Все генеральные штабы, кроме русского, разрабатывали свои планы в расчете на быструю войну. Венцом подобной стратегии, конечно, можно было считать немецкий план, суть которого, по меткому выражению кайзера Вильгельма II, состояла в том, что немцы собирались «обедать в Париже, а ужинать в Санкт-Петербурге», но и все остальные тоже планировали победить быстро. Конечно, победить, а иначе зачем вообще встревать в войну? И только Россия, в первую очередь благодаря мне, готовилась к войне долгой. Я знал, что война затянется или как минимум может затянуться на четыре года и потребует чудовищных жертв — и людских, и финансовых, и прочих. Поэтому я, во-первых, хотел, чтобы она закончилась раньше, и во-вторых, чтобы из всех военных лет Россия выжала максимум полезного — технологически, финансово, политически и так далее. Исходя из этих предпосылок и была спланирована столь безумная операция. Она была не военной в основной своей части, хотя и проводилась армией. Она была экономической. Мы с первых же дней начали ставить Германию в такие условия, при которых ее ресурсы, в той истории, что здесь знал только я, позволившие ей протянуть до 1918 года, закончились бы гораздо раньше. В идеальном случае году в 1916-м. За эти два года я рассчитывал успеть совершить все необходимое, чтобы Россия вышла из войны в наиболее выгодной для нее конфигурации всего — границ, транспортных возможностей, экономики, финансов и т.п. А что делать? Хочешь мира — готовься к войне, а начал войну — принимайся интенсивно готовиться к тому, чтобы мир после нее оказался для тебя и твоей страны лучшим, чем был до нее. Иначе ты проиграл. Даже если именно твои войска взяли столицу вражеского государства.
После захвата первых же населенных пунктов вслед за боевыми частями вперед сразу двинулись трофейные команды, войсковую охрану которых осуществляли солдаты тех самых охранных батальонов, вооруженных пистолетами-пулеметами Баганского. Эти команды должны были как саранча «обглодать» захваченные территории и вывезти оттуда все, что представляло хоть какую-то ценность, — сельхозпродукцию, машины, станки, скот, рельсы, металлоконструкции и так далее. Впрочем, у частных лиц продукты, скот и все остальное не столько забирали, сколько выкупали, но не за русскую валюту, а за так называемые «оккупационные купоны», которые можно было в течение года свободно обменять на российские рубли. Для этого требовалось, опять же не позднее года со дня выписки купона, явиться в любое отделение Российского государственного банка и получить наличные. Местным жителям было сказано, что Министерство финансов Российской империи планирует открыть отделения Государственного банка на оккупированных территориях не позднее 1 января 1915 года. Кроме того, в дело пошли и запасы марок из отделений банков занятых нашими войсками городов и из финансовых служб захваченных гарнизонов. Так что потоками шедшие к фронту составы, которые перевозили войска, вооружение и боеприпасы, должны были хоть на какое-то время наполниться обратными грузами. В принципе, в зависимости от времени реакции немцев, на этот процесс отводилось на разных территориях от недели до месяца, после чего, как мы планировали, конные корпуса под ударами опомнившихся немцев покатятся назад, к границе, на которой все это время будут интенсивно окапываться наши пехотные и разворачиваться артиллерийские части. Но покатятся они не просто так, а огрызаясь и время от времени занимая оборону, но нигде не задерживаясь настолько, чтобы возникла опасность окружения. А входящие в состав конных корпусов саперные конно-вьючные бригады должны при отходе уничтожать всю инфраструктуру и материальные ценности, до которых только смогут дотянуться — мосты, водокачки, стрелки, семафоры, склады, депо, гаражи, ремонтные мастерские и так далее. В идеале мы замахнулись на уничтожение всех мостов через Вислу и Одер, что имело целью не только сильно затруднить переброску немецких войск с запада на Восточный фронт, но и перекрыть важную транспортную артерию. Речным судам сложно будет двигаться по реке, которую перегородили рухнувшие мостовые пролеты. Но как оно повернется на самом деле — пока сложно было загадывать.
