— Ух ты, красавец какой… Вот это ж я понимаю, — восхитились оба бойца, разглядывая бронированную "игрушку". — Как же он ездил-то, на таких колесах здоровых?
— Да так же, как все. По земле, — снисходительно пробасил Антон, ощущая невольную гордость перед предками. — У нас раньше таких много…было, — продолжил он уже чуть виновато.
Лейтенант тоже повернул голову в сторону бронетранспортера. БТР его, конечно же, впечатлил, но все же не до такой степени, как расположенный совсем рядом стенд. Точнее, те фото, что размещались за стеклом, по какой-то счастливой случайности оказавшимся неразбитым. Обычные картинки из повседневной армейской жизни. Фотографий было много, и почти все цветные, но лишь две из них, самые большие и красивые, по-настоящему привлекли внимание летчика. Те, на которых самолеты. Крылатые машины из будущего. Потрясающие. Фантастические. Слегка отведенные назад руки-крылья, раздвоенное хвостовое оперение, топорщащееся благородным рыцарским плюмажем, чуть склоненные носы-клювы, как бы благодарящие элегантным полупоклоном родившую их землю. Весь их облик, все их рвущие пространство обводы прямо-таки кричали о том, что они рождены для неба. Для неба и боя. Невольно для себя Володя представил спасенную им девушку за штурвалом одной из этих стремительно-хищных птиц. "Как же они похожи. Такие же легкие и такие же… изящные. Изящные и… опасные. И красивые". Не в силах сдержать эмоции, лейтенант шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. "Эх, как бы на таких машинах, да назад, в 42-й. Всех бы гадов в клочья порвали".
Восторг и восхищение, написанные на лице летчика, не остались незамеченными. Брат Ольги, видимо, немного оклемавшись, вылез, наконец, из автомобиля и прислонился к центральной стойке.
— Двадцать седьмые "сушки", — пояснил он Микояну. — Тут у летунов общежитие было. Давно, правда, но всё равно — и здесь отметились, и у нас в отряде их двое было, Петрович и Слава, — и с грустью добавил. — Жаль, погибли потом.
После этих слов Антон прикрыл глаза и слегка наклонил голову, как бы отдавая долг памяти погибшим пилотам. Лейтенант промолчал, лишь тяжело вздохнул, наверное, тоже предаваясь невеселым воспоминаниям. Синицын с Кацнельсоном после слов Антона синхронно сняли каски, а Барабаш стянул с головы разорванный танкошлем и украдкой перекрестился.
— Эй, бойцы, о чем грустим? — крикнул Винарский. Стоя на танковой башне, он внимательно разглядывал окрестности, пытаясь понять, откуда здесь можно ожидать угрозу. За небо сержант сильно не волновался — по словам Ольги, серьезной авиации у бандитов не было, лишь пара каких-то непонятных "вертушек". А вот на земле могли быть проблемы. Прикрываясь кучей старой техники и забором, враг мог незаметно подобраться к танку и натворить много нехороших дел. Однако обзор местности, подтвердивший отсутствие на горизонте противника, вполне удовлетворил Винарского, и он, спрыгнув с брони, подошел к бойцам своего отряда.
— Ну, где наша Ариадна? — спросил сержант Микояна. Но вместо летчика ему ответил Антон:
— Там у дяди Сережи сигналка специальная. Ну и еще кое-что. Так что если всей толпой туда ломанемся, могут быть неприятности.
— А, понятно. Пароль "пуля", отзыв "приклад". Хорошо. Ждем.
К удивлению красноармейцев командир, получив ответ на вопрос, не стал отдавать никаких приказаний, а снова забрался на башню, уселся, свесил ноги в открытый люк и, опершись на поднятую крышку руками, а потом и подбородком, принялся задумчиво смотреть куда-то за горизонт.
Бойцы переглянулись и, не сговариваясь, тут же нашли себе занятие. Синицын с Барабашем отошли к танку и принялись с умным видом ковырять гусеницы, позвякивая нехитрым инструментом, выуженным из ящика с ЗИПом. Кацнельсон забрался на самый верх какой-то решетчатой конструкции, прикидываясь часовым, а лейтенант нырнул в салон "автобуса" и занялся осмотром трофейного пулемета. "Да, интересная конструкция". И даже не сам пулемет, а способ его подъема через люк на крыше. Всего два движения, и он уже готов к бою. Причем стрелками могут быть и водитель, и любой из пассажиров. "Так, а это что? Лента с патронами. Черт, а патроны-то знакомые, 12 и 7, прямо как у Яка для синхронных УБС. Ну надо же…"
— "Утес" это, — пояснил прислонившийся к джипу Антон. — Хорошая машинка. У нас такие тоже есть, парочка. Вот только боеприпасы к ним давно кончились. А у этих, вишь, осталось еще немного. Это хорошо, есть их куда пристроить… прямо сейчас, — добавил он, хитро прищурившись.
Лейтенант хотел было поинтересоваться, куда же еще, помимо трофейного крупняка, собираются пристроить столь ценные патроны "красноармейцы" будущего, но не успел — разговору помешал гулкий рев влетевшего на территорию городка мотоцикла. Появившегося настолько неожиданно, что никто ничего даже сообразить не успел, не то что среагировать. Прямо посреди плаца двухколесный "зверь" резко затормозил и, пройдя несколько метров юзом, остановился, развернувшись почти под прямым углом. Как "гонщик" при этом умудрился и равновесие удержать, и машину не уронить, осталось загадкой.
А уже спустя секунду мотоциклист одним слитным движением заглушил движок, сбросил ногой боковую опору, соскочил с седла и… потянулся. По-кошачьи, словно бы стряхивая с себя накопившуюся за время "гонки" усталость. И только тогда опомнившиеся бойцы ощетинились, наконец, стволами и во все глаза уставились на затянутого в кожу "байкера", в любую секунду готовые открыть огонь и ожидающие лишь команды. Однако команды на бой так и не поступило. Сержант лишь покосился на хорошо знакомого с местными реалиями Антона, но тот не проявил абсолютно никакого беспокойства ни по поводу мотоцикла, ни по поводу того, кто на нем прибыл.
Еще через пару секунд "байкер" снял с головы защитную "сферу" и…
— Баба! — выдохнул Барабаш, узрев длинную косу, скользнувшую из-под шлема.
— Твою мать, — прошептал сержант, а затем, с трудом возвращая челюсть на место, добавил внезапно охрипшим голосом. — Богиня.
— Ага. Афина Паллада и Афродита. В одном флаконе, — вытянув тощую шею, подтвердил Кацнельсон и, толкнув локтем Гришу, тихо пробормотал. — А командира-то нашего, похоже, того, сразили. Наповал.
— Не сразили, а сразила, — поправил товарища Синицын, растянув губы чуть ли не до самых ушей, смешно оттопыренных.
Но Винарский подначек бойцов не заметил. Танкист попросту не слышал, о чём они говорят. Ошалевшими глазами он всё смотрел и смотрел на "гонщицу" в мотокомбезе. Растерянно и потрясенно, не в силах оторвать взгляд. Впрочем, даже если бы такое желание и возникло, сержант всё равно не смог бы его исполнить. Ему казалось, что на эту девушку можно смотреть бесконечно, задыхаясь от странного, ни на что не похожего, неведомого ранее чувства.
