— Невзирая — это хорошо, — хмыкнул его величество, разглядывая на просвет стакан с морсом. — Но как к этим инициативам отнесутся англичане?
— Самому интересно. Если быстро придут на помощь, то японцам станет туго. Но это вряд ли, их сингапурская эскадра не имеет решающего преимущества, а перебрасывать силы с Атлантики они, скорее всего, побоятся. И ты, это самое, не очень сильно выдаивай амеров. Нам отсрочка нужна не меньше, чем им, потому как, вопреки всем планам, наша четвертая авиадивизия еще не доплыла до Танжера, а ведь ей там нужно не менее недели для обретения должной готовности.
— Вот как раз если мы с Машей ни с того ни с сего начнем проявлять альтруизм, всякая собака догадается, что у нас тоже ни хрена не готово. Так что сейчас явно не время для неуместного бескорыстия. Как только у тебя расшифруют, какими суммами разрешено оперировать американскому послу, сообщай немедленно, пусть даже это будет и в три часа ночи. А что у нас с Австрией, ведь, по идее, европейская война должна была начаться с предъявления ею ультиматума Болгарии?
— Сам не могу понять, что там у них происходит. Причем ладно я, но ведь и англичане тоже не могут! Австрийский парламент опять собачится с венгерским. Похоже, что планы противника малость изменились и война начнется нападением Франции на Германию. Что будет использовано в качестве предлога — не интересовался, дело десятое. Кстати, завтра мой танк прибывает в Питер! И паровоз тоже. Где ставить будем?
— Пока где-нибудь у тебя, в темном уголке, чтобы никто не видел. А с началом войны — на Дворцовой площади. Доедет он туда своим ходом?
— Он, может, и доедет, в крайнем случае остановится на ремонт, а потом дальше. Вот только кто после него улицы ремонтировать будет? И, кстати, где тут у тебя план Питера?
— Боишься заблудиться?
— Нет, просто по дороге от себя к тебе я проезжаю через два моста. А какой мост выдержит восемьдесят пять тонн?
— Ты же седьмой год живешь в Питере. Неужели до сих пор не знаешь, что на Дворцовую площадь не попадешь, не пересекая Мойки и Обводного канала?
— Во-первых, я живу не в Питере, а в Гатчине. А во-вторых, я как раз и хотел глянуть — вдруг эти водные артерии где-нибудь протекают по трубам, как и положено мелким речкам в черте города.
Думаю, многим приходилось читать или слышать фразы типа «кредитные дефолтные свопы часто используются для хеджирования деривативных рисков» или что-то вроде этого. Причем взявшие на себя труд подумать о смысле подобных откровений вполне могут прийти к выводу, что это есть маскировка того простого факта, что кому-то хочется обуть лоха. Ибо для передачи информации обычно используются общеупотребительные слова, даже там, где речь идет о специфических вещах. Например, в физике полупроводников весьма сложное образование, характеризуемое отсутствием электрона на его месте в решетке, называется дыркой. И ничего, престиж науки не страдает… А сколько заумных синонимов придумано финансистами для слов «отъем денег», «воровство» или «грабеж»? Или почитайте, например, обзорные материалы по квантовой физике. А потом сравните с таковыми же по сравнительной астрологии, исторической антропологии или вирулентной алхимии! То есть для себя уже давно сделал вывод: если в тексте избыток специфичных терминов, без которых прекрасно можно обойтись, то это исключительно для запудривания мозгов.
Так вот, во второй половине июля одиннадцатого года в Гибралтарском проливе стало не протолкнуться от спешащих во все стороны кораблей. Наплевав на международные приличия, французы судорожно довооружали свою алжирскую группировку. Англичане гнали суда с припасами в Дарданеллы и на Крит, американцы им помогали, у нас с немцами тоже имелось полно вовремя не доставленных грузов… В общем, толчея была как на Садовом в час пик. А долго она может обходиться без ДТП? И оно не замедлило последовать — французский сухогруз столкнулся с немецким легким крейсером «Эмден». Естественно, лягушатники тут же объявили виноватыми немцев, причем их претензии содержали столько специфических морских, финансовых и еще черт знает каких терминов, что немцы даже малость подрастерялись. Видя такое дело, я выступил с публичным заявлением. Где произошло столкновение, вопросил я и сам же ответил: в пяти километрах от африканского берега и в десяти от европейского. «Эмден» шел в Средиземное море, француз — из него. И в Германии, и во Франции принято правостороннее движение. То есть француз тупо выскочил на встречку и вмазался в мирно идущего по своей полосе немца! Спешил, блин, как депутат в баню с девками. То есть виноваты лягушатники, ущерб уже оценен, давайте платите, и нечего тут нам засирать мозги.
Кстати, в сумму ущерба я включил и недополученную выгоду. Ведь «Эмден» спешил проскочить к Суэцу до начала войны! А теперь ему придется ползти в Индийский океан вокруг Африки. Это на сколько же меньше вражеских судов он захватит или потопит, даже расстройство берет, как подсчитаешь с карандашом в руках. Разумеется, никому из нас и голову не приходило, что французы заплатят — мой демарш предназначался в основном для внутреннего употребления, слегка поднять настроение народу перед войной.
Однако толи у французов и без того кончился запас терпения, толи их так уж проняло мое красноречие, но они нагло потребовали от Гоши, чтобы Россия извинилась за безобразное поведение своего канцлера, а его самого немедленно отстранила от должности и лишила всякого официального статуса. Его величество вежливо ответил, что данные требования явно выходят за рамки допустимого, в силу чего он, Георгий Первый, вынужден ответить отказом по всем пунктам. В случае же, если господа будут продолжать настаивать, канцлеру будет официально разрешено послать их не только на хрен, но и существенно дальше. В ответ Париж объявил мобилизацию.
— Они что, собираются воевать с нами, начхав на Германию? — не понял всей тонкости ситуации Гоша.
— Да им без разницы, под каким предлогом, лишь бы побыстрее. Найдут к чему прицепиться, ты уж не сомневайся… Просто Тафт просил, чтобы такие действия начинались не раньше середины августа, а его, значит, слегка поправили. Скажут небось, что оно само так получилось, типа непроизвольно. Это вообще-то хорошо, что они там меж собой толком договориться не могут.
Понятно, что Вилли не стал спокойно смотреть, как мобилизуется находящаяся у него под боком Франция, и объявил мобилизацию у себя. Мы же пока ничего подобного не объявляли — по очень простой причине. Авторитарному государству вовсе необязательно писать о призыве сотен тысяч резервистов во всех газетах, наши призывники уже второй месяц потихоньку получали свои повестки и непрерывным потоком вливались под знамена. Однако Австрия вдруг потребовала, чтобы мы убрали свои, а в особенности японские войска от ее границ — мол, это угрожает безопасности триединой империи. Гоша, как истинный образец кротости и миролюбия, ответил и этим, причем тоже вежливо. Он объяснил, что подданные микадо находятся в Польше по программе культурного обмена, в данный момент они изучают архитектурные памятники города Бреста и творчество Адама Мицкевича. Вторая же армия находилась тут всегда, а пополнение ее призывниками связано с отвлечением части постоянного состава на помощь в уборке урожая. Вена, задумчиво помолчав два дня, тоже объявила мобилизацию. А потом какая-то местная венская сволочь взяла и стрельнула в эрцгерцога Франца-Фердинанда! Правда, его всего лишь ранили, да и то не очень тяжело, но было совершено непонятно, зачем это вообще делалось.