Наступление началось ночью выдвижением дивизий по маршругам, над которыми весь предыдущий день висели наши разведывательные самолеты. По количеству авиации мы немцев пока несколько превосходили, да и основная часть немецкой авиации находилась в Бельгии и во Франции, так что мы владели куда лучшей информацией о сосредоточении вражеских войск в пограничной зоне, чем немцы. Поэтому первый удар был достаточно эффективным. Тем более что немцы попали в ловушку. Захватив несколько приграничных городков, наши кавалерийские дивизии частично вывели из строя связь, оставив оную только некоторым из городков и местечек. И это заставило весьма немногочисленные на этом направлении немецкие части, представленные в основном ландвером*, отреагировать и двинуться к местам, откуда раздавались панические призывы о помощи. Что не только вывело их на оборудованные за это время русскими частями позиции, но и подставило под удар выдвинувшихся по железной дороге бронепоездов и корпусных автобронеотрядов. После чего наши корпуса уверенно двинулись вперед. Достаточно сказать, что уже на третий день операции бронепоезда поддержки Первого конного корпуса с приданным им в качестве усиления одним стрелковым полком броском захватили Нейсе и Глогау, довольно сильные немецкие крепости, в которых тут же вовсю развернулись «трофейщи-ки» и саперы. Первые занялись реквизицией и вывозом всего, до чего могли дотянуться, а вторые — минированием всего, что вывезти было нельзя.
Позен был взят днем раньше, и части Первого конного корпуса двинулись в направлении Франкфурта-на-Одере. Немцы, получив несколько чувствительных ударов в первые же дни русского наступления, в крайнем беспорядке отступали к Одеру, теряя артиллерию и
*Ландвер – второочередные воинские формирования Германии и Австрии, составленные в основном из резервистов.
обозы. Но парадным маршем это все-таки назвать было нельзя. Первое ошеломление у немцев прошло достаточно быстро, и выяснилось, что на самом деле войск к востоку от Одера у них куда больше, чем мы предполагали. Это были последствия проведенной немцами мобилизации. Несмотря на то что она была в основном уже закончена, большую часть мобилизованных солдат и офицеров запаса еще не свели в полки и дивизии, не оснастили артиллерией и пулеметами, а пока еще проводили начальную подготовку и боевое слаживание поблизости от призывных пунктов в составе учебных рот и батальонов. Сейчас это пока были даже не подразделения, а просто наспех собранные команды кое-как вооруженных людей. Но их было много — десятки тысяч. И немцам удалось довольно быстро пополнить личным составом разгромленные в двухдневном маневренном сражении у границы кадровые части и ландверные соединения. Да и все эти отдельные учебные роты и батальоны, вооруженные одними винтовками, все равно храбро, хоть и безрассудно вступали в схватки с нашими войсками, вследствие чего продвижение наших войск весьма замедлилось, а потери возросли. Полагаю, что если бы нам не удалось в первые же три дня захватить немецкие крепости Нейсе, Глогау и Позен (а это вопреки тщательному планированию и использованию таких новых для европейского театра военных действий технических средств вооруженной борьбы, как бронепоезда и бронедрезины, а также применение специальных «охочих команд», сформированных из морпехов, которые нейтрализовали караулы и взяли под контроль крепостные дворы и иные ключевые точки, произошло исключительно вследствие удачи и благословения Господня), немцы и вовсе остановили бы наше продвижение. А так в этих крепостях располагались богатые военные запасы — обмундирование, продовольствие, вооружение, включая пулеметы и артиллерию, и боеприпасы. И все они попали в наши руки. Заменить потерянные в приграничном сражении артиллерию и пулеметы фон Войрш и другие немецкие командиры пока не сумели. Поэтому мы могли продолжать наступление.
