Княжна Предслава-Юлия шла по тропинке, дрожа от холода — а еще больше от собственной смелости. Могла ли она помыслить еще год назад что примет участие в языческих игрищах — да еще таких, об одной мысли о которых ее лицо заливалось ярким румянцем. Венок из цветов украшал темные волосы и он же стал сегодня ее единственным одеянием — если не считать клубов тумана, нескромно касавшегося обнаженного тела. От ночной прохлады соски небольших грудей сморщились и затвердели, мельчайшие волоски на нежной коже встали дыбом, пока стройные маленькие ножки, неслышно ступали по земле. Раздвигая рукой гибкие стебли, бывшая монахиня упрямо шла вперед, до боли в глазах вглядываясь в ночную тьму — не полыхнет ли где в ночи, словно пламя костра, красный как кровь, Цветок Живы.
— Раз в год цветет он, — рассказывала Предслава своей воспитаннице, — в самой чаще леса, на святую ночь, когда Жива истекает на землю кровью своего девичества. Открывается цветок только девице, что голой, словно русалка, пойдет по лесу, в поисках дара Богини. Той, же кому он откроется будет дан дар, приворожить любого парня, что ей по душе — но только в означенную ночь. Найди Цветок Живы — и Ярополк навеки будет твоим.
Сам же княжич со своей дружиной встал лагерем на берегу Днепра: несмотря свой интерес к чужой вере Ярополк не мог пойти против обычая в эту ночь принести благодарственную жертву Живе. Вместе с ним обряд творили Предслава и гости из Полоцка, которым на завтра была обещана княжеская охота в Перевесище. Княгиня пообещала своей подопечной, что сможет подбить пасынка на то, чтобы ночью прогуляться по лесу — и уже там Предслава-Юлия сможет навеки приворожить своего мужа, отвратив его от иноземной веры и обратить его внимание лишь на себя.
Внезапно за деревьями что-то блеснуло — и сердце девушки взволнованно забилось, когда она метнулась через лес, не обращая внимание на хлещущие по лицу ветви и расцарапанные в кровь ноги. Вот она выскочила на поляну и замерла от восторга: на большой поляне, посреди густых папоротников распускался алый цветок, словно бьющееся в ночи сердце леса. Предслава-Юлия шагнула вперед, готовясь сорвать это чудо, но вдруг замерла, настороженно всматриваясь в мелькавшие средь деревьев тени.
— Кто здесь? — дрожащим голосом спросила она, — а ну, убирайся отсюда!
Тени у края поляны слились в одну и на поляну ступила девушка — примерно одних лет с Предславой и такая же голая. Серо-зеленые глаза, светлые волосы, окутавшие тело до талии, маленькие крепкие груди с алыми напрягшимися сосками. На миг Предслава струхнула, подумав, что к ней явилась русалка или кто еще похуже, но приглядевшись она узнала ночную гостью и ее испуг сменился гневом.
— Рогнеда! — возмущенно воскликнула она, — что ты тут делаешь?!
— А то ты не поняла! — с презрением ответила Рогнеда Полоцкая, дочь князя Рогволда, — или ты решила, что только для тебя распускается Цветок Живы? Или что у тебя есть какие-то права на княжича, с которым меня сосватали еще когда мы были детьми.
— Ярополк мой муж! — воскликнула Юлия-Предслава.
— Ты болгарская приблуда! — с презрением сказала княжна, — что ты о себе возомнила? Я княжьего рода и мой муж тоже должен быть князем.
— Поищи себе князя в другом месте! — крикнула Предслава, — этот уже занят.
Она наклонилась, чтобы сорвать цветок, но и Рогнеда метнулась вперед, пытаясь отпихнуть Юлию. Та же, упираясь, вцепилась в цветок, и обе девушки одновременно вырвали его из земли. В следующий миг дар Живы ярко полыхнул, озарив алым светом всю поляну и обе княжны, на миг ослепленные им, уставились друг на друга широко распахнутыми глазами, в которых еще мерцали зловещие отблески красного пламени.
