— Коня доля? Что это?
— Ладно. Забудь. — Сергей продолжал изучать пол, затем старую трубу, на которой похоже сидели недавно. — Слушай, а тут, похоже, не один человек был. Тут, похоже, дневал кто-то. Группа. Трое как минимум. Слышь, а этот мозз мог вселиться в нескольких людей сразу?
Странник вытаращил глаза и протестующее замотал головой.
— Нет! Пока нет!
— Что значит пока? А когда да?
— После ясли да. Там ясли мозз расти и много мозз. А сейчас нет. Один только.
— Вот как? — Сергей нахмурился. — Ясли говоришь? Ну, мы нашего малыша в ясли не отдадим. Сами воспитаем падлу.
— Что?
— Да нет. Ничего. Слушай, Страныч, а что если вичуху и стигмата люди завалили, и они же убили и мозза. Как считаешь?
— Нет. Мозз убить нельзя.
— Что?! — воскликнул Маломальский и подскочил к своему попутчику. — Что ты сказал сейчас?! Какого хрена мы тогда бегаем за ним, если его убить нельзя?! Ты вообще дурак что ли?!
— Убить мозз панама надо. Много жарко. Очень.
— Чего? — Сергей поморщился, переваривая сказанное.
— Панама. Много огня.
— Панама? Напалм что ли, балбес?
— Да. Много огня и мозз убить можно.
— Ну, мать твою, у меня просто море напалма с собой. Что ты раньше мне не сказал?
— Я про напалм раньше не слышать. Главное мозз поймать. Потом все другое.
— Ну а как так может быть, что несколько людей, а в одного мозз вселяется. Тут бы еще трупы были. Борьба бы началась между ними, верно? А где еще трупы? Ну, по следам ведь видно, что была группа людей.
— Давай чуть-чуть искать немного, — развел руками Странник и кивнул в темноту подвала.
* * *
Выйдя на поверхность, они пересекли Тверскую, и Ганс завел трех нацистов в первое высокое здание на большой Бронной улице. Он этот дом выбрал не случайно. Именно там он оставил сумку со стеклянным банками. Пропустив тройку вперед, Ганс замыкал движение по лестнице. Гесс шел впереди и ворчал что-то про то, какого дьявола раненные делают наверху.
Повинуясь воле мозза, Ганс уже приготовил большой нож. Конечно, это плохо. Это расточительство транжирить человеческие тела, так нужные в грядущей войне мозза. Но… И Ганс быстрым движением перерезал горло идущего впереди. Но так надо. Достижение конечной цели оправдывает любые средства. И нож вонзился в шею второго, который обернулся на странный звук позади. Не дожидаясь его смерти, Ганс выдернул из шеи жертвы холодное оружие, оттолкнул смертельно раненного человека и одним прыжком настиг Гесса, который уже поднимал свой автомат.
Все кончено. Трое мертвы. Но пожертвовав драгоценными телами перспективных носителей, мозз должен был быть уверен, что его план сработает без вариантов.
Затащив тела в помещение, где была сумка, и, орудуя ножом, Ганс принялся сливать из мертвецов еще теплую кровь в стеклянные банки.
— Шталкер. — Мрачно пробормотал Сергей, глядя на останки найденного в подвале нациста и ошметки его комбинезона. Маломальский поднял его автомат и повесил себе на спину.
— Кто? — переспросил Странник.
— Ну, фашистский сталкер. Они себя штурмовиками или штурмпионерами кличут. Мы их шталкерами обозвали.
Голова нациста была прошита насквозь жалом стигмата от подбородка до затылка. Остальное, похоже, сделали крысы. Крови было много, но другие стигматы не решались тут появиться. Их отпугивал запах крови сородича, которого расстреляли в упор. Труп стигмата гарантировал, что эти твари сюда не придут некоторое время. Здесь, в этом подвале, вообще никого кроме крыс не приходилось ждать. Хуже, конечно, если придут крысы мутанты. Однако обыскать рваный и залитый комбинезон в поисках патронов и гранат Сергей пока не решался. Испачкаться в крови не хотелось. Если придется идти дальше, то на запах крови увяжется другой стигмат.
— Значит так, — Маломальский стянул с лица маску и почесал небритый подбородок. — Здесь походу дневка шталкеров была. Видно засаду на красных сталкеров готовили. Хантер, помню, говорил, что они это дело частенько практикуют. Значит, скорее всего, очередной носитель мозза, это фашист. Тогда куда он мог податься? Ему ведь надо постоянно находиться рядом с людьми, если только ими он может повелевать. Я правильно говорю?
— Я не совсем хрена не понял, что ты сказал. — Странник, будто передразнивая, тоже почесал подбородок.
— Я говорю, в четвертый рейх этот урод подался. Вот что. Хреново это. Я конечно сталкер и у меня в метро особый статус. Эти идиоты меня не тронут и даже может, пустят в свой фатермазафакалянд… А может натравить красных на фашистов с их напалмом и выжечь весь этот рейхстаг вместе с моззом? Да нет. Не то. Долго, нудно и не факт… А ну подержи. — Сергей всучил Страннику в руки фонарь и стал разворачивать карту поверхности. — Так. Мы вот здесь. А где рейх? Пушкинская, Тверская, Чеховская. Если дворами да напрямик, то отсюда километра полтора будет. Неужели он ничего не боится, а?
