— Телефон распоряжусь провести сегодня же. — Суетился Ефим Петрович. Мотоцикл, правда, пока не на ходу, но я подгоню механиков, и к утру будете на колёсах.
— Мотоцикл? — Недоумённо переспросил Иван.
— Приказ начальника гарнизона. — Ответил хозяйственник. — Каждый офицер обязан иметь мобильное средство передвижения. — Послышался тяжкий вздох. — Кабы нам такие бесовские диски, как у нежити, было бы совсем другое дело. Но, чем богаты, тем и рады.
Беркутов изучал конструкцию немецкого гравилёта. И знал, что, несмотря на все усилия, российским учёным так и не удалось воссоздать рабочую модель. Отчасти причиной тому было смертельное излучение. Но, поговаривали, что один из узлов двигателя мгновенно аннигилировал, стоило лишь приступить к демонтажу. Разумеется, вся информации была строго засекречена, так что, соображения "по поводу" молодой лейтенант рассудительно оставил при себе.
— Я пришлю солдат с постельным бельём. — Пообещал Ефим Петрович, и скрылся за порогом.
Беркутов же снял китель и принялся очищать комнату от пыли. На что ушло добрых два часа. Вода в колодце чуть застоялась, забор требовал ремонта, но в целом, жильём молодой лейтенант остался доволен. Немного поразмышляв, он понял, что подобная тактика "рассредоточения" имела несомненные плюсы. Так как граница находилась буквально в двух шагах, и в случае эксцессов нельзя было уничтожить всех одним ударом. Ещё мелькнуло подозрение, что дали возможность поселится отдельно, в связи с неким "карантином", но после непродолжительных колебаний, Беркутов отбросил мысль как совершенно непродуктивную.
Закончив уборку, шумно отфыркиваясь умылся, и отправился на экскурсию. Официально к обязанностям он должен был приступить завтра, и Ивану захотелось пройтись.
В центре посёлка стояла небольшая церковь. Сняв фуражку, Беркутов перекрестился на образа и, поклонившись батюшке, двинулся дальше. Он до сих пор так и не понял: как относится к религии. К тому же, перебравшийся в Коста-Рику Ватикан, по сию пору не дал вразумительного ответа на простой и волнующий всех вопрос. Понтифики отделывались пространными и довольно таки невнятными разглагольствованиями на тему грехов человеческих и ниспосланной свыше кары Божьей. Патриарх всея Руси Алексий IV, благоразумно отмалчивался, призывая молиться за сохранение мира и силу оружия союзников.
Но и назваться ярым атеистом Иван бы постеснялся. В общем, вопрос веры оставался открытым. Из тех, что непременно требовалось осмыслить, но "потом".
Обойдя городок, Беркутов, путём несложных арифметических действий пришёл к выводу, что население составляет приблизительно пять-шесть тысяч человек. Численность гарнизона, если считать и вольнонаёмный обслуживающий персонал — около полутора тысяч. Поразило отсутствие детей. Вполне мирные и ухоженные улицы, без ребячьего смеха выглядели пустынными и унылыми.
Проходя мимо медпункта, или, скорее, поликлиники, не удержался и заглянул к единственной знакомой.
Ирина как раз осматривала седоватого мужчину крепкого телосложения. Кивнув Ивану, словно давнему приятелю, девушка попросила подождать в коридоре, и Беркутов покорно вышел из кабинета. Пациент последовал за ним через каких-то две минуты и из-за двери, послышалось звонкое:
— Войдите!
Немного смущаясь, лейтенант вновь оказался перед доктором.
— На что жалуетесь? — Улыбнувшись, поинтересовалась она. И посерьёзнев, взглянула не посетителя. — Как правило, военные пользуются услугами собственного врача. Но, раз уж пришли.
— Я по другому вопросу. — Смутился Иван.
— Слушаю вас.
— Почему в городе нет детей?
— А вы бы захотели, чтобы ваш ребёнок жил в заражённой зоне? — Погрустнев, осведомилась Ирина.
Не представлявший себя в роли отца, Беркутов пожал плечами.
— Наверное, нет.
— Вот и мы не хотим. Как только женщина беременеет, её тут же отправляют на большую землю.
— Но ведь край совсем обезлюдеет.
