, Лоренс Ван Норрис! — Кип мчался к нему вместе с Дирком. — Мы получили пропуск, — он размахивал в воздухе клочком бумаги, — для посещения города. На этот раз ты не сможешь сказать, что слишком занят. Мы тебя похитим! Хватай его за руку, Дирк, а если он станет упираться — тащи!
Они отказались выслушать беспомощные протесты и закинули пленника в джип на пару чрезвычайно костлявых коленок и в объятия двух рук, сомкнувшихся вокруг его талии. Так что когда джип тронулся, он нёс двойной ряд пассажиров на заднем сидении, не считая висящих на обоих передних крыльях и подножке.
