смягчением сведений о приближающемся конце. Растущая концентрация Пси и её влияние на живые организмы, прогнозы разных степеней сомнительности, неотвратимость печального для человечества финала, множественные прорывы мутантов-из-разломов… Всё это может привести к волнениям уже на дистанции в пять-семь лет. Обывателям нужна надежда, а профессионалам — фундамент, на который можно будет опереться. И это что-то должно в минимальной степени быть связано со Лжебогом. Объяснять почему я, пожалуй, не стану.
— Смею утверждать, что такой вариант выгоден и для нас. — Вновь подал голос «скандинав». — Даже если не учитывать мнение общественности, среди высокопоставленных лиц достаточно тех, кто по тем или иным причинам питает к вам личную неприязнь или ненависть. Их реакция на открытое сотрудничество с вами очевидна. — Вильям выдержал небольшую паузу. — Тем не менее, полностью скрыть факт появления неких договорённостей между нами будет невозможно. Вы и сами должны понимать, что на полную секретность можно было бы рассчитывать, не появись вы на глазах сотен человек, часть из которых — местные, не имеющие никакого отношения к ОМП. Масштабы этого собрания, опять же, позволят исключить утечки только в том случае, если мы прибегнем к крайним мерам, что нежелательно…
— Достаточно будет того, что факт о моём участии не окажется на первых полосах во всех СМИ и, со временем, забудется.
— Прекрасно. Тогда… — Мужчина улыбнулся, но продолжить не успел. Геслер оборвал его на полуслове, одним слитным движением вернув лицевую пластину шлема на место.
— Ваши желания очевидны настолько же, насколько должно быть очевидно то, что я — не друг вам. Не стоит забывать об этом, ведь в следующий раз я могу и не захотеть повторяться. Жду группу специалистов в течение суток рядом с разломом. — Изображение с камеры померкло, но мёртвая тишина продержалась ещё несколько секунд. Вильям успел за это время расслабить ворот рубахи, Алексей Второй — опустить веки и расслабить плечи, а Цао Ксинг — отхлебнуть что-то из фляги, которая, казалось, с самого начала находилась у него под рукой «на всякий случай».
Никто кроме них самих не знал, чего их нервам стоило вообще принимать участие в этом разговоре, в то время как аж восьмеро их коллег, которым тоже было предоставлено право говорить, отмалчивались, попросту испугавшись Лжебога.
Но вот достигшее пика напряжение схлынуло, и Алексей Второй на удивление сухим, даже дребезжащим голосом поинтересовался:
— Ваши мысли касательно технических специалистов и учёных для группы, которой предстоит взаимодействовать с данными, обещанными Лжебогом?
Секунда, другая — и обсуждение разгорелось с новой силой, и на этот раз в нём приняли участие не только лишь трое самых крепких волей людей…
Не продлившийся и четверти часа сеанс связи с сильными мира сего дался мне тяжело, и отнюдь не потому, что я отвык общаться с людьми.
Просто поддерживать диалог, наблюдать за мимикой собеседников и, одновременно, за их мыслями, где фоновыми, а где и глубинными — задача сама по себе не из простых. А если учитывать расстояние, нас разделявшее, и сжатый отрезок времени, в котором всё происходило, задача усложнилась на пару порядков. Плюс необходимость контролировать окружение и, в частности, разлом, к которому неугомонные люди вполне могли «тихонько» кого-нибудь подослать. Не обязательно даже по приказу сверху, достаточно будет проявления инициативы «на месте».
Всё же, людям свойственно переоценивать себя и считать, будто именно их вмешательство, их работа — ключевая. Что не сделают они, и всё рухнет. А если сделают, и всё равно рухнет, то это указывает лишь на то, нужно было просто всё сделать чуть раньше. И тогда, по разумению таких индивидуумов, всё бы точно было отлично.
Забавно, но факт: от того, шла ли речь об ОМП или организации на пару порядков ниже калибром, соотношение таких идиотов к нормальным людям не зависело. Они были везде, просто до поры умело маскировались… или не попадались, ибо дураки очень уж часто вырабатывали совершенно абсурдные навыки сокрытия своей сути.
Всего за время диалога я пресёк две попытки выйти на связь с кем-то вовне в обход официальных каналов, — просто испортив технику таких «шпионов», ничего сложного, — и помог патрульным перехватить троицу очень умных псионов из местных, которые решили ценой своих жизней захлопнуть разлом, «заинтересовавший Зло-Во-Плоти». Казалось бы — одарённые, априори более способные к обучению, чем обычные люди. И страна предоставляет таким массу возможностей, вырывая их из местного порочного кастового круга. Но — нет: внутри как минимум эти конкретные индивидуумы остались такими же простаками, которым что по лбу, что лбом, всё едино.
И при этом они успели устранить десяток простых бойцов, лишь по счастливой случайности не наткнувшись на одарённых ОМП.
Воистину, дуракам — везёт, что бы кто ни говорил.
Пришлось удалённо «устраивать шум» и организовывать недругам «случайную встречу» с теми, кто смог от них избавиться без лишних жертв. ОМП в таких случаях в пай-мальчиков не играли, устраняя нарушителей на месте сразу по обнаружению. Их, как и меня, в общем-то, не интересовало, что эти «диверсанты» что так, что так не смогли бы навредить разлому.
Но я не хотел давать ОМП повода считать, будто они уже в чём-то недоработали, а сотрудники этого самого ОМП считали, что они заседают на пороховой бочке, и любая мелочь может превратить давшуюся им в руки «золотую рыбку» в живое воплощение цунами. Все, от рядовых бойцов до руководителей высшего звена, находились на пике нервного напряжения, из-за чего малейшая искра могла привести к коллапсу.
Всё же, несмотря на внешнюю браваду, на «собрании» только Алексей Второй не считал, будто я вот-вот нагряну к нему во дворец с весьма однозначными намерениями. Но даже он всё равно опасался, умело это скрывая.
И понял я это просто потому, что именно опасения и страха в транслируемых им вовне эмоциях не было.
А ведь так быть не могло: уж поверьте опыту существа, лишившегося эмоций и «питающегося» чужими.
— На этом закончим. Я обобщил и сохранил на носителе всё, что мне известно о той стороне. Изучайте, и готовьте свои варианты конструкций и механизмов, которые обеспечат или могут обеспечить стабильное существование разлома…
Процесс переноса значительной части всего узнанного о той стороне занял ни много, ни мало, а четыре с половиной часа объективного времени, на протяжении которого я, фактически, занимался сбором информации об ОМП. Сами представители, — и в особенности учёные с инженерами, — об этом