— Человек боится. Мозз нет. Мозз питается страх как ты воздух. Носитель страх. Мозз сыт. Но страх человека-мозз не выходит наружу. Он остается в мозз. Тогда мутанты плохо чувствуют человек-мозз. И он может идти поверхность. Не всякий нападет. Никто не любит мозз.
— Ну, хорошо. Его вшторило моззом и он не боится. Точнее боится но идет с упорством идиота. Тогда он рванул дворами напрямки. Если дорогу знает.
— Знает, — Странник кивнул, — Человек знает и мозз ведет его куда надо. А человек несет и делает что надо мозз.
— Ну, значит он уже в рейхе. Получается что это уже не человек, а такое же чмо как эти мутанты вокруг. И что ему эти полтора километра в таком случае? Тьфу.
— А что такое чмо?
— Это… Ну… — Маломальский через капюшон почесал затылок. — Это когда в голове фашиста мозз. Будто без этого в его голове мало пакости. Ну, вот короче как-то так.
— А фашист, это плохо? — Странник задавал вопросы даже без намека на шутку.
— Ну, знаешь. Если ты сам не фашист, то не знаю что хорошего. А вот когда общаешься с ними и думаешь, что они разговаривают с тобой и в это время оценивают форму твоего черепа, хотят заглянуть в родословную в поисках неполноценных, или инвалидов на удобрения пускают, это так мило…
— Они считают себя выше? Хотят управлять другими, кого считают ниже?
— Ну да. Уловил суть.
— И мозз в голове такого человека?
— Видимо да.
— Твою ж мать! — воскликнул Странник, повторив часто употребляемую Сергеем фразу. — Это же полная хренозавра полянка!
— Вот что-то я теперь суть не улавливаю. Ну а разница какая? Ну, фашистам башку пощекочет. Да и шут с ними. Чего их жалеть? Они никого не жалеют.
— Сергей, ты не понял! Это панама! Паланма! Напалм, вот!
— А причем тут напалм? А, ты хочешь сказать, гремучая смесь? Да?
— Точно!
Сергей задумался. Он толком не понимал, что из себя представляет этот мозз. Знал лишь то, что это большая угроза для людей. А не выйдет ли так, что фашисты посредством мозза получат в свои руки что-то типа биологического оружия?
Странник смотрел на него внимательно, словно понимая мысли своего товарища.
— Мозз думает. Он разумен, — произнес Странник. — Все живое для него, конкуренция плохо. Мешает считать себя лучше. Его идея, доминанта над жизнью. Порабощение. Вечная власть. Диктат.
— Откуда слов таких понабрал?
— Я учусь. И он тоже.
Маломальский принялся неторопливо сворачивать карту и пристально посмотрел в глаза своего напарника.
— Тогда, это очень плохо, что такая штука поселилась в голове нациста. Но… Сдается мне, что у тебя с моззом что-то общее. Ты уж очень хорошо знаешь его повадки. Если конечно все что ты говоришь, не бред сумасшедшего. Кто ты, а?
— Я Странник.
— Ты же не человек, — эта внезапная догадка ввергла Сергея в мгновение ока в ледяной холод и он попятился. Ну конечно. Это очевидно. Он видит в темноте. Он ходит по поверхности без спецовки. Он жрет кошек и крыс. А он-то, Сергей, привык, что мутанты это звери. Конечно, всякие разговоры ходили про то, что есть и человеческие мутанты. Но он относился скептически ко всяким этим жутковатым байкам про неизбежность появления всяких там хомоновусов, хомодемоников, хомовампирусов. А тут вот он. Человек, да не человек.
— Да. Я не человек, — медленно и обреченно Странник кивнул. — Ты боишься, Сергей. Не надо. Я друг. Я твой друг.
— Какой же ты мне к черту друг, если ты не человек. Ты МУТАНТ! — это звучало как приговор.
Странник тяжело вздохнул и повесил голову.
— Теперь ты оценивать форму моего черепа, думать о неполноценных в моей родословной и желать пустить меня на удобрения? — тихо спросил он.
И после этих слов страх исчез. Растворился холод. Стало жарко. От стыда. Сергею вдруг стало стыдно.
* * *
«…сколько угодно может разум протестовать против того, что за считанные годы последствия катастрофы явили миру таких существ, о появлении которых все законы природы не додумались бы в здравом уме и за миллионы лет эволюции. Но факт ведь на лицо. И естественно в этом случае и появление нового вида людей. Которые уже, наверное, и людьми в привычном понимании называться не могут. Хотя, учитывая более длительную продолжительность жизни одного поколения людей и не такой ускоренный метаболизм как у животных, с людьми это должно было случиться много позже. Но видимо весь мир действительно сошел с ума…» — Сергей повертел в руках этот обгоревший лист бумаги с рукописным текстом. От чтения пришлось оторваться, поскольку в середине листа зияла прогоревшая дыра. Обожжены были и края. Оказывается все это время, данная бумага хранилась в кармане Странника, и сейчас он извлек его и передал сталкеру.