— Что здесь происходит! — Ярополк стоял на краю поляны, переводя ошалелый взгляд с одной девушки на другую, — Рогнеда! Юл...Предслава?!
Девушки повернули головы на звук голоса и, скользнув равнодушным взглядом по княжичу вновь посмотрели друг на друга. Слабая улыбка одновременно искривила алые губы и девушки, приблизив лица, вдруг слились в страстном поцелуе. На глазах ошарашенного Ярополка Предслава положила ладони на крепкие ягодицы Рогнеды, притягивая ее к себе, пока полоцкая княжна завороженно гладила изящный изгиб спины бывшей монахини. Светлые и темные волосы смешались на белых плечах, пока княжны упоенно ласкали друг друга — и сам княжич замер, завороженный этим красивым и в то же время жутким зрелищем. Будто коварные лихоманки-губительницы, дочери смертоносной Жупелы, вселились в русских княжон — и их слившиеся в похотливых объятьях обнаженные тела, могли свести с ума от желания и более опытного мужчину, чем Ярополк. Кровь прилила к налившемуся тяжестью паху, в висках бешено застучало и тут обе девушки, словно почувствовав настрой княжича, оторвались друг от друга и обратили томные взгляды на юношу. Две нежные руки, в едином движении поманили его к себе, — словно лесные русалки, завлекающие случайного путника, — и Ярополк, на ходу срывая одежду, подбежал к девушкам. Рогнеда плавно опустилась на колени и ее полные губы сомкнулись вокруг восставшей плоти княжича, пока Предслава сладострастно оглаживала его тело. Повинуясь требовательным движениям женских рук, Ярополк медленно опустился в заросли папоротника и два обнаженных девичьих тела прильнули к нему. Нежные ладони и губы ласкали его трепещущую плоть, заставляя забывшего обо всем, юношу вновь и вновь содрогаться от небывалого наслаждения.
У стен Града-Багдада
— Люди или боги возвели это чудо?!
Стоявший на большом плоту молодой кривич не смог скрыть своего удивления, когда маячившие на горизонте башни и шпили превратились в величественные здания великолепного города. Золотые купола мечетей сияли на солнце так, что было больно глазам, а одни только бесчисленные предместья, жавшиеся к высоким стенам, казалось могли вместить в себя целый Киев.
— Ты, Кромегость, как будто Царьграда не видал, — хохотнул за его спиной высокий варяг с кудлатой рыжей бородой, — или греки тоже боги? Так может, ты им требу возложишь?
— Греки обойдутся, а вот Перуну бы варяжской кровью так с радостью, — сходу завелся Кромегость, хватаясь за рукоять меча, — или тебе, Фарлаф, лишь бы языком...
— Так, заткнулись, оба, — рявкнул Свенельд, тяжело пройдясь по плоту, — гонор прибережете для сорочинов. Люди это, Кромегость, люди — сам убедишься, когда кровь им пустишь. Вот только до их глоток еще добраться надо.
Он замолчал, созерцая великолепный город вместе с притихшими молодыми воинами. Багдад приближался — и теперь ясно были видны и два кольца стен, окруживших столицу халифата и блестевшие на солнце возле башен, охранявших врата, шлемы и кольчуги вражеских воинов, внимательно наблюдавших за шедшим по реке флотом. Чтобы его построить, князь Святослав согнал на работы тысячи пленников, действуя пинками и плетью, что не хуже ассирийских и армянских переводчиков, помогало довести до невольников, что от них требуется. Вскоре на рейде Тигра появились большие добротные плоты, изготовленные из срубленных в горах Загроса деревьев. Сейчас эти плоты неспешно двигались вниз по Тигру, тогда как по левому берегу шли орды угров и печенегов, а также союзная армянская конница и сам Святослав со своей дружиной. Великий князь тоже хмуро рассматривал город, над которым веяли черные и зеленые знамена, исписанные арабской вязью. Судя по всему, даже после разгрома Себук-Тегина и Бахтиар Изз ад-Даулы под стенами Мосула, у города уже нашелся новый хозяин, а значит взять город будет не так-то просто.