— Он и так практически пуст. — Тяжело вздохнула врач. — Если бы не сумасшедшие оклады да выслуга год за пять, здесь бы жили одни зеки да волки. Эти, — она с отвращением поморщилась, — нарочно сбрасывают радиоактивные отходы вблизи сорокового меридиана. Нежити это не вредит, а вот людям в те края путь заказан.
Беркутов несколько растерялся. В академии про существующее положение вещей говорили мало и неохотно. Ещё на первом курсе с них взяли подписку о неразглашении, и представитель госбезопасности предупредил, что "со временем сами всё поймёте".
— Да вы не бойтесь. — Засмеялась Ирина. Личный состав меняется каждые три месяца. Официально это называют "отправить на переподготовку". Но все понимают, что из тридцатикилометровой зоны людей удаляют совсем по другому поводу.
— Ир-рина! — Вдруг раздался от двери зычный рокот. — Ты мне молодого человека не смущай.
— Ой, здравствуйте, Василий Львович. — Затараторила барышня. — Я же ничего такого…
— Я и не обвиняю. — Веско ответил широкоскулый здоровяк с погонами ярко сверкавшими двумя большими звёздами. — И, повернувшись к Беркутову, представился. — Славин, начальник особого отдела.
Иван встал по стойке смирно и доложил.
— Лейтенант Беркутов. Явился по распределению сегодня в тринадцать ноль-ноль!
— Знаю. — Подтвердил офицер. И укоризненно глянул на парня. — Что же это вы, Беркутов? Только приехали, и сразу к женщинам?
Поняв что, несмотря на всю прежнюю подготовку и опыт общения с Ольгой сейчас покраснеет, Иван, собираясь возразить, набрал полную грудь воздуха, но тут вступилась Ирина.
— А что это вы, господин подполковник, в служебное время делаете в моём кабинете?
— А я, может, по делу! — Не растерялся Славин.
— Вот и он по делу! — Не сдавалась милая защитница.
Видно было, что эти двое симпатизируют друг другу, и новичок почувствовал себя третьим лишним.
— Вот что, Ириша. — Крякнул старший офицер, которому, при ближайшем рассмотрении, было не так уж и много лет. — Раз уж так получилось, оставь-ка нас на пару минут.
Доктор молча повиновалась и, усевшись на её место, Василий Львович внимательно взглянул на лейтенанта.
— Что скажешь?
— Не понял вопроса, господин подполковник! — Продолжая стоять, гаркнул младший по званию.
— Да ты садись, садись. — Усмехнулся Славин. — В ногах, говорят, правды нет. — И, знаешь что, давай-ка без официоза, по имени отчеству.
Иван устроился на краешке стула и выжидательно уставился на начальство.
— Небось, в недоумении, почему в академии сообщили так мало информации?
— Есть немного. — Неохотно признался Беркутов.
— Что ж, не стану ходить вокруг да около. — Начал Славин. — Обстановка в действительности слегка разнится с официальной версией. Но ненамного. Твари, с каждым годом накапливая всё больше отходов, постепенно увеличивают радиационный фон. Мы же, по мере возможности, сбиваем разведывательные дисколёты да расстреливаем транспортники. И такое положение вещей длится уже многие годы. — Василий Львович скривился, как от зубной боли. — Наше счастье, что руководство Германии помешано на чистоте расы. А так как нежить естественным путём не размножается, а людские ресурсы твари содержат в ужасающе жалком положении, доведя практически до полного истребления, то вопрос захвата территорий отпадает сам собой. — Пояснил он. И добавил. — Пока что.
Беркутов, шокированный услышанным, подавлено молчал. Он-то предполагал, что предстоит вести оперативную работу, участвовать в схватках с рвущейся через кордон нежитью, а вместо этого предстояла пассивная служба в непонятном качестве. То ли исполняя роль живого щита, то ли ещё похуже.
— В общем, так. — Славин пригладил короткий ёжик. — Мы тут с Самшитовым посоветовались, и решили, что стажировку пройдёшь во взводе прапорщика Казанцева.
— Что значит: "во взводе"? — Изумился Беркутов.
— То и значит, что под его непосредственным руководством. — Отчеканил Василий Львович. — Как тебе известно, все солдаты служат по контракту. И, несмотря на отсутствие высшего образования и кучи по большей части бесполезных на фронтире знаний, Казанцев даст фору десятку таких зелёных юнцов, как ты. Кстати, через полтора месяца он увольняется по выслуге лет. Уже присмотрел домик на берегу Байкала, так что, если проявишь себя с лучшей стороны, скоро примешь командование.
