Головной БТР с флагом рванул за отступающими гаишниками, а второй по широкой дуге двинулся к иномаркам. Какой-то миг Татарин и его люди остолбенело наблюдали за приближением острого рыла. Потом до всех дошло, что случится через несколько секунд. Они прыгнули в кювет и бросились дальше по непросохшей траве. И только Славка, не обращая внимания на крики «Долбанулся? Раздавит на хрен!», махнул через капот и, оттолкнув слепо пятившегося Губайдуллина, заорал, раскинув руки:
— Стой! Мы русские! Гражданские! Стой, говорю, мудила!
В следующий миг он бросился в сторону, едва успев уступить лыжню рычащему БТР. Тот, чудом миновав Славку и явно поплывшего сержанта, на полном ходу врубился в бок «семерки».
Иномарка, слегка подпрыгнув, развернулась и скатилась в кювет, распугивая бывших седоков.
БТР сдал чуть назад и врезал короткой оглушительной очередью из крупнокалиберного пулемета по «шестерке». Спасибо, не из пушки, механически отметил Ренат. Впрочем, «Утес» немногим лучше. Пули вынесли стекла и безнадежно изорвали двери. Спасибо, что миновали бензобак и двигатель. На этом транспортер счел долг перед немецким автомобилестроением выполненным и рванул к КПМ.
Ренат, не обращая внимания на доносившуюся сверху стрельбу, подошел к скатившемуся в кювет BMW и, сунув руки в карманы, задумчиво попинал уцелевшие зачем-то скаты. В сторону верхней машины пристально смотреть он просто боялся. Подарок сестре безнадежно погиб. Бимер пропитан проводкой, как кусок эпоксидки — волокнами стеклоткани. И капризен, будто избалованная дама на сносях: случайное повреждение любого проводочка может обернуться не погасшей фарой или там заткнувшимся сиди-чейнджером, а глухой блокировкой двигателя и других мелких деталей, необходимых для поступательного движения тачки. Допустим даже, автомобиль на ходу и поддается восстановлению. Но дарить Ляйсанке расстрелянную машину, да еще расстрелянную бэтээром… Ладно, хоть багажник уцелел.
Тут Ренат все-таки поднял голову. Багажник не был смят и у лимузина. Это ничего не значило. Пуля, заглянувшая в салон, могла срикошетить в любую сторону. Даже плотно уложенный ящик мог подпрыгнуть при ударе — и разрушить нежную часть своего содержимого. Все могло случиться в этой долбаной жизни, если менты вдруг начинают садить в ментов из крупного калибра. Вон как заходятся. Ладно. В любом случае, сохранность груза надо проверить.
В кювет скатилась подборка экспрессивного мата, а за ней Славян, доставший из-за пазухи «стечкина». Он рыдал, скрипел зубами, жалел, что нет при себе ПТУРСа или НУРСа, и обещал, несмотря на такую оплошность, прямо сейчас вытащить этих сук из банки и вырвать им по кадыку. Тимур с Саньком стояли рядом, храня мрачное молчание. Сверху поспешно спускался посеревший сержант Губайдуллин, обеими руками вцепившийся в автомат. Увидев пистолет в руке Славяна, он застыл на месте.
— Слава, — сказал Ренат. — Не будем вытаскивать. Так сделаем. Готов?
Славян посмотрел на Рената, на машины — сначала нижнюю, потом верхнюю, — на пистолет в своей руке. Сунул «стечкина» под мышку:
— Как пионер. Малай, а ты уверен, что так надо?
— Ну, я же не русский. У меня как бы выбора нет. У тебя есть. Решай.
— Да ладно разводить-то. Погнали. Земляк, — Славян обернулся к сержанту, — глянь, там гвардия вся проехала?
Губайдуллин сглотнул, хотел что-то сказать, но молча развернулся и выполз к дорожному полотну. Быстро осмотрелся и сполз к тольяттинским.
— Два БТР стоят у КПМ, остальные, наверно, ушли к Нурлату.
— Надо отъехать, — решил Славка. — Уходящих и отсюда бы накрыли, но опасно — увидят, раздавят. И низко здесь. На полкилометра отойдем — самое то будет. И по расстоянию, и по высоте. Поехали.
Славян пару раз дернул мертво заклинившую дверь, еще раз люто матюгнулся, обошел автомобиль и забрался в салон через дверь пассажира. Лимузин завелся сразу и шепотом, как невредимый. Тимур с Саньком дернулись было подтолкнуть, оптимисты несчастные, но Славян обошелся без посторонней помощи: машина, опасно накренясь, торпедой вылетела на шоссе и притормозила. Тольяттинские поспешили наверх. Сержант озадаченно смотрел им вслед.
Уже хлопнув дверью, Ренат спохватился, распахнул ее вновь и крикнул:
— Сержант, в КПМ какой телефон?
— Старый, советский еще, — растерянно сказал Губайдуллин.
— Молодец, — терпеливо похвалил Рахматуллин. — Номер какой? И код?
Сержант, запнувшись на секунду, продиктовал и повторил.
Ренат поблагодарил. Машины с визгом развернулись чуть ли не на месте и умчались в сторону Самары.
Через пять минут на столе у дежурного офицера КПМ «Юг» зазвонил телефон. Дежурный офицер аккуратно выглядывал в окошко, поджидая, не высунется ли из стоявших напротив БТРов еще одна неразумная голова. Поэтому трубку немеющей рукой взял Марсель, который у окна стоять не мог из-за тошноты и головокружения — ладно, хоть кровь больше не текла.
— Старшего лейтенанта Закирзянова могу услышать? — осведомился уверенный голос.
— Слушаю, — вяло сказал Марсель. — Гафурыч, ты?
— Не, я Салимзяныч. Мы с вами минут двадцать назад общались, не помните?
Марсель напрягся, вспоминая, с кем это он общался двадцать минут назад. Вспомнил.
— На хер пошел, козел, — и повесил было трубку.
— Стоять, — рявкнул фэсэошник. — Я тебя сейчас спасать буду. — Тут он перешел на татарский. — Слушай тремя ушами. БТРы, я так понимаю, ваш скворечник еще не сковырнули?
Марсель промолчал. Транспортеры вынесли все стекла на верхнем этаже и смяли пристройку из алюминиевого профиля (там обычно шла торговля пивом и пирогами, но с прибытием казанских ментов торговцам предложили забыть дорогу сюда до лучших времен). Капитальные стены в три кирпича нападавшим разрушить не удалось. Может быть, потому, что они не пустили в ход пушки (Марсель не знал, что, на его счастье, организаторы стремительного броска в Казань решили боезапас для пушек у БТР изъять — на всякий случай). Впрочем, надежды самарский спецназ не терял. Ничего другого и не оставалось: безвестный гаишник, руководивший возведением КПМ, был, похоже, поклонником средневековых крепостей: стены «Юга» — толстенные, окна — узкие, как бойницы, наружные двери — из трехмиллиметровой стали, а оружейка — в сухом капитальном подвале (тоже с железной дверью и даже бетонными ступенями). Так что самарскому спецназу не удалось ни красиво взорвать дверь и ворваться внутрь, ни без изысков расстрелять защитников нурлатской крепости сквозь окна — крупнокалиберные очереди выбивали кратеры в скосах оконных проемов, но внутрь не залетали. Впрочем, капля камень точит. Пуля — тем более. Закирзянов понимал, что держаться им осталось в лучшем случае минут десять. Потом нападавшие пройдут через второй этаж, а то и просто сквозь стену — и оборонявшихся не спасут ни автоматы, ни найденные в оружейке подствольники.
